Жена самурая - Лора роулэнд

Ёрики заговорил:

— Узнав, что вы едете в Мияко, я собрался провернуть то, в чем вы меня обвиняете. Теперь же… — Опустив глаза, он пожал плечами. — Если желаете, я покину вас. — Он двинулся к двери.

— Нет! — самопроизвольно сорвалось с губ Янагисавы.

Хосина в нерешительности остановился, он был готов во имя щедрых наградных ублажать самого могущественного человека в Японии; за тридцать без малого лет он достиг совершенства в сексуальной технике. Но видимо, правила изменились: он не понимал, чего от него ждет канцлер.

Сомнения терзали и Янагисаву, чувствующего, что они с Хосиной одного поля ягоды. Оба педерасты, оба травмированы с детства, оба до мозга костей расчетливы и эгоистичны. Не станет ли Хосина обманывать, строить козни, ломать судьбы и убивать для того, чтобы подняться на вершины власти в бакуфу, — вот что занимало сейчас канцлера.

Не в силах сопротивляться жгучему желанию, он протянул руку:

— Подойдите.

Ёрики повиновался. Янагисава опасливо коснулся щеки двойника. Хосина осторожно положил руку на плечо своему будущему. Будто целую вечность они простояли, сверля друг друга глазами.

Потом крепко обнялись, заскользили руками по гладкой коже, обтягивающей упругие мускулы, и рухнули на пол. Дружный стон заглушил отдаленные гонги Обона.

11

Утро нагнало плотные облака, которые немного смягчили изнуряющую жару, но повысили влажность. Шпили пагод, окутанные дымкой, уперлись в низкое небо; туман заслонил далекие горы.

Храм Кодай, основанный в стародавние времена, получил особую известность лет сто назад, после смерти Хидэёси Тоётоми. Его преемник Иэясу Токугава подарил храм вдове Хидэёси, которая постриглась в монахини, приняв имя Кодай-ин, и поселилась в прихрамовом монастыре. Позднее, стремясь устранить потенциальных претендентов на власть, Иэясу осадил твердыню Тоётоми в осакском замке. Кодай-ин, приехавшая туда, чтобы быть вместе с сыном, погибла, как и прочие представители клана Тоётоми. Теперь о ней напоминал Вдовий храм.

Сано шагал по крытому мосту, прозванному Склонившийся Дракон за прихотливую форму черепицы на крыше, уложенную в виде чешуи. Вокруг располагались пруды, сады, церемониальные павильоны и усадьбы знати. К востоку ярусами могил поднималось на гору кладбище Хигаси. Сано ступил в святилище. Резные и позолоченные предметы из лака на стенах и алтаре отражали свет тысяч масляных ламп. Перед золотой статуей Кэннон, буддистской богини милосердия, курились благовония; в нишах-кумирнях стояли деревянные изображения Хидэёси и Кодай-ин. Перегретый воздух ходил волнами, словно имел подводные течения. Пожилая монахиня с обритой головой, маленькая и сутулая, поклонилась Сано, когда тот приблизился.

— Я настоятельница монастыря при храме Кодай, — сообщила она. — Чем могу вам помочь?

Представившись, Сано сказал:

— Я хотел бы встретиться с монахиней по имени Кодзэри.

Морщинистое лицо настоятельницы приобрело враждебное выражение.

— Если вы приехали от бывшего мужа Кодзэри, то напрасно потратили время. Ей нечего сказать Левому министру, и вообще она не принимает никого со стороны. Поэтому бессмысленно донимать ее визитами и письмами. Возможно, если вы передадите это Левому министру, он смирится с ситуацией и оставит Кодзэри в покое.

— Я не посланник Левого министра Коноэ, — поторопился объяснить Сано. — Я расследую его убийство.

— Убийство? — От изумления маленькие глаза настоятельницы округлились. — Простите, я не знала. — Она покачала головой. — Мы здесь почти не имеем новостей из внешнего мира… Простите за то, что я ошиблась насчет цели вашего приезда.

— Мне нужно поговорить с Кодзэри в связи с дознанием, — сказал Сано. — Это не займет у нее много времени.

Поколебавшись, настоятельница согласилась:

— Я пошлю за Кодзэри.

— Пожалуйста, не говорите ей, кто я и зачем явился, — предупредил Сано. — Я сделаю это сам.

— Хорошо.

Когда настоятельница ушла, Сано бросил монету в ящик для пожертвований, зажег и поставил свечу на алтарь. Он мысленно помолился за успех своей миссии и за безопасность Рэйко, которая в этот момент находилась в императорском дворце.

— Госпожу Асагао вызвали во дворец, но она сказала мне, чтобы мы примерили ваш новый костюм для спектакля, — прощебетала фрейлина, встретившая Рэйко за воротами усадьбы наложницы императора.

Порыв ветра прошелестел в листве деревьев и лозах дикого винограда. Гром раскатился по сумрачному небу, и капли дождя оросили гравиевую дорожку, фрейлина крикнула:

— Собирается буря. Бежим!

Она потащила Рэйко к приземистому зданию. Вход сюда был закрыт для всех мужчин, кроме императора. Идя в сопровождении фрейлины по коридорам, Рэйко видела, как служанки заслоняют бумажные стены дома деревянными щитами. Деревянные же рамы, обтянутые бумагой, делили помещение на несколько комнат. В комнатах молодые женщины пили чай или приводили себя в порядок. Замечая Рэйко, они улыбались и кланялись. Император наверняка, помимо Асагао, имел много наложниц, а те — толпы служанок. Отовсюду неслись разговоры и смех.

Покои Асагао выходили окнами в сад; среди ив мелькали холеные лужайки. Ширмы, расписанные пейзажами, делили комнату на гардеробную, спальню и гостиную. В гардеробной находился встроенный шкаф. Неподалеку стоял низкий столик с зажженными масляными лампами, их окружали гребни, щетки, кувшины и зеркала. На полу валялась обувь. Фрейлина указала на богато расшитое красными лилиями шелковое кимоно изумрудного цвета, висевшее на деревянных плечиках:

— Вот ваш костюм. Давайте я помогу вам переодеться.

— О нет, спасибо, в этом нет необходимости, — ответила Рэйко. — Не утруждайте себя.

— Это вовсе не обременительно, — улыбнулась фрейлина. — Для меня честь услужить вам.

— Не сомневаюсь, что вы очень заняты. Уверяю вас, я вполне справлюсь сама.

Молодая женщина растерянно захлопала ресницами.

— Все хорошо, — ободрила ее Рэйко. — Идите. Я не трону вещей вашей госпожи. Если возникнет заминка, я вас позову.

Фрейлина удалилась. Рэйко выждала минуту и поспешно сдвинула дверные створки. Сердце бешено колотилось от страха.

Здравый смысл подсказывал, что письма нужно искать в гостиной. Рэйко обежала взглядом самисэн, музыкальные ноты и игральные карты, валявшиеся на татами, низкие столики, лампы, подушки, железный сундук и письменный стол в виде квадратного ящика красного лака. Рэйко решила начать с письменного стола. На наклонной крышке лежали четыре книги небольшого формата в тканых переплетах. Рэйко перелистала одну. Она содержала текст пьесы, которая накануне разыгрывалась во дворе. Рэйко перенесла книжки на пол и подняла столешницу. Ящик был набит флаконами из-под туши, письменными принадлежностями, негодными к употреблению, мятыми театральными программками и листами, на которых детским почерком были выведены классические стихотворения. Если Асагао со дня окончания школы и написала нечто более существенное, то Рэйко сие не обнаружила.

Дождь стучал по черепичной крыше; ветер летал по саду. Открыв железный сундук, Рэйко увидела куклы и прочие игрушки девочки Асагао. Послышались голоса. Рэйко замерла. Когда вновь воцарилась тишина, она с облегчением перевела дух и, закрыв сундук, шмыгнула в спальню.

На хлопчатобумажном матрасе поверх легкого летнего одеяла лежало скомканное ночное кимоно. Обогнув матрас, Рэйко подошла к стенному шкафу, выдвинула ящики и раздвинула дверцы. Постельное белье, зимние одеяла, угольные жаровни, лампы, свечи — ничего интересного, если не считать бутылочки из-под вина, да и та Рэйко была ни к чему.

Сыщица бросилась в гардеробную и стала рыться в одежде. От шелковых кимоно и поясов струился аромат лилий. Прикосновение к чужим личным вещам заставило Рэйко виновато осознать, что работа детектива часто идет вразрез с правилами хорошего тона. «А не напрасно ли я нарушаю уединение Асагао?» — подумала Рэйко, отодвигая дверцу соседнего отделения шкафа.

В нос ударил знакомый резкий металлический запах. У Рэйко перехватило дыхание. С сильно бьющимся сердцем она заглянула в вонючую темноту. Это лежало в самом дальнем углу. Рэйко медленно протянула руку и вытащила сверток, заляпанный красно-коричневой грязью.

Ошеломленная Рэйко развернула находку и обнаружила два кимоно: из розовато-лилового тяжелого шелка и белое тонкое. Верхняя и нижняя одежда придворной дамы. Полы обоих халатов темнели от засохшей крови. Рэйко немедленно вообразила Асагао в Саду пруда. У ног лежит труп Коноэ. Императорская наложница старается восстановить дыхание, красивое лицо искажено гримасой злобного торжества…

Рэйко в смятении тряхнула головой. Ветер осыпал стены дома брызгами дождя, где-то хлюпала и булькала вода. Оглушительный раскат грома породил женские визги и вопли. А комнату наполнял сухой и неподвижный воздух, атмосфера была угнетающей.