Парфянин. Книга 1. Ярость орла - Питер Дарман

Я был весь в крови и дрожал, но сумел подняться на ноги. Он был мертв, а я жив. Во рту пересохло, и я крикнул, чтобы мне принесли воды. Подбежал какой-то воин и сунул мне мех с водой. Я поднял меч, салютуя лучникам, которые спасли меня от верной гибели. И тут увидел Бозана, который шел ко мне, нахмуренный и мрачный, как грозовая туча.

– Ты, безмозглый идиот! В следующий раз, когда тебе вздумается строить из себя героя, выступай под командой кого-нибудь другого!

– Прости, господин?

Он встал прямо передо мной и кивнул на мертвого римлянина, лежащего у моих ног.

– Ты хоть понимаешь, кто это?

– Римлянин, – немного самодовольно ответил я.

Бозан ухватил меня за волосы и заставил нагнуться и поглядеть на мертвого римлянина.

– Ты, нахальное отродье! Это римский центурион, мой мальчик! А они – самые лучшие воины в мире! Так что тебе еще расти и расти, набираться опыта, если хочешь победить такого в бою, лицом к лицу. Ты уж лучше из лука стреляй. Я взял тебя с собой вовсе не для того, чтоб ты тут разыгрывал из себя бога и героя. Сперва подрасти, Пакор. Это война, а не детские забавы, – он отпустил мои волосы. – Зови слуг, пусть перевяжут тебе руку.

Я опустил голову, сгорая от стыда. Я ужасно себя ощущал, но понимал, что Бозан прав. Если бы не те лучники, я бы уже был мертв. Я злился на себя, но решил, что никогда больше не допущу подобной ошибки.

Мы сложили погребальный костер для наших погибших, а мертвых римлян оставили гнить в поле. Бозан стремился как можно скорее убраться отсюда, так что когда солнце опустилось к западному горизонту, мы уже быстро продвигались на восток. Проводник три часа вел нас извилистыми тропами через горную местность, через усыпанные камнями равнины и в итоге вывел к странным, похожим на высокие тонкие башни скальным образованиям, напоминающим конусы, увенчанные шапками. Было уже темно, когда мы разбили лагерь в небольшой долине посреди этих странных скал. Бозан разрешил развести костры, поскольку ночь выдалась холодная, расставил сторожевые посты на расстоянии полумили в каждом направлении, хотя Бирд уверял его, что поблизости нет никаких населенных пунктов.

Поев горячего – это оказался мясной суп с овощами, который мы захватили у римлян и который, должен признаться, показался мне чрезвычайно вкусным, – мы с Гафарном занялись моей рукой. Он стянул рану и начал ее зашивать. Боль оказалась вполне переносимой, гораздо хуже обстояло дело с его едкими комментариями, которые я вынужден был выслушивать и терпеть.

– Как я слыхал, этот римлянин чуть тебя не убил, а?

– Ты слыхал?

– Я просто не могу себе представить, какое будет лицо у твоей матери, когда твой труп привезут в Хатру. Бедная женщина!

– Ты зашивай давай, – сказал я, кривясь от боли, когда он снова всадил иглу мне в кожу.

– И твои бедные сестрички, как же они будут рыдать на твоих похоронах!

– Ты мог бы заметить, Гафарн, что я еще не совсем мертвый.

Он затянул последний узелок и откусил нитку.

– Ага, пока еще не мертвый.

Мы провели в этом лагере несколько дней, занимаясь своими ранами, чиня и затачивая оружие и обихаживая лошадей. Невдалеке было небольшое озеро, и мы воспользовались возможностью помыться в его ледяной воде. На третий день Бозан созвал всех командиров на совещание. Мы собрались под полотняным навесом, установленным возле скального отрога. Бирд, наш проводник, тоже был здесь и выглядел все таким же потрепанным и не достойным никакого доверия, как прежде. Бозан пребывал в хорошем настроении, явно довольный тем, что сообщил ему проводник. Мы уселись кружком напротив него, и Бозан сообщил нам свой план дальнейших действий.

– Мы неплохо начали, – заявил он. – Наш проводник, – он кивнул в сторону Бирда, – говорит, что к северу отсюда расположен город, именуемый Себастия, и там стоит римский гарнизон. Это в двух днях пути отсюда. Это и есть наша следующая цель. Бирд уверяет, что римляне построили там лагерь с деревянными стенами, а значит, он будет отлично гореть.

– Сколько у них войска? – спросил я.

– Не больше сотни воинов, – сказал Бирд, улыбаясь и кивая мне. – Легкая добыча.

– Мы не можем атаковать укрепленный лагерь, – заметил один из командиров.

– Я в курсе, – ответил Бозан. – Но они не знают о нас, так что нам поможет внезапность.

– Они могут уже знать, что в окрестностях появился неприятель, особенно после нашего нападения на их конвой, – озабоченно заметил я. – И вполне могут выслать дозоры.

Бирд пожал плечами, словно его это совсем не трогало. Бозан заметил это.

– Мы заранее все там разведаем, все окрестности, – сказал он. – Если окажется, что они не настороже, мы их атакуем, перебьем как можно больше и сожжем лагерь. И быстренько оттуда уберемся. Еще вопросы есть?

Ответом ему было молчание.

– Вот и хорошо, – сказал Бозан. – Выступаем через два дня.

Наш налет прошел успешно. Мы вдвоем с Бозаном выехали вперед на разведку за день до нападения. Гарнизон города, как оказалось, состоял не из римлян, а из местных рекрутов, и дисциплина у них была скверная. Часовые стояли у ворот лагеря, нахохлившись и сгорбившись, а тех, кто дежурил на сторожевых башнях, казалось, больше интересовали местные сплетни, а не наблюдение за окрестностями. Так что мы могли бы прямо сейчас войти в лагерь через ворота; на самом деле именно это мы и проделали, когда ринулись в атаку, – ворвались галопом в огороженное частоколом пространство, поражая стрелами любого, кто оказывался на пути. Лагерь располагался рядом с городом, и мы напали на него с севера, но город трогать не стали. Через несколько минут лагерь уже был охвачен огнем, все его деревянные строения ярко пылали. Земля была усыпана мертвыми телами. Наши потери: десять убитых и восемь раненых.

В течение двух следующих недель мы произвели налеты еще на несколько римских застав и аванпостов. Их гарнизоны по большей части состояли из местных вспомогательных войск. На второй неделе мы имели столкновение с отрядом римской конницы, явно посланным на поиски нас. Их оказалось около двух сотен, все в кольчужной броне, с красными щитами, копьями и мечами. Выглядели они впечатляюще, и когда выстроились на широкой, поросшей травой равнине, сторонний наблюдатель мог бы решить, что сейчас они нас всех вырежут. Мы дали им бой, выстроившись в три длинные колонны, охватывающие их с флангов. Они опустили копья и двинулись в атаку; мы сделали то же самое. Бозан находился в центре нашей передовой линии, а я на правом фланге. У нас не было копий, а щиты мы закрепили за спиной, чтобы те защищали от ударов мечом сзади. Римляне ускорили шаг, а мы натянули луки. Передовые шеренги уже почти сошлись, и римляне перешли в кентер, легкий галоп. Я пустил коня карьером и развернулся вправо, направляясь за фланг римлян. Наши конники на левом фланге проделали то же самое, а центр раздался в стороны, влево и вправо. В итоге римляне атаковали пустое место, а наши воины тем временем перестроились в две группы, охватывая противника с флангов. Римский конник в самом конце их линии попытался повернуть своего коня, чтобы встретить меня лицом к лицу, когда я окажусь рядом, но я спустил тетиву, и стрела вонзилась ему в грудь. Воин, скакавший позади меня, выпустил стрелу следом, то же самое проделали и остальные, мчась вдоль шеренги римлян. А я уже резко развернул коня, потом взял левее и оказался позади строя римлян. Наши конники на противоположном фланге проделали тот же маневр. Я наложил на тетиву новую стрелу и поразил римского воина, остановившего коня, в спину. Он упал на землю, мертвый. Мы продолжили атаку, промчались мимо их флангов и вскоре оказались у них в тылу, пуская стрелы во врага, совершенно сбитого с толку нашей тактикой. Некоторые римляне первого эшелона продолжали двигаться вперед и атаковать неизвестно кого, а второй их эшелон остановился и попытался развернуться лицом к нам. Но было поздно: мы успели перебить половину их состава и уже уносились прочь. Оставшиеся в живых попробовали броситься следом, но атаковать оказалось уже некого. Мы просто снова собрались у них на флангах и промчались мимо. А между тем их первый эшелон наконец остановился и развернулся, как раз вовремя, чтобы подставиться под наши стрелы, когда мы вломились в широкий разрыв между первой и второй линией. Я выпустил стрелу в знаменосца; у него на лице появилось удивление, когда наконечник стрелы проткнул ему шею; я приготовил новую стрелу и развернулся в седле, нависнув над крупом коня, и, проносясь мимо еще одного римлянина, всадил стрелу ему в спину.

Уже в начале боя мы превосходили римлян числом, а сейчас тучи наших стрел еще сильнее уменьшили их количество. Уцелевшие решили, что с них хватит. Небольшими группами они пустились карьером прочь с поля боя. Бозан остановился, поднял меч и закричал: