За троном. Царская милость - Юрий Корчевский

Когда по лестнице полезли вверх бунтовщики, один из городских воинов уперся в верх лестницы копьем, поднатужился. Лестница медленно стала отклоняться от стены. Алексей бросился на помощь. Вдвоем удалось лестницу оттолкнуть, она упала вместе с мятежниками, снизу крики.

– Спасибо, брат, вовремя подмогнул, – поблагодарил воин.

– Не стоит, одно дело делаем.

Упавшую лестницу подняли, по ней полезли вверх бунтовщики. Первого ударил копьем в грудь воин. Татарин вниз полетел, а с ним и копье, рожон которого глубоко вошел и застрял в басурманском теле. Рожон – это стальное жало копья, насаженное на древко. Место упавшего другой татарин занял, сабелькой машет, рот в крике раззявлен. Алексей срубил его слева, бунтовщик левой рукой за лестницу держался, щита нет, момент удачный. Сраженный татарин упал, сбив на землю своих сородичей. Алексей не забывал по сторонам поглядывать. Не ровен час, кто-нибудь сможет влезть. И стоит ему несколько минут продержаться, по лестнице другие взберутся.

Мимо Алексея и воина воевода пробежал. Видимо, на каком-то участке стены ситуация складывалась угрожающая. Штурм продолжался еще час-полтора. Тела убитых бунтовщиков вокруг стены острога уже устилали землю, защитники устали работать саблями и мечами. Стрельцам не до пищалей было, заряжать некогда, дрались на саблях. Защитники все потные, ратный труд не менее тяжел, чем у хлебопашца, да еще и опасен. Наконец мурза перестал посылать на штурм крепости подмогу. Пока получалось – людей как в топку бросал. Татары шли на приступ, назад возвращались раненые, а результатов нет. Ни одна башня не взята, ни один аршин стены не захвачен, зато потери ощутимые. Мурза прекратил атаку. Со стороны лагеря завыла труба, бунтовщики отхлынули. Наступило затишье. Защитники времени не теряли. Перевязывали раненых, спускали со смотровых площадок убитых своих, а чужих, кто взобраться успел, сбрасывали со стены наружу острога. Чего им здесь смердеть? Стрельцы, не сговариваясь, дружно начали пищали заряжать. В начале боя сделали залп, а потом времени и возможности не было. Горожане подтаскивали к стенам камни, поднимали наверх, на стены.

Алексей радости от отражения штурма не испытывал. Татары – народ упрямый, злой. Обязательно снова на приступ пойдут, это вопрос времени. Небось мурза ихний сейчас продумывает новый план. Нет, не те татары пошли. Помнил Алексей, как татары перед осадой городов тараны готовили, катапульты, коими в города забрасывали трупы павших животных, чтобы эпидемии вызвать. А у бунтовщиков никаких механизмов или военных машин нет, не говоря о боевых подвижных башнях. Тогда защитникам острога туго пришлось бы.

До вечера татары попыток штурма не предпринимали, но и спокойно не сидели, шастали то в лес, то за реку. Ситуация прояснилась утром, когда бунтовщики вытащили из леса толстое бревно. Поперек его жерди набиты, за которые татары его несут. Для тарана надо брать дерево твердых пород – дуб, лиственницу. Передний торец для прочности оковывали железом. При ударе о ворота неокованный торец не выдерживал, крошился в щепы. А еще для защиты тех, кто тараном бить будет, ставился навес на колесах укрыть атакующих от стрел, камней, кипятка или пуль со стены. Э, мурза, слышал звон, да не знаешь, где он. И снова к стенам поскакали всадники, осыпая защитников стрелами, не давая голову поднять. Мурза все продумал, как он полагал. Всадники стрелами защитников на стенах осыпают, не давая противодействовать, а пешие тараном в ворота бьют. Так и произошло. Пешие – десятка три бегом несли бревно, ударили им с хода в ворота. Удар сильный получился, Алексей на стене стоя почувствовал, как содрогнулась башня. Но ворота устояли. Татары назад немного отошли, разбег взять, усилить удар инерцией бревна. Но не приметили одной хитрости. Над воротами всегда делались два-три желоба на такой именно случай. Не высовываясь над стеной, не рискуя жизнью, защитники могли по желобам лить кипяток или смолу на атакующих. Навеса над тараном не было, и от кипятка защиты никакой. Воевода так и распорядился. Как только татары ударили в ворота второй раз, на них из желобов хлынул кипяток. Таран сразу бросили, снизу вопли обожженных. Те, кто таран нес, стали убегать. У любых больших масс людей есть стадное чувство. Побежали немногие, но другие ринулись за ними. В итоге бунтовщики отступили и до следующего утра попыток атаковать не предпринимали. Алексей со стены с тревогой поглядывал в сторону юрты. Что еще придумает Бирич? Предугадать бы и принять превентивные меры. Но в чужую голову не влезешь и мысли не прочтешь.

После полуденного намаза бунтовщики предприняли еще одну атаку. И на этот раз передовым отрядом была конница. Без седел, всадники в драных халатах, на воинство этот сброд не похож, но опасен своей массовостью. Бунтари стали метать с близкого расстояния копья в стены. С лестницами взять острог штурмом не удалось, решили воспользоваться дедовским, уже подзабытым способом. Причем копья метали только в двух местах, и стены ощетинились древками. Пешие бунтари подоспели, по древкам копий вверх полезли. Сила и ловкость была у них, а опыта нет. В одной руке саблю держит, а на свободной руке подтягивается. Насколько помнил Алексей, раньше делали не так. Саблю в зубах зажимали и использовали для подъема обе руки – быстрее получалось и сподручнее. Сверху со стены уже камни бросают, с улицы – короткие и легкие метательные копья, почти как дротики у римлян или византийцев. Бунтовщики потери стали нести, но вместо убитого другой становится. Стрельцы дали залп по толпящимся внизу. Хлыстов тут же команду дал, и стрельцы с разряженными пищалями в сторону отошли, их место другие заняли, и снова залп. На близкой дистанции почти никто из стрельцов не промахнулся. Если не убили бунтовщика, то ранили, причем серьезно, в голову или плечи. Не выдержали бунтари, отхлынули, унося раненых. Алексей в сторону юрты посмотрел. Бирич на коне восседал, на неудачный штурм смотрел. Лица его разглядеть невозможно, слишком далеко, но понятно было: разочарован, а может быть, и взбешен. Еще десяток неудачных попыток – и воинственный настрой бунтовщиков пройдет, лишь бы продержаться. Наверняка мурза это тоже понимал. Сейчас совет устроит с приближенными. Стрельцы и ополченцы кричали вслед убегающим обидные слова, затем, довольные собой, пошли обедать.

Алексей тоже на бревно присел, рядом с ополченцами, поел кулеша. Пища сытная и готовится относительно быстро. А главное – припасы длительного хранения, что крупа, что соленое сало. Для походов или вот как сейчас, для осады, удобно.

После обеда воевода у себя в избе сотников собрал на совет.

– У бунтарей народу не убывает. Мои дозорные докладывают: каждый день либо приходят пешие, либо всадники подъезжают.

Хлыстов возразил:

– Так каждый день у бунтовщиков убыль убитыми и ранеными.

– Верно, так и у нас убыль, а подмоги нет. Думаю, в Хлынов али Пермь гонца послать. Пока он туда доберется, пока помощь придет, месяц пройдет, а то и больше.

– Проскочит ли?

– Пусть кто-нибудь из твоих ополченцев идет, – повернулся к Алексею Семен Панфилович. – Люди местные, охотники, не заблудятся и пройти незамеченными смогут.

– Согласен, – кивнул Алексей. – Добровольца найду.

– А я тем временем послание наместнику напишу.

– Численность бунтовщиков укажи, Семен Панфилович, – подсказал Хлыстов.

– Не учи ученого, молод еще, – одернул его воевода.

Воевода остался писать послание, а сотники вышли. Алексей сразу к ополченцам. За время, пока от Хлынова к Кунгуру шли да в остроге оборону держали, он уже присмотрелся к ополченцам. Было двое, расторопных да сметливых, а еще оба молчуны. Такие обычно надежны. Балагуры и весельчаки в компании хороши вино пить да девок развлекать.

Отозвал одного, Василия, в сторону.

– Ты дорогу в Хлынов найдешь? Послание воеводы наместнику передать надо.

– Запросто.

– Не торопись, письмо дойти должно. Передвигаться секретно надо, не дорогами, по лесу.

– Пройду, сотник, не сомневайся.

– Тогда припасы возьми – хлеб, сало. Костер не разводи. Думаю, разъезды бунтовщиков везде рыщут, а огонь в ночи хорошо виден.

– Сделаю, не беспокойся.

Пока воевода письмо писал, медленно выводя буквы, шумно сопя и теребя бороду в раздумьях, охотник уже был готов. За плечами котомка с провизией.

– Не мало взял? – озаботился Алексей.

– За два дня, самое большее – за три дойду, короткий путь знаю. На лошадях там не проехать, а мне одному по силам, не впервой. Тогда зачем лишний груз нести? Только светло еще, опасно.

– Как смеркаться начнет, я тебя на берег выпущу. Пойдешь между рекой и стеной острога вправо, а там уже скрытно, по камышу.

– Не, по камышу нельзя. Он высох уже, осень. Шуршать сильно будет. Выберусь.

Воевода Алексею послание вручил в засургученном конверте. Терехов его Василию передал. Тот конверт за пазуху спрятал.