Некрочип - Синтия Хэррод-Иглз

– Нет, это он первый сказал, что просит прощения, когда увидел, что я не на шутку разозлился. Он просил меня успокоиться, говорил, что у него и в мыслях не было меня обидеть, что я ему и в самом деле нравлюсь. Я плохо в это верил, конечно, но все же пошел проводить его до машины, потому что «одному, мол боязно выходить на улицу».

– В котором часу это было?

– Точно не знаю. Что-то около половины первого, должно быть, или без четверти час.

– Ну проводил ты его до машины, а дальше?

– Он сел в машину и уехал.

– А ты уверен, что не уехал вместе с ним? – говорил Слайдер, недоуменно качая головой. – Ведь на своем пути в Саус-Эктон он обязательно бы проехал мимо вашего бара на Аксбридж-роуд. Красный автомобиль видели припаркованным неподалеку от того места в час ночи, – как раз в то время, когда вы могли там оказаться, если отъехали от твоего дома без четверти час, – сказал Слайдер. Слотер глядел на него, как завороженный. – Другими словами, ты сел в машину вместе с ним, под каким-то предлогом попросил остановиться у бара, и вы оба туда вошли. Значит, там ты его и убил.

– Неправда, – простонал Слотер.

– Ты был очень зол на него за то, что он отказался лечь с тобой в постель, да еще посмеялся при этом. Вот ты и ударил его сзади по шее чем-то тяжелым...

– Ну не было же этого.

– Когда ты обнаружил, что Леман мертв, пришло решение расчленить тело и спрятать по частям в мешках для мусора. Тебе показалось, что так его никто не найдет. Скажи, я правильно излагаю?

– Нет!

– Хорошо. Возможно, ты не хотел его убивать – не так ли, Ронни? У вас случилась ссора, ты был подавлен и зол. Потом, уже в баре, вы опять с ним сцепились. Ну ты и ударил его, не рассчитав свою силу. Так ведь было, наверно?

– Я его вообще не убивал. Проводил до машины, он уехал, а я пошел домой.

– М-да, но ты ведь не сразу вернулся в дом. Соседи утверждают, что ты там появился не раньше четырех.

– Ну, прогулялся немного. Мне не хотелось возвращаться домой в таком состоянии. Пошел побродить и все.

– Куда?

– Сейчас не помню.

– И так и бродил всю ночь?

– Не знаю. Нет, не всю. Я не знаю, сколько времени прошло. Мне тогда вообще ни до чего дела не было, – лицо Слотера сделалось опять влажным, но на сей раз не от слез, а от пота.

– Ронни, что же тебе мешает рассказать мне сейчас, что ты сделал, и облегчить свою душу?

– Да не делал я ничего!

– А зачем же тогда было врать мне с самого начала? Помнишь, как ты говорил, что вернулся домой один во вторник вечером? Почему сразу не сказал про Питера Лемана?

– Потому что я не хотел... не хотел, чтобы кто-нибудь знал.

– Знал, что ты был с ним? Знал, что ты убил его?

– Нет! – отчаянно запротестовал Слотер. – Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь знал, что я голубой!

Атертон слегка заерзал на стуле, но Слайдер быстро нашелся:

– Но ведь это не преступление, Ронни.

Слотер никак не отреагировал на это, он только сидел, уставившись в крышку стола, с видом человека, который сказал все, что собирался сказать.

Но такое молчание ни к чему вообще не могло привести, и Атертон решился на небольшую шоковую терапию:

– А теперь узнают все, потому что материалы суда обязательно попадут в газеты.

– Какого суда?

– Суда над убийцей, – любезно пояснил Атертон.

– Но я ведь не делал этого, – запротестовал Слотер. – Я не убивал его.

– Кого это «его»? – спросил Атертон.

– Ну, Питера. Я не убивал Питера.

– Значит, ты знал, что именно тело Питера было спрятано в мешках для мусора, не так ли? – задал вопрос Слайдер.

Слотер, открыв рот, несколько секунд смотрел на него, а потом вдруг отчаянно зарыдал. Слайдер понадеялся было переждать такое шумное излияние эмоций, но быстро убедился, что на это рассчитывать не стоит.

– Мне кажется, пора сделать перерыв, – сказал он.

Слайдер, стоя наблюдал, как Бэррингтон изучает протокол допроса подозреваемого. На его составление ушла уйма времени, потому что через каждые несколько предложений нужно было ждать, когда к Слотеру вернется самообладание; когда же ему предложили ознакомиться с готовым протоколом и поставить свою подпись, Слотер захотел, чтобы его прочитали ему вслух, так как при нем не оказалось очков. Слайдер, можно сказать, выучил этот документ наизусть – так часто ему приходилось пробегать его глазами с самого начала, да и по объему он получился совсем небольшой. Неряшливая крестообразная подпись внизу удостоверяла многочасовую работу, но не более того.

Закончив чтение, Бэррингтон некоторое время посидел, барабаня по столу пальцами:

– Хорошо, – сказал он наконец, – можете предъявлять обвинение.

– Но ведь он так и не признался, сэр, – заметил Слайдер.

– Ну и что? – возразил Бэррингтон с раздражением. – Я не позволю ему так просто уйти от нас. Мы имеем уже достаточно неприятностей с разными негодяями, которые, будучи отпущены под залог, совершают новые преступления, чтобы выпустить на свободу убийцу, в распоряжении которого целый набор хорошо наточенных ножей.

– Мы даже еще не установили, что он действительно находился на месте преступления в тот момент, когда оно было совершено.

– О чем, черт возьми, вы мне говорите? – глаза Бэррингтона сверкнули подобно броковскому «Золотому дождю». – Это же его бар, не так ли? И кроме как у него, ни у кого больше не было ключа от двери. По его же собственным словам.

– Вот это я и имею в виду, сэр. Почему он признает то, что так очевидно работает против него?

– Потому что он тупой! – не выдержал Бэррингтон, брови которого окончательно съехались к переносице. – Не могу сказать, Слайдер, что я на все сто процентов доволен тем, как вы ведете это дело. Вы позволяете, чтобы какой-то негодяй с отрицательным коэффициентом умственных способностей все время водил вас за нос. Чем вообще занимается ваша группа? Почему у нас нет до сих пор настоящего свидетеля? Кто-нибудь должен был видеть, как эти двое вошли в бар в тот вечер. Боже мой, на главной-то дороге! И где недостающие части тела? Он наверняка что-нибудь потерял. Вы просто обязаны обследовать каждый дюйм пути от бара до его дома. Уверен, что это не будет напрасная работа.

И тут Слайдер впервые в жизни ощутил на своих губах единственно верные в таком случае, мудрые и проникновенные слова:

– Слушаюсь, сэр, – сказал он.

– Шеф, у меня, кажется, есть кое-что.

Слайдер, проходивший мимо комнаты для агентов, остановился и решил зайти. Несколько сотрудников ушли опрашивать соседей, в надежде найти ключевого свидетеля. Мак-Ларен, в расцветке свитера которого на этот раз нежно сочетались морская волна с прямоугольниками цвета лаванды, работал пластмассовой ложкой, поедая готовую лапшу и распространяя вокруг себя запах прачечной. Он подвинул протокол, который был перед ним, на край стола, чтобы Слайдеру было удобнее в него взглянуть, и слизнул с пальца блестящую каплю кисло-сладкого соуса прежде чем воспользоваться им в качестве указки.

– Есть одна старушенция на Данрейвен-роуд – миссис Виолетта Стивенс. Так вот она утверждает, что очень рано утром во вторник видела, как какой-то мужчина вышел из аллеи. Речь идет, разумеется, о противоположном ее конце.

Слайдер, ни слова ни говоря, углубился в протокол. Светловолосый мужчина в пальто из верблюжьей шерсти. Высокий, возраст средний. Посмотрел сначала налево-направо и поспешил затем в сторону Гэллоуэй-роуд. Миссис Стивенс было уже очень много лет, и жила она совсем одна. Она призналась, что часто, когда ее мучает бессонница, встает с постели и ходит по дому; но света не зажигает, чтобы не привлекать всяких жуликов – как будто бы это была моль. Она увидела этого человека из окна своей гостиной, когда взглянула на улицу, чтобы узнать, не настало ли уже утро, и продолжала за ним наблюдать, на тот случай, если бы он оказался вдруг жуликом. Но когда она убедилась, что никто ее грабить не собирается, то перестала интересоваться и отошла от окна.

– По-твоему, это он? – сказал Слайдер с сомнением.

– Слотер мог быть этим человеком, – проговорил Мак-Ларен с горячностью, умоляюще заглядывая в лицо Слайдеру. Тот даже на мгновение почувствовал себя в роли взрослого, нащупывающего у себя в кармане пакетик с шоколадным драже для примерного мальчика. – При свете уличного фонаря и с поправкой на ее возраст и старческую близорукость, она вполне могла принять его лысину за светлые волосы. Такие случаи уже встречались.

– Но по этой же причине она не может считаться надежным свидетелем, не так ли? Она не уверена до конца, было ли это утром во вторник или же в среду. И время она тоже не указывает, если не считать того, что за окном было еще темно. Предстань мы с такими показаниями на суде, ты бы увидел, что из них способен скроить адвокат защищающейся стороны. И потом, не было у Слотера никакого пальто из верблюжьей шерсти.