Адриан Моул и оружие массового поражения - Таунсенд Сьюзан Сью

Направляясь на почту чтобы отправить Джошу Пулману книги, я занес Крокусу чек на 200 фунтов.

За прилавком стояла Маргаритка. Глаза у нее по-прежнему были припухшими. Маргаритка сказала, что родителей срочно вызвали в банк на беседу с менеджером, ведущим их счета.

Она вышла из-за прилавка и поцеловала меня в шею. Но на этот раз ее поцелуй оставил меня холодным, и я выдохнул с облегчением, когда она снова заговорила:

– Слышал последнюю новость? В общество «Мадригал» вливается часть хора кафедрального собора, и теперь они станут называться «Лестерский вертеп».

Я ответил, что это потрясающее известие прошло мимо меня, и добавил:

– Ты уже позвонила в «Гардиан» и попросила оставить место на первой полосе? А редактор программы «Сегодня» в курсе? А Си-эн-эн?

– Адриан, сарказм – низшая разновидность остроумия.

Это не сарказм, это сатира, уточнил я.

Выяснилось, что Маргаритка уже в «Вертепе» и теперь почти все вечера перед Рождеством будет репетировать и выступать. Она и меня приглашала присоединиться к ним, но не слишком настойчиво.

– Как ни странно, но я не горю желанием переодеваться в мужлана, напяливать блузу, маску и играть в глубоко несмешных средневековых пьесах на холодных сельских площадях перед невежественной либо равнодушной толпой, – сказал я. – Некоторым традициям нужно позволить умереть – мадригалам, рождественским пантомимам и танцу моррис.[23]

– Вчера вечером, – сменила тему Маргаритка, – я рассказала маме с папой, что мы стали любовниками. Они очень рады за нас. Мама дала мне упаковку экологически чистых презервативов. Резина произведена в Малайзии в полном соответствии с условиями добросовестной конкуренции. Папа сказал, что по субботам и четвергам ты можешь спать в моей постели.

Тут вошел какой-то старик и спросил пакетик семечек. Пока она его обслуживала, я улизнул, не условившись о новом свидании.

Вторник, 26 ноября

Сегодня утром получил письмо от Рут Ренделл. Она сожалеет, что не сможет принять участие в заседании Группы творческого письма Лестершира и Ратленда 23 декабря, поскольку отбывает в Австралию.

Письмо напомнило мне, что я должен разобраться с Глэдис Спок. Займусь этим завтра.

Еще я решил обратиться к мистеру Карлтон-Хейесу с просьбой повысить жалованье. На следующей неделе предстоит платить по счетам. Чистыми – после вычета налогов и расходов на страховку – я зарабатываю 1083,33 фунта в месяц, и у меня ужасное предчувствие, что выплаты по ипотеке, карточке «ВИЗА» и магазинной карточке превысят 900 фунтов. Быть может, стоит сесть и самому рассчитать мои ежемесячные расходы? Я не могу позволить себе нанять Парвеза – только не за 125 фунтов в час!

Среда, 27 ноября

Луна в последней четверти.

Позвонил Глэдис и договорился заглянуть к ней в 7.30 вечера. Так что Маргаритке и врать не пришлось; сказал, что наношу визит престарелой даме, а потому не смогу увидеться с ней после репетиции пантомимы.

Глэдис нашла издателя для своих кошачьих стихов. Патронажная сестра из клуба пожилых людей, куда Глэдис ходит по понедельникам, убедила ее, что стихи «чудные, просто чудные». «Голос Глэдис должен быть услышан», – заявила патронажная сестра. Стихи опубликует местное издательство «Серая пантера».

Глэдис прочла мне свое последнее стихотворение:

Лапки шаловливые

Тут как тут.

Мимо туалета

Они не пройдут.

Любит «Вискас»,

Но не ест ириски,

Он не сластена

И не гулена.

Шаловливый мой,

Он всегда со мной.[24]

Она спросила моего совета, как назвать книгу. «Кошачьи стихи», ответил я, но Глэдис возразила, что это больно простенько, а ей хочется чего-нибудь покрасивее.

Тогда я с издевкой предложил:

– А назовите «Размышления о семействе кошачьих».

И Глэдис воскликнула:

– То, что надо! Спасибо, мистер Моул.

Затем я солгал, объявив, что, согласно уставу.

Группы творческого письма Лестершира и Ратленда, Глэдис придется покинуть группу, ибо публикация стихов лишает ее любительского статуса.

Услыхав это, Глэдис явно возгордилась и даже попросила разрешения посвятить книгу мне.

Ответил, что буду счастлив, а вот мне, увы, нечем было гордиться, когда я, пожелав ей удачи с публикацией, в последний раз закрыл за собой дверь ее дома.

Четверг, 28 ноября

Провел тяжелую ночь в односпальной кровати Маргаритки, на которой она спит с раннего детства. Кровать сделана в виде Золушкиной кареты.

– Ее смастерил плотник, а расписал инвалид-военный, – поделилась Маргаритка.

Проснувшись наутро, я обнаружил, что на моей щеке отпечаталась резная тыква.

Секс был так себе и длился около семи минут.

Пятница, 29 ноября

Занимался сексом с Маргариткой на футоне в Крысиной верфи. Догола раздеваться не стали, поскольку подогрев пола, похоже, не работает.

Суббота, 30 ноября

До Рождества осталось всего три субботы, потому торговля шла вяло. Зевак хватало, а вот покупателей – нет.

По дороге с почты парнишка в вязаной шапочке и, похоже, обкуренный вручил мне листовку. В ней говорилось:

Рэнди Эпплстайн,

Мистер Мотиватор Америки,

проводит семинар в Лестере,

в Садовом зале гостиницы «Грейт Истерн»,

в воскресенье 8 декабря.

Утройте свой оборот.

Добейтесь своих целей в жизни.

Хорошо выглядеть – хорошо чувствовать.

Энергетический завтрак и обед включены.

Возврат денег гарантируется.

Я спросил обкуренного мальца в шапочке с кисточкой, ходил ли он сам на этот семинар. Он ответил утвердительно.

Я вернул листовку со словами:

– Тебе семинар явно не помог. Надеюсь, деньги тебе хотя бы вернули.

В магазин приходили мои родители. Искали самоучители по строительству. Отец чувствовал себя не в своей тарелке. Такое количество книг его нервирует. После школы он сумел осилить только одну книгу – «Чайка по имени Джонатан Ливингстон».

– Ади, у тебя есть что-нибудь про перестройку свинарников? – спросил он.

Я притворился, будто ищу на полках, а потом произнес с иронией, которая от родителей ускользнула:

– Нет, сейчас у нас ничего нет. В последнее время наблюдается бум на книги про свинарники.

Отец явно обрадовался:

– Вот-вот, Джон Прескотт разворошил осиное гнездо, мешавшее застройке на зеленых территориях, и поманил нас туда.

– Куда, в осиное гнездо? – переспросил я.

– Нет, на зеленые территории, где пустуют свинарники, – пояснил отец. – Так что мы на гребне новых тенденций.

Я едва не рассмеялся ему в лицо. Отец и новые тенденции просто несовместимы: он последним в Лестере избавился от клещей.

Мама собрала здоровенную стопку пособий по кирпичной кладке, столярке, электропроводке, водопроводному и канализационному делу и плюхнула ее на прилавок.

Мистер Карлтон-Хейес перевязал книги бечевкой и сделал петлю, чтобы удобнее нести.

– Вам бы не помешало обзавестись парой кресел, мистер Карлтон-Хейес, – посоветовала мама.

К моему величайшему изумлению, он ответил:

– Да, я уже собрался принести парочку из дома.

– А еще так приятно, когда в книжном магазине пахнет кофе, – продолжала мама.

– Вы думаете, миссис Моул?

– Ну конечно! – воскликнула мама. – Если угостить посетителя бесплатной чашечкой кофе, он сочтет себя обязанным что-нибудь купить.

– А как насчет сладкого пирожка, ломтя рождественского «полена» и шоколадного Санта-Клауса для детишек? – насмешливо осведомился я.

Мистер Карлтон-Хейес потер руки:

– Чудесная мысль!

Я представил себе жуткую картину: дурно воспитанные дети размазывают шоколад по нашим бесценным раритетам.

Раз начав, мама уже не в состоянии остановиться.

– Еще можно отремонтировать камин, – она ткнула в заделанный каминный проем, – и украсить витрину рождественской елкой с разноцветными лампочками.

Прикрыв глаза, мама слегка раскачивалась, погрузившись в мечты о всевозможных переустройствах.

Мистер Карлтон-Хейес напоминал смиренную змею, загипнотизированную факиром. Мамина фантазия о возрождении былого Рождества захватила его. Он опять поверг меня в изумление, позволив отцу отодрать лист фанеры, закрывавшей камин. Под фанерой обнаружилась пыльная, закопченная колосниковая решетка, сохранившаяся с тех времен, когда в 1929 году мистер Артур Карлтон-Хейес основал магазин.