Новенький - Уильям Сатклифф

Свободных мест в поезде нет. Барри сидит на полу возле вагона-ресторана, а я провожу ночь на унитазе.

ВТОРНИК, 9 ИЮЛЯ

Утро – чудовищно рано приезжаем в Бордо. Оба вымотаны. Направляемся прямиком в городской парк вздремнуть.

Просыпаемся в два часа дня и всю дорогу бегом бежим до хостела, где выясняем, что последняя койка только что сдана. На гостиницу денег нет, поэтому решаем поехать ночным поездом в Марсель. Он отходит в 8 вечера, так что у нас несколько часов на обследование Бордо. Вердикт: очень мило – надо когда-нибудь вернуться. Хорошие дешевые рестораны.

Находим супермаркет, где бутылка вина стоит всего 20 франков, покупаем ее в поезд.

В поезде полно мест. У нас отдельное купе. Вытягиваюсь на полке. Напиваюсь. Сплю как бревно. Просыпаюсь. Блюю. Сплю как бревно дальше.

СРЕДА, 10 ИЮЛЯ

Похмелье. Зубы покрылись плесенью.

Вываливаемся на станции Ницца. Марсель проехали несколько часов назад. Ложимся вздремнуть на платформе.

Автобус до хостела. Снимаем койки. Душ. Автобус на пляж. Спим. Едим. Автобус до хостела. Спим.

ЧЕТВЕРГ, 11 ИЮЛЯ

Все женское население хостела следует за нами с Барри на пляж. Женщины нескольких сотен национальностей весь день ластятся к нему, используя все мыслимые варианты плохого английского. Чувствую себя человеком-невидимкой.

Барри весь день рассказывает ревнивым женщинам о своей страсти к Маргарет Мамфорд. При упоминании о сексе у них твердеют соски.

Жалуюсь Барри, что ненавижу пляжи, и напоминаю ему, что мы приехали в Европу с культурными целями. Решаем ночным поездом поехать в долину Луары.

Из хостела выписываемся час, потому как Барри твердит, что не может уехать без своей футболки: «МОЯ ТЕТУШКА ЕЗДИЛА В ТРИНИДАД И ТОБАГО, А Я ПОЛУЧИЛ ТОЛЬКО ЭТУ УРОДСКУЮ ФУТБОЛКУ». Я высказываю предположение, что футболку украли прямо из койки, но, по мнению Барри, она скорее всего просто играет в прятки и забилась куда-нибудь в угол. Без нее он ехать отказывается, потому что Тринидад и Тобаго больше так не называются и он не сможет добыть другую такую футболку, а тетушка расстроится. Видимо, у него очень странная тетушка.

В конце концов он соглашается уехать без футболки, но, когда мы добираемся до станции, последний поезд на север уже ушел. Поскольку коек в Ницце у нас больше нет, мы вынуждены сесть на единственный ночной поезд из города, который едет в Бордо.

ПЯТНИЦА, 12 ИЮЛЯ

Приезжаем в Бордо. Кошм. устали. Весь день спим в городском парке. На ужин кусаю бутерброд с козьим сыром – на вкус значительно хуже, чем человеческое говно. Ночной поезд в долину Луары.

СУББОТА, 13 ИЮЛЯ

Приезжаем в Блуа. Хостел далеко за городом, так что мы решаем ехать туда стопом. Безуспешно. В итоге идем пешком, что занимает несколько часов.

Барри по-прежнему бубнит про миссис Мамфорд. Я называю ее пыльным мешком, и следующие два часа он дуется.

Мы добираемся до хостела, расположенного в поле возле фермы, и вернуться в город уже не в силах. Там обнаруживается еще десяток человек в том же состоянии, и Барри весь день болтает с ними (про миссис Мамфорд), а я дуюсь.

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 14 ИЮЛЯ

День повышенной активности. Ранний подъем. Завтрак. Автобус в город. Арендуем велики.

Ох.

Черт.

Воскресенье.

Никаких великов.

В городе открыт один магазин. Скобяная лавка. Quincaillerie. Думаю, это слово мне еще пригодится. Около часа слоняемся по quincaillerie. Потом два часа обедаем в кафе. Возвращаемся в лавку. Быстро все досматриваем. Садимся в автобус до хостела.

При выезде из города пять сотен людей в фантастических костюмах идут нам навстречу, играя на музыкальных инструментах и размахивая деталями военных прибамбасов. Барри смотрит в окно с другой стороны и все пропускает, что утешает меня невообразимо.

Весь день проводим в том же поле, беседуя с тем же десятком человек. Одна из них, Белла, – второкурсница Бристольского университета. Выясняется, что Белла знает Нелл и к тому же лесбиянка.

ПОНЕДЕЛЬНИК, 15 ИЮЛЯ

День повышенной активности. Ранний подъем. Завтрак. Автобус в город. Арендуем велики. С Беллой и ее подругой Бриони едем к замку Шенонсо.

Шенонсо красивый. Чего не скажешь о Бриони. К счастью, она весь день пытается трахнуться с Барри, так что большую часть дня мы с Беллой вдвоем. Ради эксперимента пытаюсь с ней флиртовать. К моему удивлению, это не только весело, но и провоцирует отклик, по нескольким параметрам отличный от отвращения. Просто замечательно. Романтически ужинаем a quatre[20] в Блуа, а потом отправляемся в хостел. Я разговариваю с Беллой до полуночи, быстро в нее влюбляясь. В итоге мы целуемся. Она это делает отлично. Сердце у меня сбивается с ритма, танцует танго, потом голышом мчится по Трафальгарской площади. Наконец-то! Я познал любовь!

Уже абсолютно уверенный, что ей нравлюсь, я задаю банальный вопрос: «Почему я? Ты не считаешь меня уродом?» Это мой первый шанс получить вразумительный ответ. Он должен дать мне представление о том, как пойдет остаток моей половой жизни. Я отчаянно, отчаянно, ОТЧАЯННО вытягиваю, вылавливаю, выуживаю комплимент.

– Мне нравятся уроды, – отвечает она.

Я надеялся на другой ответ. Но во всяком случае, честно. Я хотел услышать, что красив, но, думаю, я бы все равно ей не до конца поверил. По крайней мере, у меня имеется слабый проблеск надежды на будущее. Может, бывают и другие девушки, которым нравятся уроды. Может, таковы вообще все женщины. Странно!

Белла понимает, что ее ответ меня расстроил, и дарит мне самый длинный и мокрый поцелуй. А-га, я определенно влюблен.

Мы желаем друг другу спокойной ночи, и я мчусь в спальню, чтобы рассказать обо всем Барри. Его, однако, там нет. Лежу на койке и жду. Чувствую, как все тело подрагивает от счастья.

Через два часа подрагивание стихает, а Барри все не возвращается. Хостел давным-давно закрыт на ночь, так что Барри, наверное, не сможет попасть внутрь. Это неприятно – я хочу с ним поделиться. Подхожу к окну посмотреть, нет ли его снаружи. Он действительно там: придавлен к земле под вишней, голый, а Бриони скачет на нем, словно ходуля «пого».

Опять выиграл.

Гад.

ВТОРНИК, 16 ИЮЛЯ

Когда я просыпаюсь, Барри лежит на соседней койке. Как-то пробрался. Подрагивание возвращается, и я больше не злюсь. Расталкиваю его и выкладываю свой хитроумный план. Барри под впечатлением и считает, что попробовать стоит. Идея такая: я завтракаю с Беллой, спрашиваю, куда она едет дальше, а потом, что бы она ни ответила, говорю: «Какое совпадение, мы тоже туда собираемся. Может, поедем вместе?»

Весьма умно, а?

Десять минут спустя:

– Привет, Белла.

– А, привет... – Глаз не поднимает.

– Мм...

– Черт, я вчера надралась... – Все еще на меня не смотрит. Я чувствую, что пахнет дурными новостями.

– Мм... вы... вы обе... э... куда-нибудь сегодня едете?

– Да.

– Так И мы. Ммм... а вы теперь куда... мм...

– Домой. У нас кончается билет. Передай джем.

Я в отчаянии. Конец. Возможно самоубийство.

– Ты оглох? Джем передай.

Передаю джем.

Они садятся в ближайший автобус. Моего адреса она не спрашивает.

Мы уже третий день торчим с Барри в хостеле в поле под Блуа. На этот раз в одиночестве. Особо не разговариваем. Решаем уехать из Франции.

СРЕДА, 17 ИЮЛЯ

Утренний поезд до Парижа. Два часа в Париже (у меня такое чувство, что я уже неплохо знаком с городом). День и ночь – в поезде на Барселону.

Оба дуемся.

Между Тулузой и Каркассоном Барри спрашивает, считаю ли я, что Маргарет для него слишком стара.

Я говорю «да» сразу после Нарбонна. От Перпиньяна до границы он говорит мне, что, значит, я – осел.

ЧЕТВЕРГ, 18 ИЮЛЯ

Приезжаем в Барселону. В Барселоне – неплохо. Ночной поезд в Мадрид.

ПЯТНИЦА, 19 ИЮЛЯ

Приезжаем в Мадрид.

Осматриваем Прадо – скучновато.

Вечером возвращаемся в хостел как раз ко времени закрытия. Самая вонючая спальня из всех – трудно дышать. Всю ночь снится, что меня насильно кормят козьим сыром.

СУББОТА, 20 ИЮЛЯ

Осматриваем остальной Мадрид. Неплохое место – хорошая погода. Правда, никаких построек Гауди[21] не обнаруживается.

Ночной поезд в Сан-Себастьян.

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 21 ИЮЛЯ

В поезде на Сан-Себастьян с нами в купе едет пара из Германии, – как и все тамошние хиппи, они из кожи вон лезут, стараясь расслабиться. Предлагают нам хором попеть «Битлз», но мы с Барри знаем только слова «Вчера». Ева и Адольф, или как их там зовут, настаивают, что это круто, что они тащатся от «Вчера», так что мы закрываем дверь купе и начинаем петь. Мы уже начали, и тут до меня доходит, что всех слов я вообще-то не знаю. В древних песнях одно клево: можно двадцать раз пропеть первый куплет и звучать он будет совсем как настоящий.