Красный Дракон - Томас Харрис

Долархайд обдумывал ее в течение нескольких минут.

И в самом деле пламенный поклонник. Он гордо поднял голову.

Долархайд сунул в рот большой палец, снял зубные протезы и положил их на промокательную бумагу.

Верхняя пластинка была необычной. Зубы, правда, нормальные — белые, ровные, но верхняя часть, выполненная из розового акрила, искривлена, чтобы точно соответствовать изгибам и выемкам на деснах. К пластинке крепился мягкий пластиковый обтуратор, закрывающий небо при разговоре.

Он взял со стола небольшой футляр, в котором лежала еще одна пара протезов. Верхний ряд точно такой же, но без обтуратора. Зубы были стертые, с темными пятнами и испускали едва уловимое зловоние.

Это была точная копия бабушкиных зубов, покоившихся в стакане на прикроватной тумбочке.

Ноздри Долархайда раздулись, втягивая запах. Он растянул губы в страшной ухмылке, вставил себе протезы и облизнул их.

Сложив письмо в том месте, где стояла подпись, он с силой надкусил его. Когда он снова развернул письмо, подпись была окружена овальным укусом. Его гербовой печатью, знаком власти, помеченным старой, запекшейся кровью.

12

В пять часов вечера адвокат Байрон Меткаф снял галстук, налил себе виски и уселся, положив ноги на письменный стол.

— Точно не хотите выпить? — спросил он.

— В другой раз.

Вспотевший Грэм был благодарен, что Меткаф включил кондиционер. Двумя пальцами он снял с манжеты прицепившуюся на улице колючку.

— Честно говоря, я не очень-то хорошо знал Джейкоби, — начал адвокат. — Они прожили здесь всего три месяца. Правда, несколько раз мы с женой приходили к ним выпить. Эд Джейкоби как-то зашел ко мне составить новое завещание. Сразу же после того, как перевелся сюда. Так мы и познакомились.

— И вы являетесь его душеприказчиком?

— Да. Правда, сначала душеприказчиком, согласно завещанию, назначалась его жена. Если же она заболеет или окажется недееспособной, тогда эта обязанность переходит ко мне. В Филадельфии у него есть брат, но, по-моему, они не очень-то ладили друг с другом.

— Вы работали помощником прокурора округа?

— Да, с тысяча девятьсот шестьдесят восьмого по семьдесят второй. А в семьдесят втором баллотировался на пост прокурора. Правда, проиграл выборы. Но сейчас не жалею.

— Как вы оцениваете то, что здесь произошло, мистер Меткаф?

— Знаете, первое, что пришло мне в голову, — это убийство Джозефа Яблонского, профсоюзного лидера.

Грэм кивнул.

— Преступление с мотивом, там была замешана борьба за власть, убийство обставили как нападение сумасшедшего. Мы просеяли все бумаги Эда Джейкоби, так сказать, сквозь мелкое сито — я и Джерри Эстридж из окружной прокуратуры. Ничего. Никому не было никакой выгоды от смерти Эда Джейкоби. Он имел хороший доход: приличное жалованье плюс гонорары за патенты, но он сразу все тратил, не откладывая. Все имущество должно было отойти жене, кроме небольшого земельного участка в Калифорнии, наследуемого детьми и их потомками без права отчуждения. Да еще три года будет оплачиваться учеба сына Эда от первого брака, студента колледжа, единственного, кто выжил. Правда, я не уверен, что за это время он одолеет и первый курс.

— Это Найлз Джейкоби?

— Да. Ну и попортил же он крови отцу! Жил с матерью в Калифорнии. Попал в колонию за кражу. Мне кажется, его мамаша — довольно легкомысленная особа. В прошлом году Эд ездил туда повидаться с ним. Потом забрал парня в Бирмингем и определил в колледж. Хотел, чтобы мальчишка жил дома, но тот плохо влиял на младших детей, а это не очень-то приятно. Миссис Джейкоби терпела-терпела, а потом… в общем, пришлось переселяться парню в общежитие при колледже.

— Где он тогда был?

— В ночь на двадцать восьмое июня? — Меткаф взглянул на Грэма. — Полиция тоже подозревала его. Но он ходил в кино, а потом вернулся в общежитие. Все проверено. К тому же у него другая группа крови… Мистер Грэм, через полчаса мне нужно заехать за женой. Если не возражаете, мы могли бы продолжить наш разговор завтра. Скажите только, чем я могу быть вам полезен.

— Мне хотелось бы взглянуть на личные вещи Джейкоби. Дневники, фотографии и тому подобное.

— От них осталось не так уж и много — почти все сгорело во время пожара в Детройте, перед тем как они переехали сюда. Нет-нет, ничего подозрительного. Эд занимался в подвале сварочными работами, искры попали на хранившуюся там краску, и дом вспыхнул как спичка. Да, есть несколько личных писем. Я храню их в сейфе вместе с ценными вещами. А вот дневников вроде нет. Все остальное находится в хранилище. Кое-какие фотографии могут быть у Найлза, хотя вряд ли. Знаете что, завтра утром к половине десятого я еду в суд и мог бы подбросить вас в банк. Посмотрите все, что вам нужно, а потом я заеду за вами.

— Прекрасно, — согласился Грэм. — И еще. Мне могут понадобиться копии всего, что связано с официальным утверждением завещания: иски по недвижимости, имущественные споры, переписка. Я бы хотел иметь на руках все документы.

— Мне уже прислали запрос из окружной прокуратуры. Думаю, хотят сравнить с завещанием Лидсов из Атланты.

— И все же, если не возражаете, я бы тоже хотел их получить. Для себя лично.

— Ладно, будут вам копии, — улыбнулся Меткаф. — Кстати, надеюсь, вы не думаете, что их убили из-за денег?

— Нет. Просто надеюсь, что здесь и в Атланте всплывет какое-нибудь одно и то же имя.

— Хорошо бы.

Студенческий городок колледжа состоял из четырех небольших типовых строений, расположенных вокруг истоптанного вдоль и поперек двора. Когда там появился Грэм, война стереоаппаратуры была в самом разгаре.

Колонки, установленные на балконах, обстреливали друг друга пассажами тяжелого рока. Группа «Кисс» исполняла собственную версию увертюры «1812 год» Чайковского. Наполненный водой презерватив, описав дугу, плюхнулся на землю в десяти шагах от Грэма.

Чтобы пройти через холл в комнату Найлза Джейкоби, пришлось нырнуть под бельевую веревку и перешагнуть через валявшийся на полу велосипед. Дверь в комнату была приоткрыта. Внутри грохотала музыка. Грэм постучал.

Никакой реакции.

Он толкнул дверь. Посасывая мундштук длиннющей трубки, на одной из кроватей сидел высокий прыщавый парень. На другой лежала девица в протертых джинсах.

Голова парня резко повернулась. Мутные глаза уставились на Грэма. Наморщив лоб, юноша пытался сообразить, что происходит.

— Мне нужен Найлз Джейкоби, — прокричал Грэм.

Бесполезно. Грэм выключил музыку.

— Мне нужен Найлз Джейкоби, — повторил он.

— Вот решил немного астму подлечить, — пояснил парень, указывая на трубку. — Слушай, старик, а тебя в детстве учили стучаться, когда входишь в чужую комнату?

— Где Найлз Джейкоби?

— Хрен его знает. А на черта он тебе нужен?

Грэм показал свой жетон.

— Напрягись и постарайся вспомнить.

— А-а, черт, — простонала девица.

— Отдел наркотиков, — пробормотал парень. — Вот это влип… Слушай, командир, ну на черта я тебе сдался, а? Давай все обсудим спокойно.

— Давай обсудим, где сейчас Джейкоби.

— Пойду поищу его, — поднялась с кровати девица.

Грэм ждал, пока она бегала по комнатам.

Везде, куда она заходила, начинали спускать воду в унитазах.

Кое-что в комнате напоминало о Найлзе. На тумбочке валялась семейная фотография Джейкоби. Грэм убрал с нее стакан с тающими ледяными кубиками и вытер оставшееся на снимке мокрое пятно.

Наконец девица вернулась.

— Сходите в «Гадюку», — посоветовала она.

Бар «Гадюка» с выкрашенными в темно-зеленый цвет окнами располагался рядом с небольшим магазинчиком. Припаркованные возле него автомобили представляли собой довольно пеструю картину: огромные грузовики, лишенные своих фур и выглядевшие куцыми обрубками, старые малолитражки, сиреневый «рено» с откидным верхом, потрепанные «доджи», «шевроле» с поднятыми задними мостами, что делало их похожими на уродливых монстров, и четыре мотоцикла «харлей-дэвидсон» со всеми возможными наворотами.

Грэм проскочил под брызгающим водой кондиционером, установленным над входом, и оказался внутри.

Помещение было забито до отказа. Разило хлоркой и потом. Рослая барменша в джинсовом комбинезоне протянула ему стакан кока-колы. Она была единственной женщиной в заведении.

Найлз Джейкоби, темноволосый и тощий, как велосипедная спица, стоял у музыкального автомата.

Он опустил монету, но кнопку почему-то нажал парень, стоявший рядом.

Джейкоби выглядел как повеса-школьник в отличие от своего спутника, в котором странно сочетались мальчишеское лицо и накачанное, мускулистое тело, втиснутое в майку и потертые на карманах джинсы. Руки бугрились мышцами. На левом плече виднелась мастерски исполненная татуировка: «Рожден для секса». Явно тюремная татуировка на другой руке предупреждала: «Крутой». Короткая прическа тоже наводила на кое-какие мысли. Когда он протянул руку, чтобы нажать на кнопку музыкального автомата, Грэм разглядел у него на руке выбритую полоску кожи.