Ночь богов. Книга 1: Гроза над полем - Елизавета Дворецкая

Встревоженные парни быстро оделись без суеты и задержек, разобрали оружие. Каждый миг казался Лютомеру досадно долгим, но вот наконец все собрались, и он крикнул волку:

– Веди, брат!

Волк устремился вперед, уже не оглядываясь и зная, что братья-бойники следуют за ним.

Уже на свету добравшись до Ярилиной Плеши, бойники застали здесь бабу Гневаниху и двух парней из рода Отжинковичей, из ближней веси. Те отправились поутру искать своих, которые слишком уж долго не возвращались, и нашли Лазорку с братом и с парнем из Коростеличей, по имени Заяц. Бедняги были чуть живы, пролежав всю ночь связанными. Их уже освободили, но они едва могли говорить.

– Лешие их унесли, княжон, – бормотал Молва. – Как есть лешие, варга. Молинку так и унесло, никто моргнуть не успел. Стояла – и нету, а никто не подходил. Потом Лютава туда – и ее унесло. А потом как набросились на нас…

– Да ну, не лешие это. – Заяц покрутил головой. – Что я, леших не видел? Люди это, варга, только чужие совсем. Откуда только взялись! Ни слова не сказали, повязали нас и бросили. Спасибо чурам, не убили, не увезли, а мы уж тут с жизнью простились.

Лютомер даже не сомневался, что лешие и водяные тут совершенно ни при чем. Осмотрев поляну и обрыв, он по отпечаткам на земле, на песке, по сломанным веткам кустов и по запахам быстро определил, что именно отсюда его сестра, а с ней и Молинка шагнули прямо в воду – и не сами, а с чужой помощью. А потом он увидел тело волчицы. Той самой, Хромой, из ближайшей к Ратиславлю стае. Поврежденная ли лапа ее подвела или бой выдался уж слишком неравным – но больше ей не бегать по лесам…

– Она была здесь, ее увезли, – беззвучно шептала ему река. Блестела вода под солнцем, шумел ветерок в вершинах берез, колыхались длинные стебли водяной травы, и все вместе складывалось в речь, не доступную человеческому слуху, но отчетливо понятную сыну Велеса. – Чужие люди увезли. Она и сейчас с ними. Ее везут туда, к устью. Волчица хотела спасти ее. Теперь она взяла ее дух.

– Спасибо, Угрянка. – Лютомер понял, кто говорит с ним, и в благодарность низко поклонился. – Да не иссякнут воды твои, покуда стоит Мировое Дерево!

– И ты будь здоров, сын Велеса!

Лютомер снова поднялся на поляну. Берегиня Угрянка, дух и хозяйка реки Угры, только подтвердила его собственные догадки – впрочем, надо быть совсем дураком, чтобы не догадаться! Его сестер увезли оковцы, и зачем увезли, тоже было ясно. Понимая, что не уговорит угрян добром, Доброслав решил заставить их силой.

Доброслав сам не знал, чем рисковал. Потому что он не представлял и не мог представить, чем являлась Лютава для Лютомера. С тем же успехом он мог украсть то яйцо с иглой внутри и надеяться, что хозяин смирится с пропажей.

Лютомер смотрел на воду, и Лютава стояла перед его мысленным взором как наяву – ее загорелое скуластое лицо, ее яркие серые глаза, длинная русая коса, крепкие руки с серебряными решетчатыми перстеньками. Среди них был один с уточкой, привезенный от плесковских кривичей, и один с серебряным змеем, причудливо обвивавшим палец, – его продали варяжские купцы, пробравшиеся сюда с далекого озера Весь.[8] Каждое из этих колец стоило три куницы, иначе – три шеляга, но Лютомер без сожалений тратил свою долю собранной дани, лишь бы порадовать ее.

Отвернувшись от людей, Лютомер сжал зубы, стараясь усмирить чувства и сосредоточиться. Глаза заволакивало багряной пеленой, в горле рождался жгучий спазм, такой знакомый и жуткий, потому что угасить его можно только одним средством – горячей, еще живой кровью врага. Никакой водой этот пожар не потушишь. Кости напряглись, мышцы и суставы плавились, готовясь перелиться совсем в другую форму, сделать человека зверем… Но Лютомер напрягся, сдерживая порыв, стиснул зубы и ждал, пока схлынет яростный туман и вернется способность соображать здраво. Врага здесь нет, он ушел. И волком его не догнать, не вцепиться в горло. Здесь нужны не звериная сила и ярость. Нужны человеческий разум, расчет и осторожность, чтобы вырвать сестер из рук врага, не повредив им.

Мысли его метались между двумя событиями, которые одновременно случились с Лютавой, – похищением и волчьим посвящением. Второе даже более важно, потому что это посвящение, важнейшую ступень в жизни ведающих, достается пройти не каждому волхву. Уже имеющий две первых степени посвящения должен встретить взгляд волка, добровольно отдавшего ему свою жизнь. Мужчина-бойник, желающий пройти это посвящение, должен попросить о нем Отца Волков. И тот, если найдет его достойным, пришлет ему соперника для поединка. Если человек сумеет одолеть волка, то примет его дух и станет волком, приобретет способность оборачиваться, разбудит в себе память, опыт, силы предков – далеких, очень далеких предков, на сотни поколений вглубь. А сто поколений – это примерно три тысячи лет.

Лютава, женщина, едва ли способная одолеть волка в открытом бою, если и подумывала об этом, то ничего не говорила. И вот это посвящение подарила ей сама судьба. Волчица добровольно отдала жизнь, пытаясь ее спасти, и тем передала ей свой дух. Лютомер не знал, успела ли Лютава встретить взгляд умирающей волчицы, но чувствовал, что да. На поляне, в траве, в ивах, в самом воздухе сохранился след древней ворожбы, той ворожбы, что течет в крови детей Велеса. И сама Угрянка трепещет, вспоминая то, чему ночью стала свидетельницей…

Тут-то и подоспел князь Вершина с прочими Ратиславичами. Лютомер не прислушивался к гомону, крику, спорам и возгласам. Он уже знал главное. Оковский княжич все же добился своего – на Угре будут собирать войско.

До Купалы оставалось всего ничего, но молодежь засела дома. По округе стремительно разлетались слухи, что вчера на ночном гулянии случилось что-то нехорошее – то ли нечисть кого-то унесла, то ли утонул кто (что, впрочем, то же самое). Водить хороводы никому не хотелось, бабы толпились возле Макошиного святилища, надеясь, что им разъяснят случившееся и научат, как обезопасить собственных детей. Но старшей жрице Молигневе было не до них – у нее украли нестеру, и она точно знала, кто это сделал.

Только пять оставшихся княжеских дочерей, одетые в нарядные купальские рубахи с особыми, положенными для этого праздника, узорами, вышли сегодня из дома. Возглавляла их Русава – голубоглазая, пышногрудая, светловолосая шестнадцатилетняя красавица, в отсутствие Лютавы и Молинки оставшаяся старшей из княжон. За ней следовала Замира – пятнадцатилетняя дочь княгини Замилы, такая же темноволосая, но, в отличие от матери, совсем не красивая, низкорослая, толстогубая девушка с широким носом и сросшимися черными бровями. Зная, что ее в округе не любят, она всегда ходила с опущенными глазами и держалась тихо. Ветлица и ее родная сестра Премила, наоборот, очень гордились своей смелостью и выступали с поднятыми носами. Замыкала цепь Золотава – тоже дочь Любовидовны, но самая младшая, одиннадцатилетняя. С венками на головах, пять дочерей Вершины водили маленький хоровод на опушке рощи и пели:

Гой Купала удалец! Гой Купала злат венец!

Гой Купала Божедар оберег от навьих чар…

Беда бедой, а Купала не ждет и богов чествовать надо. Единение богов и людей поддерживается обрядами, и целостность цепи надо оберегать даже среди огня, иначе собьется порядок мироздания, забудутся предки, рассеется род и рухнет мироздание…

Беглецы выиграли целую ночь и запаслись заложниками, поэтому мчаться за ними сломя голову не имело смысла. До назначенного веча осталась всего пара дней, и многие уже прибыли. Почти во всех жилищах Ратиславля появились постояльцы – дальние родичи из весей, рассеянных по Угре и ее притокам. На той же луговине, где недавно жили оковцы, снова появились шатры.

Князь Вершина тоже не спал ночами от беспокойства за двух любимых старших дочерей, но от поспешных действий воздержался. Произошедшее, а главное, возможные последствия его могли затронуть не только княжеский род, а все племя угрян, поэтому принимать решение должно было только вече. Единственное, что Вершина решился сделать, – это провести его на день раньше назначенного, потому что большинство угрян уже собрались.

Конечно, собирать всех взрослых мужчин племени, как делалось в прежние века, было и невозможно, да и не нужно. Каждый род присылал одного-двух человек – обычно старейшину с помощником, который, совместно с другими приняв решение, должен будет обеспечить в своем роду его выполнение.

Даже в Варгу Ратиславичи прислали особых гонцов, чтобы пригласить Лютомера, как главу бойников, на вече. Живя в лесу, братья-волки, собственно, не входили в обычный человеческий «мир», но сейчас были нужны ему как полезные союзники. Лютомер явился в сопровождении четырех своих десятников – «отреченных волков». Как положено при выходе «в мир», оружия они с собой не взяли, но их накидки из волчьих шкур мехом наружу и без того производили грозное впечатление.