Наивны наши тайны - Елена Колина

Полгода назад, после Кириной смерти, Аврора опять появилась, как именно, он не понял. Может быть, он сам пришел к Авроре, потому что больше ему некуда было идти... Б. А. на нее накричал, Аврора обиделась, они всласть поссорились, и это опять была любовь — они просто достали ее оттуда, где она лежала, аккуратно свернутая и проложенная папиросной бумагой, развернули и стали любоваться.

И вот они опять вместе, теперь уж навсегда... если применительно к Авроре можно говорить о каком-то глупом «навсегда».

Больше всего на свете Б. А. хотел любви, то есть каждый день поучать Аврору, поругивать Аврору, следить за ее здоровьем.

— Ты надела шапку? Сегодня ветер, — звонил Б. А. в точности в ту минуту, когда она уходила в Русский музей.

— Ты еще спроси, сходила ли я перед уходом в туалет, — кокетливо раздражалась Аврора.

У Б. А. к Авроре имелось множество очень серьезных претензий. Почему, например, им в их возрасте не оставить наконец все эти глупые свидания и не жить вместе?

Все его претензии были совершенно справедливы, по делу и предъявлялись только ради ее же блага. Например, Б. А. страшно раздражала Аврорина страсть к воспоминаниям, и он брюзгливо бормотал про себя: «Опять тебя не было вечером дома! А я звонил весь вечер, волновался, как ты дошла по своим дворам, особенно по третьему двору...» С вечной привычкой отслеживать свое внутреннее состояние Б. А. замечал в этих страхах странную двойственность. С одной стороны, он боялся, что на Аврору нападут и изнасилуют, — будто его любимая была юная дева. С другой стороны, он понимал, что у нее скорее отнимут сумку, нежели честь. Потому что она... что? Не юная дева, вот что. Успокаивал себя тем, что Аврора могла бы заговорить любого злоумышленника...

— Где ты была? — выговаривал он. — Ты опять вспоминала?! Вспоминальщица!..

...Поэт был совершенной нереальностью, а Б. А. был ужасно несовершенной реальностью, о чем Аврора без устали ему и сообщала.

Во-первых, у него была противная стариковская привычка задремывать, пока она зачитывала ему вслух особенно интересные места из статей, посвященных Поэту.

— Настоящий джентльмен никогда не засыпает первым, — ворчливо говорила Аврора, подкравшись к креслу, на котором дремал Б. А., и легонько шлепая его свернутой в трубочку газетой.

— Я и не заметил, как задремал... — растерянно говорил Б. А., теребя пальцами ухо.

Во-вторых, он постоянно крутил ухо! Прежде он всегда что-то проделывал с волосами, приглаживал, накручивал на палец, а когда волос не осталось, он приобрел привычку крутить ухо!

Далее. В ответ на ее упреки Б. А., склонив голову, смотрел на Аврору этаким значительным взглядом, словно снова хотел сказать: «Ты меня не понимаешь». Или требовал: «Пожалей меня». И ему ни за что не придет в голову, что этот его трогательный взгляд вовсе не трогает ее, а наоборот — напоминает, как он ее мучил. И тогда Аврора ужасно раздражалась, глядя на его красивый тонкий профиль и неприятно слабенький, неволевой подбородок мешочком, будто нарисованный рукой карикатуриста.

«Почему я так привязана к этому старому брюзге? — иногда думала Аврора, будто рассматривая себя со стороны и слегка при этом любуясь своим благодушием. — Ведь, честно говоря, Б. А. просто ужасный старый ворчун!»

Большую часть времени он был недоволен. Недоволен всем, что показывали по телевизору, пели по радио и печатали в прессе. Он отказывался ходить с ней всюду, кроме филармонических концертов. Его политические предпочтения были невнятны и, в сущности, сводились к тому, что все, что делается, делается к худшему. Он давно уже не читал ничего, кроме Бунина, Лескова и Чехова. Он любил притворяться печальным пожилым человеком, рядом с которым даже улитка показалась бы полной жизни и надежд. Кроме того, Аврора была не дурочка и в душе подозревала, что он без достаточного пиетета относится к самому Поэту...

...Но почему-то она была привязана к этому старому ворчуну, а сам ворчун полагал, что Авроре без него просто не выжить. Каким тайным способом, каким волшебным словом Аврора умудрялась справляться с современной реальностью? Потому что современная реальность вся была решительно против того, чтобы Аврора могла с ней совладать, и даже всячески подталкивала ее к тому, чтобы она сдалась и эмигрировала куда-нибудь, например к кузену в Америку. Сам кузен настойчиво склонял Аврору к эмиграции и в последнем телефонном разговоре даже процитировал Поэта: — «Земля кругла, рекомендую США!» — и, увлекшись поэтическими аргументами, добавил: — Ты уже скоро станешь старая, и кто тогда будет за тобой ухаживать, Пушкин?

Заокеанский кузен был прав — не считая Б. А. и бессчетного количества друзей и знакомых, Аврора была совершенно одна. Ее единственный племянник ориентировался в современной реальности тоже не слишком хорошо, хотя и лучше Авроры. Не часто, но и не редко, в месяц раза два, он навещал тетушку с очередной дамой, банкой растворимого кофе, корзиночками из «Севера» и гаечным ключом. Корзиночки были хороши, а вот от его суеты с гаечным ключом толку было немного.

А сама Аврора ведь даже водопроводчика вызвать не может! Не появись Б. А. в ее жизни, сидеть ей в ее мемориальной квартирке без света и тепла и слушать музыку протекающего крана... И как только она жила без него двадцать три года?

Беседа седьмая

Ольга перезвонила ночью.

— Про-чи-тала, — раздался многозначительный шепот из-под одеяла. — Ой, он проснулся...

Я слушала ее разговор с Пусей, и не потому что я подслушивала, — зачем мне подслушивать, если я и так все про них знаю (меня давно занимает вопрос: догадываются ли мужья, что подруги их жен знают про них все, абсолютно все?), — просто они ссорились, и Ольга пыталась включить меня в ссору, чтобы я приводила аргументы в пользу ее новой куртки.

Она считала, что новая куртка необходима, чтобы пойти в ней на день рождения к родственникам. Возражения Пуси были следующие:

— Родственники старые и не заметят новой куртки.

Может быть, они даже не увидят, что это Ольга.

И Пуся предлагал Ольге вместо новой куртки завернуться в телефонные счета за разговоры с городом на Неве — он как раз сегодня достал кипу из почтового ящика. И этот ночной звонок — последняя капля насчет новой куртки.

— Вообще-то я звоню, чтобы сказать — хороша твоя Аврора, — громким голосом сказала Ольга, поняв, что с новой курткой ничего не получится.

Я давно заметила — в желании посклочничать человек творит чудеса и даже иной раз рискует собственной одеждой.

— Аврора твоя семью разбила, крепкую советскую Наивны наши тайны семью. В прах разметала семейный очаг.

 — А вот и нет, вот и нет! Кто мешал Ракитиным потом помириться и жить счастливо? Можно разбить только ту семью, где к этому есть основания...

— Поняла, не дура, — примирительно проговорила Ольга. — Вообще-то очень поэтично со стороны Б. А. любить Аврору двадцать три года.

Я была уверена, что Ольга растрогается.

— Но только знаешь, мне кажется, что Б. А. для Авроры морально староват. А как ты смотришь, если он в какой-то момент тряхнет стариной? Ну, например, подкрадется к Авроре и бросится на нее в любовном экстазе...

— Ты... ты... ты с ума сошла!..

— Ну должна же между ними произойти хоть какаянибудь любовная сцена. Подумай хорошенько над моей версией.

В любом деле нам необходим еще кто-нибудь. Если это любовь, то без предмета любви не обойдешься, если

это ведение хозяйства, необходим помощник по хозяйству, если это Произведение — соавтор, и так далее. У человека, расследующего преступление, непременно должен быть наперсник — надо же с кем-то обсуждать версии, догадки, улики, мотивы...

Наперсник или помощник в расследовании должен обладать следующими качествами: не быть столь же сообразительным, как сам детектив, и даже демонстрировать некоторую туповатость — это наводит на идеи самого детектива. Также он должен быть вне подозрений и хоть чуть-чуть полезен, например иметь доступ к информации, на кухню и в спальню, — иначе говоря, знать о жизни людей, в доме которых произошло преступление, то, чего не знает сам детектив.

Единственный человек, который не может иметь никаких претензий на наследство, единственный, кто не связан с Кириллом ни родственными, ни денежными отношениями, это Рита. Это один важный довод в ее пользу. К тому же секретарша всегда знает о жизни хозяев больше остальных — и это еще один важный довод, еще одно очко в пользу Риты.

Но, с другой стороны, тут существует и сложность. Полное отстутствие мотива — очень серьезный мотив, и это важный довод не в ее пользу. Поэтому Риту тоже можно подозревать, на всякий случай.