Королева войны - Феликс Крес

Хайна задумалась.

— Надо будет сказать Анессе, — глубокомысленно проговорила она и только мгновение спустя, когда посланник не выдержал и от всей души расхохотался, сообразила, что, собственно, ляпнула, и покраснела.

— Извини, Жемчужина, — сказал посланник, утирая слезы. — Остальные Предметы… ну, я сказал торговцу, что он сможет с ними сделать. И за это тоже извини.

— Но, ваше благородие, — Черный Камень?

— Гееркото, — кивнул Посланник. — Активный Темный Предмет. Если его с силой бросить, он летит очень далеко и может пробить стену, не говоря уже о доспехах нескольких стоящих один за другим рыцарей.

— Он ни для чего не может пригодиться?

Посланник посерьезнел.

— Послушай, Черная Жемчужина… Все может для чего-то пригодиться. Такие чудеса, как этот Предмет, возят на всех больших кораблях и называют бомбардами. У них одно большое достоинство: из них можно выстрелить многожеством камней, обычных, не обязательно Черных. Второе достоинство состоит в том, что эти камни никто уже не швырнет обратно… Поговори как-нибудь со своей госпожой, Хайна. Она уже знает, что Шернь — это Шернь, а мир — это мир. Никакие выдернутые из Полос силы не помогут неумелому командиру выиграть битву, а умелому они тем более ни к чему. Брошенные Предметы связывают мир с некоторыми Полосами, и к этим Полосам можно обращаться, ничего, собственно, не зная о Шерни. Только и всего.

— Нужно знать формулы, — сказала Хайна.

Посланник задумчиво посмотрел на умную девушку, которой достаточно было рассказать сказку о заколдованных предметах, чтобы она окончательно поглупела. Разум — человеческий, но никоим образом не кошачий — испытывал некую потребность в чудесах. Готах не раз размышлял о том, почему человек не в состоянии принять мир таким, какой он есть, — живущим по своим собственным законам, в достаточной степени чудесным и без летающих камней и прочих диковинок.

— Формулы лишь придают форму мыслям, — сказал он. — С помощью любого Предмета можно коснуться Полосы Шерни тысячей разных способов, а среди этих способов лишь один или два доступны человеку или любому живому и разумному существу. Ни один Черный Камень никуда не полетит, если его бросит человек, который хоть и произнесет формулу, но не будет знать, какого результата он ожидает. Ибо Формула — это именно ожидание результата, а не просто какой-то звук. Эти звуки, они только… как бы сказать… — он поднес палец к уху, — помогают существу, пользующемуся речью, освободить силу собственного разума. Мне не хочется это объяснять, не сегодня. Поговори со своей госпожой, Жемчужина, — снова посоветовал он. — Она обо всем этом знает, если не забыла… Будет еще не один вечер, когда скучающей или утомленной государственными делами королеве захочется поговорить со своей верной телохранительницей.

— Ты так думаешь, ваше благородие? Что еще будут такие вечера?

— А ты, Хайна?

— Не знаю, — ответила она. — Узнаю завтра.

Вечером приглашенный к столу княгини посланник принял участие в самом мрачном ужине, о каком когда-либо слышал. На его фоне поминки казались бы настоящим балом. За столом сидело только шесть человек: княгиня-регент, мудрец-посланник, его благородие А. Б. Д. Байлей (который еще в полдень нанес визит княгине, но аудиенции не дождался), две Жемчужины и… пленник. Князь — представитель императора, которому только теперь дали возможность встретиться с ее высочеством. Хайна прислуживала княгине, Анесса — Байлею; мудрец Шерни и высокопоставленный заложник пользовались помощью двух невольниц рангом пониже.

С самого начала и до конца ужина никто не произнес ни слова. Кто бы ни открывал рот и ни окидывал взглядом лица сотрапезников, он тут же отказывался от намерений завязать разговор под взглядом хозяйки, которая застывала неподвижно и смотрела на него так, словно гость самое меньшее спустил штаны и намеревался облегчить мочевой пузырь. Ясно было, что за столом должна царить мертвая тишина. Готах не знал, что об этом думать. Ему доводилось видеть Эзену энергичной, рассерженной, обиженной… Но он никогда не видел ее неживой. А на этот раз в кресле во главе стола сидел труп княгини-регента Дартана — мертвая женщина, которая не желала, чтобы кто-либо говорил на ее поминках.

Княгиня встала из-за стола, когда другие еще ели, давая понять, что ужин окончен.

— Господин, — сказала она заложнику, — прошу со мной.

После чего вышла.

Шестидесятилетний мужчина, до сих пор не до конца пришедший в себя после дикой скачки галопом, едва не опрокинул стул, пытаясь поспеть за женщиной, которая в любой момент могла скрыться за поворотом коридора, идя в неизвестном направлении, в одну из тысячи комнат.

Жемчужины Дома переглянулись. То же сделали Байлей и посланник.

— Если мое общество тебе не неприятно, ваше благородие, — сказал Готах магнату, — то я буду только рад твоему. Насколько я понял, ты пришел сегодня поговорить с ее высочеством, но, похоже… В общем, не знаю.

Хайна вышла, следом за своей госпожой и князем-представителем.

— Я тоже в твоем распоряжении, ваше благородие, — сказала первая Жемчужина.

Возможно, это было предложением поговорить втроем. Но Готах не собирался начинать подобный разговор, а Байлей умел замечать такие вещи.

— Спасибо, госпожа, — сказал он. — Похоже, сегодня я нуждаюсь в мужском обществе.

Анесса надула губы, пожала плечами, посмотрела на Готаха и ушла. Магнат и посланник остались за столом одни.

— Мои представления о невольницах несколько изменились с тех пор, как я познакомился с Жемчужинами ее высочества Эзены, — сказал Готах.

— Они невольницы лишь по названию. Госпожа Анесса — подруга и первая дама двора ее королевского высочества. Возможно, вскоре она станет самой влиятельной персоной в королевстве, перед которой будут склонять голову магнаты. То, откуда она пришла, не имеет никакого значения. А откуда пришла сама княгиня, ваше благородие?

— Если ты не возражаешь, господин, — сказал мудрец Шерни, снова садясь в кресло, с которого встал, когда уходила ее высочество, — то я совершу проступок перед хозяйкой и не приму к сведению, что ужин закончился. Я голоден, весь вечер жевал один кусок и никак не мог проглотить! — с наигранной злостью добавил он.

Байлей слегка улыбнулся и тоже сел.

— У княгини порой бывают капризы, — многозначительно заметил он, жестом давая знак невольницам, что они больше не нужны. — Необычные капризы, как и пристало необычному человеку. Но недостатки недюжинных людей почти всегда равны достоинствам, и нужно с этим мириться.