Шестое чувство, или Тайна Кутузовского экстрасенса - Сергей Михайлов

Боцман в бешенстве сжал железяку, аж пальцы побелели.

— Значит, нету бабок? Или поищешь?

— Утомил ты меня. — Паукова совсем развезло. — Спать охота. К Носу сходи, может, обломится.

— Обязательно схожу. Потом. А пока тебя потрясу. Выкладывай все что есть.

— Иди-ка ты…

— Что-о? — Лицо Боцмана покрылось багровыми пятнами. — Что ты, сволочь, сказал?

— Кто это сволочь? — вскинулся Пауков и навалился на Боцмана. — Это я сволочь? Да сам ты…

Рука с теплообменником взметнулась вверх, и на голову Паукова обрушатся сильнейший удар. Теряя сознание, Пауков рухнул на пол…

…Кто-то тряс меня за плечо. Я обернулся. Это был сержант Стоеросов.

— Ну как? Есть что-нибудь новенькое?

Я кивнул.

— Это дело рук Боцмана. Только ударит он Паукова не бутылкой, на которой остались пальцы Мокроносова, а стальным теплообменником.

— Вот оно что, — протянул Стоеросов, с интересом разглядывая меня.

— Теплообменник этот следует искать у некоего Сливы, самогонщика. Вот только адреса его…

— Адрес Сливы мне известен, — перебил меня Стоеросов, — как, впрочем, и сам Слива… Спасибо, товарищ Нерусский, вы нам очень помогли.

— Пустяки. Вам, сержант, огромное спасибо.

— Да ладно, — отмахнулся Стоеросов. — Вы теперь куда? К Пронину?

— К нему.

Сержант поморщился.

— Может быть, и не следовало бы этого говорить, но… Не связывайтесь вы с ним.

Я улыбнулся.

— Давайте начистоту. Майор Пронин — подлец, именно поэтому я и должен повидать его. Я обещал найти истинного убийцу — и нашел…

К следователю Пронину я попал в тот же вечер. К моему рассказу он отнесся с величайшим интересом.

— Вы просто молодчина! Не ожидал! — Майор расплылся в сладчайшей улыбке. — Подумать только — провернуть такое дело! О вас стоит упомянуть в рапорте… Вчера вы, уважаемый Николай Николаевич, обещали добыть доказательства невиновности Мокроносова. Я склонен поверить каждому вашему слову. Однако суду нужны доказательства. Этот пресловутый теплообменник… Где его искать? Вам известно только прозвище самогонщика. Ни адреса, ни настоящего имени. Маловато, чтобы разыскать человека.

— Сведения об этом человеке имеются в местном отделении милиции. Кроме того, и Козлятин, и Мокроносов знают этого алхимика… Послушайте, майор, перестаньте играть со мной в кошки-мышки! — не выдержал я. — Вы любыми путями пытаетесь увильнуть от расследования. Что, опять скажете, сроки поджимают? Некогда, да и неохота возиться в этом дерьме? А невинного человека посадить — на это у вас и время, и охота есть?!

Пронин смутился. Он молча ходил по кабинету, насупив брови и боясь встретиться со мной глазами.

— Хорошо, Николай Николаевич, — я впервые услышал в его голосе человеческие нотки, — я доведу это дело до конца. Обещаю вам. Позвоните в понедельник, я сообщу вам результаты расследования. В неофициальном порядке, конечно…

Оставалось поверить майору.

Но, увы, в понедельник, когда я решил повидать следователя, предпочитая беседу с глазу на глаз телефонным разговорам, дежуривший у входа милиционер не пустил меня. Он заявил, что следователя Пронина нет, будет отсутствовать до конца недели. Я включил свой безотказный «детектор лжи». Оказалось: майор сидит у себя в кабинете, но не велит пускать меня ни в коем случае. Что ж, придется пойти на хитрость. Я пересек улочку и приготовился к длительному ожиданию. Ждать пришлось около часа. Наверное, Пронин заметил меня из окна, или дежурный сообщил ему, что «тот самый тип» караулит напротив. Словом, майор сразу же юркнул в стоявшую у подъезда «Волгу» и умчался. А я, несолоно хлебавши, вышел на середину безлюдной улочки и вдруг почувствовал приступ неудержимого веселья. Ведь кому сказать, что следователь по особо важным делам бегает от меня, — поднимут на смех!

Майора я поймал только через два дня. То ли он потерял бдительность, то ли понадеялся на судьбу, но в среду я столкнулся с ним нос к носу у дверей его конторы. Он не стал ломать комедию.

— Идемте, — бросил он на ходу и быстрым шагом направился к себе. Пока мы шли, я проник в его мысли.

Войдя в кабинет, он резко повернулся и выпалил:

— Послушайте, в вашей самодеятельности нет теперь никакого смысла. Дело передано в суд. Козлятин к убийству Паукова непричастен, вина Мокроносова полностью доказана. Более того, Мокроносов сознался.

— Сознался?!

— По крайней мере он не отрицает такой возможности. Мокроносов подтвердил, что в том состоянии, в каком он тогда находился, вполне мог нанести удар бутылкой.

— Так мог или нанес?

— Какая разница?! Главное, есть вещественное доказательство: отпечатки пальцев убийцы на осколках бутылки, которой был убит Пауков.

Да, ловко плел паутину этот прохвост. Но сегодня я намеревался дать ему решительный бой. У меня было два огромных преимущества: первое — я знал о нем гораздо больше, чем он думал, и второе — в глубине души он считал меня шарлатаном, а я таковым не являлся.

Я взял быка за рога. Изобразив на лице саркастическую ухмылку, я развалился в его кресле и как бы между прочим спросил:

— А что, Сергей Тимофеевич, родной дядя Козлятина действительно занимает ответственный пост в крупном министерстве?

Кровь отхлынула у него от лица, глаза потемнели. Ага, я попал в самую точку.

— Вот какой: сон мне вчера приснился, — продолжал я — Будто бы вызывает вас шеф и говорит: «Что же это вы поклеп на честного человека возводите?! Поторопились с Козлятиным. Чист он перед законом». А потом на ушко вам шепчет, что Козлятин-то — единственный племянник ответственного товарища Икс и преступником быть никак не может. Мол, Козлятин болен, нуждается в срочном лечении. Не помните, Сергей Тимофеевич, в какой санаторий отправили бедного Козлятина? В Ялту? В Пицунду? Что с вами, майор? Вам дурно?

— Все это вас, гражданин Нерусский, — глухо произнес он, — никоим образом не касается. Да, Козлятин отправлен на лечение в Крым. Ничего противозаконного. О «дяде» из министерства я услышал от вас сейчас. По поводу методов ведения следствия я с вами, человеком посторонним, вообще говорить не желаю.

— Нет, Сергей Тимофеевич, о ваших методах ведения следствия вам все же придется со мной поговорить. Вспомните, пожалуйста, дело аферистки Крутой. Вспомнили? Отлично! А теперь скажите, какая сумма находилась в конверте, который вам передал незнакомый мужчина у станции метро «Таганская-кольцевая» семнадцатого апреля сего года? Не помните? Хорошо, подскажу: триста пятьдесят рэ. Так, далее: третьего мая, здесь, в этом кабинете, вы приняли от гражданки Вислоуховой пятьсот тридцать рэ… Продолжать?

Майору стало совсем худо. Одной рукой он схватился за сердце, другой — за стол. Он только мотал головой, что, видимо, означало: нет, продолжать не надо.