Лучшее средство от любви (СИ) - Чередий Галина Валентиновна

— Эм-м… ну, были причины, знаешь ли, — пробурчал, кидая на стол купюру.

— Слушай, друг, а в России правда так холодно, как рассказывают? Нет, в чушь про медведей в ушанках, ходящих по городам, я не верю, но вот суровый климат меня смущает.

— Погоди, это ты сейчас к чему? — оторопел я.

— Ну… я подумал… что, если Лана не согласится остаться здесь… на совсем. Со мной…

Что?

Что, мать вашу?

Сейчас на берег выбросится гребаный Кракен и издохнет в муках? Это же Каспер! Каспер — похотливый призрак, который в принципе никогда и не помышлял о каких-то фантастических уравнения типа «одна девушка, плюс я равно навсегда»! Куда, к херам, катится этот мир? Или тут не мир виноват, а эти две сахарные рыбки на палочке? Мозги нормальным мужикам перекособочивают, вредительницы такие.

— А ты для начала не озадачился поинтересоваться у самой своей конфетки, у нее есть планы, включающие тебя и навсегда, не важно здесь или где-то еще?

Скотина я, конечно, но кто-то должен быть голосом разума…

— О, Полья уже выходит. Спрошу обязательно.

К вопросу о разуме. Я все еще в пяти кварталах от дома Каспера!

Я втопил что есть сил и притормозил, только когда разглядел впереди знакомый силуэт и темный каскад чуть завитых на концах волос, раскачивающийся над потрясающей задницей в почти несуществующей юбке. Она совсем одурела? Еще и каблуки напялила и теперь вышагивала по тротуару в сторону квартала баров, покачивая бедрами, как какая-то… В смысле, охренительно просто покачивала, вслед ей оборачивались поголовно все. И мужчины, и женщины. Одни похотливо, другие с завистью. И я, безусловно, оценил бы ее вид высшим баллом, если бы не два «но». Это была моя чертова рыбка, и нечего каждому встречному пялить бесстыжие бельма куда не просят… Вдруг еще наклонится!

А, во-вторых, топает эта своевольная чешуйчатая негодяйка совсем не ко мне и не со мной.

Не долго думая, я догнал ее и бесцеремонно обвил рукой талию, пригрозив взглядом сменившему резко курс в ее сторону чертиле членовредительством. Ах ты ж-ж-ж, мать моя женщина, еще бы его не поволокло к ней, тут же и впереди все добро, считай, наружу.

— Какого черта? — попыталась шарахнуться от меня Белоснежка.

— Вот и у меня тот же вопрос, — согласился я, кивая на ее почти отсутствующий топ. Начинался он, как по мне, возмутительно низко, а заканчивался недопустимо высоко. — Что это за бл… непорядок, короче, с твоей одеждой? Ты из нее внезапно выросла? Помнится, те листья закрывали куда как больше, чем эти огрызки прозрачной тряпицы.

— Простите, мы представлены?

Ах ты ж… Ну ладно, я тоже так умею.

— Хм, то есть ночь, проведенная в сплетении от пароксизма страсти, поводом для знакомства не считается?

Эта… нахалка приспустила солнцезащитные очки, слегка наморщила носик и, будто вспомнив, снисходительно кивнула головой.

— Ах, ну да, тот самый, кого я столь ошибочно выбрала номером один на этот отпуск. Как вас там… Макар?

Ну не свинина, а? Не я.

— Марк. Марк Зарицкий, которого буквально пару часов назад вы, леди, столь подробно описывали в полицейском участке.

— Оу, ну да, да, конечно. Простите, у меня слабая память на имена. И лица, — и эта засранка, нимало не смущаясь, опустила взгляд на мою ширинку. — А вот ваше… кхм… достоинство я успела рассмотреть в подробностях. Если бы вы предъявили мне его сразу, я бы быстрее вспомнила. Но, раз уж вы попались мне по пути, может, подскажете, в каком из местных баров собираются несколько более брутальные мачо, нежели те, кого я успела отбраковать в заведении милейшего Патрика?

— А, то есть имя Патрика вы помните прекрасно, а вот мое умудрились подзабыть. — Мой голос сочился не то что сарказмом, а ядом бородавчатки — самой опасной рыбы в мире, обитающей, кстати, в наших водах.

— Ну, знаете ли, Патрик на самом деле приятнейший и любезнейший из всех встреченных мною за последние пару лет барменов. Таких помнят долго. Как, ну, скажем, как хороших парикмахеров, портных…

— Гинекологов, — подхватил я. — Вот уж на кого вы сейчас похожи. Те тоже — вы же в курсе? — прекрасно помнят своих пациенток, но не в лицо или по имени, а…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Что за пошлые аналогии? — возмутилась мисс Непоследовательность и резко развернулась в захвате, хлестнув по моему лицу роскошной гривой пахнущих солнцем и ее собственным неповторимым ароматом волос. — И вообще, наш разговор, господин Закатский, слишком затянулся. И, уж коль скоро вы не хотите мне порекомендовать веселый бар, я, пожалуй, пойду, пожелав вам всего наилучшего.

И вот забредет это чудо в какой-нибудь отвязный бар, где местные не столь щепетильны в связях и деликатны с нежными белокожими рыбками, как хотя бы я, и плакали все мои усилия по ловле недоверчивой форельки. И попадется моя законная добыча в грубые лапы какого-нибудь придурка, типа тех двух членоголовых, что идут, спотыкаясь и чуть не скрутив на сто восемьдесят градусов шеи, — да что бы вы их в реале свернули! — пуская слюни на выразительные ягодичные складочки, что не прикрывает эта чертова юбчонка! Интересно, если я ее одерну, она ведь не откроет лобок полностью? Нежный, гладко выбритый, еще не покрытый загаром, цвета сливочного пломбира, подтаявшего на тропическом солнце, который так вкусно слизы…

Прибил бы зар-р-разу, только продукты переводит почем зря!

— Отчего же не порекомендовать? — прищурился я. — Я даже готов сопроводить вас в это замечательное заведение. Там достаточно посетителей мужского пола, что наверняка оценят ваш более чем недвусмысленный наряд. — Я окинул ее «по-чем-берем-за-час» взглядом и, схватив бывшую не в состоянии сопротивляться или упираться на высоченных «шлюшьих» шпиляках девушку, потащил за собой.

Знаю я тут одно местечко, причем совсем рядом.

— Так, погоди, — почуяла неладное Полина, а может, просто засекла мой коварный прищур. — Не хочу я уже, чтобы ты меня провожал, и рекомендаций не надо!

— А поздно! Дама обратилась ко мне за помощью, так что теперь пусть ею и наслаждается.

— А я говорю — отпусти! Сейчас закричу. И потом, разве нет какого-нибудь закона, запрещающего тебе приближаться ко мне, если я этого не хочу?

— Ну, если ты прямо сейчас развернешься в противоположную сторону, вернешься в участок, напишешь на меня заявление, то, вероятно, завтра… ну или послезавтра, состоится заседание суда, где мне, вполне возможно, впаяют судебный запрет на приближение. Проводить в участок?

— Да не надо меня никуда провожать! — Гордо вздернув подбородок, Полина выдернула из моего захвата локоть, и я ей это легко позволил, мы ведь уже пришли куда надо.

Фыркнув и нарочито вызывающе покачивая бедрами, моя наивная форелька поплыла прямиком в двери бара, и не подумав взглянуть на вывеску. Ну-ну. Засек время и принялся, злорадно торжествуя, строить предположения, через сколько она вылетит обратно. Через пять минут максимум.

Но Белоснежка не появилась ни через десять, ни через пятнадцать минут. На чрезмерно приветливые взгляды посетителей «Лазурной креветки» я начал отвечать недружелюбным оскалом. А потом не выдержал и ломанулся сам прямиком в логово нетрадиционной любви.

Нет, ну вот я придурок! Посчитал, что Полина тут останется не солоно хлебавши, а она как ни в чем не бывало сидит у барной стойки, практически уложив на прилавок свое верхнее достояние, и ведет какую-то задушевную беседу с одетой в кожу татуированной барменшей, чьи похотливые зенки уже практически утонули в аппетитной ложбинке.

Я плюхнулся на высокий стул рядом, посылая наглой бабе «отвали-от-моего» взгляд. Но в ответ получил такой же.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Дверью ошибся, красавчик, — вконец оборзев, заявила мне барменша.

— Это почему же?

— А то у тебя на лбу не написано, что ты, как гребаный хлопок, стопроцентно натуральный, — фыркнула она и обратилась ласково к Белоснежке: — Еще напиток? Угощаю.

— Нашли хорошую компанию, мисс? — ехидно поинтересовался я у Полины.

— Представь себе. Приятно пообщаться с человеком, который не думает только лишь о том, как раздеть тебя и поиметь.