Не позвать ли нам Дживса? - Пэлем Вудхауз

– Вы думаете, богатые женщины обязательно счастливы, капитан Биггар?

Капитан ответил, что те, которых он знал, – а ему, как Белому Охотнику, случалось встречать их немало – на жизнь не жаловались.

– Они носили маску.

– То есть как это?

– Улыбались, чтобы скрыть страдание, – пояснила миссис Спотсворт.

Капитан Биггар припомнил, как одна миллионерша, крупная блондинка по фамилии Фиш, как-то ночью танцевала канкан в кружевных панталонах, но миссис Спотсворт на это сказала, что бедняжка просто старалась не показать виду.

– Богатые женщины так одиноки, капитан Биггар.

– Разве вы одиноки?

– Очень, очень одинока.

– О… а… – произнес капитан Биггар.

Вообще-то он хотел сказать не это. Ему хотелось излить душу в страстном потоке слов. Но что тут можно сделать, если за каждым твоим жестом следят Толстый Фробишер и Субадар?

Когда женщина лунной ночью под аккомпанемент закатывающихся соловьев говорит мужчине, что она очень-очень одинока, а в ответ слышит только "о" да "а", нельзя ее винить, если она на миг несколько падет духом. У миссис Спотсворт был когда-то большой гончий пес летаргического темперамента, ему надо было надавать пинков, чтобы выгнать вечером на прогулку. Вот и теперь у нее возникло такое же ощущение, как будто она колотит носком туфли по ленивому заду этого пса. Будто прилагаешь напрасные усилия, пытаясь сдвинуть нечто несдвигаемое. Она любила Белого Охотника. И восхищалась им. Но высечь из его груди искру страсти оказалось работой не из легких. У нее мелькнула горькая мысль, что у мокрой устрицы на блюде ей случалось видеть больше божественного огня.

Однако она не отступилась.

– Как странно, что мы с вами здесь встретились, – тихо пролепетала она.

– Да, очень странно.

– Мы были на разных концах земли и вот встретились в английской пивной.

– Редкое совпадение.

– Не совпадение. Так было предначертано. Хотите, я вам скажу, что привело вас в ту пивную?

– Мне захотелось пива.

– Рок, – возразила миссис Спотсворт. – Фатум. Простите?

– Я только хотел сказать, что с английским пивом не сравнится ни одно пиво на свете.

– Тот же рок, тот же фатум, – продолжала миссис Спотсворт, хотя при других обстоятельствах она бы с горячностью оспорила его последнее утверждение, так как считала, что английское пиво просто невозможно взять в рот, – которые свели нас в Кении. Вы помните день в Кении, когда мы познакомились?

Капитана Биггара перекорежило. Это было все равно, что поинтересоваться у Жанны д'Арк, не забыла ли она случайно свое небесное видение. «Ну что, ребята? – мысленно спросил он и покосился направо и налево. – Никак невозможно сделать исключение?» Но Толстый Фробишер и Субадар отрицательно покачали головами.

«Чти кодекс», – сказал Толстый Фробишер.

«Играй по правилам», – сказал Субадар.

– Помните? – повторила миссис Спотсворт.

– Угу, – ответил капитан Биггар.

– У меня тогда при виде вас возникло странное ощущение, будто мы уже когда-то, в прежней жизни, были знакомы.

– Маловероятно, я бы сказал.

Миссис Спотсворт закрыла глаза:

– Я словно бы видела нас обоих в какие-то темные доисторические времена, мы были одеты в звериные шкуры. Вы ударили меня дубинкой по голове и потащили за волосы в свою пещеру.

– Ну уж нет, ничего подобного я бы никогда не сделал.

Миссис Спотсворт подняла веки, расширила до максимума свои прекрасные очи и направила их на него, точно два прожектора.

– Вы сделали это потому, что вы меня любили, – трепетным шепотом промолвила она. – А я…

Она не договорила. Нечто длинное и тощее вырисовалось над нею в небе, и голос, быть может, чуть-чуть нервно произнес:

– Ах, вот вы, оказывается, где… Я искал вас повсюду, Рози, -продолжил Билл. – У разрушенной часовни вас не оказалось, и тогда… А-а, здравствуйте, капитан.

Капитан хрипло ответил на приветствие и на подкашивающихся ногах побрел прочь. Пройдя несколько шагов и сгинув из виду, он задержался, чтобы отереть со лба капли пота. Он трудно дышал, как буйвол в сезон брачных игр. Уфф! Едва-едва обошлось. Если бы их прервали хотя бы минутой позже, он бы, вне всякого сомнения, нарушил кодекс и совершил непоправимый проступок, который выставил бы его имя на позор и осмеяние в Англо-Малайском клубе Куала-Лумпура: он, неимущий капитан с какими-то несколькими фунтами на банковском счете, готов был предложить руку и сердце обладательнице миллионов! Потому что с каждым мгновением он все больше и больше терял голову и все тише звучали в его ушах предостережения Толстого Фробишера и Субадара. Он бы выдержал ее взгляд. Выстоял бы и против ее голоса, и против шелковистых прикосновений к ее коже. Но вместе глаза, голос, кожа, луна, ласковое дуновение западного ветерка и соловьиное пение образовывали слишком сильнодействующую смесь.

Он стоял, и грудь его вздымалась, как море на театральном заднике. Опасность миновала, было бы естественно предположить, что главным его чувством сейчас была молитвенная благодарность фатуму (или року) за своевременное вмешательство. Но как ни странно, все обстояло иначе. Судорога облегчения быстро прошла, и на душе у него стало муторно. Дело в том, что, стоя в нескольких шагах от скамейки, он не мог не слышать речей Билла. Билл же, усевшись рядом с миссис Спотсворт, принялся ворковать.

В данной хронике до сих пор мало внимания было уделено талантам девятого графа Рочестера в этой области. Когда он обещал своей сестре Монике отправиться к миссис Спотсворт и поворковать с ней, как сизый голубок, мы могли подумать, что речь идет о заурядном сизом голубке, который, конечно, может поворковать когда надо, но не более того. А правильнее было бы вообразить сизого голубка – суперзвезду, далеко превосходящего всех собратьев по ремеслу. Молодой человек самых средних в общем и целом способностей, Билл Ростер, будучи в пике своей формы, мог подняться до таких высот воркования, что публика, если уж не совсем бесчувственная, просто задыхалась от восторга.

Таких высот он достиг и сейчас, ибо мысль, что в руках этой женщины -его избавление от первейшего в Англии белого слона и тем самым стабилизация его финансов, благодаря которой он сможет выплатить долг чести Честного Паркинса, подвигла его на такое красноречие, какого он не выказывал со времен майских балов в Кембридже. Золотые слова лились с его уст, как струя сиропа.

Капитан Биггар сиропа не любил, и ему была неприятна мысль, что на его любимую женщину изливаются эти приторные потоки. У него мелькнула было мысль вернуться и переломить в трех местах Биллу хребет, но снова кодекс чести помешал ему в исполнении заветных желаний. Он ел пищу Билла и пил его вино… и то и другое отменного качества, в особенности жареная утка… и значит, поднять на него руку он не может. Потому что если человек пользовался гостеприимством человека, ломать человеку хребет человек не имеет морального права, независимо от того, чем человек провинился. В этом вопросе кодекс чести очень строг.

Зато он вправе про себя отнести такого человека в разряд жалких ничтожеств, гоняющихся за деньгами. Именно туда капитан Биггар мысленно поместил Билла, мрачно шагая к дому. И так в общем и целом охарактеризовал его в разговоре с Джил, с которой встретился в дверях. Она несла наверх свои вещи для ночевки.

– Бог мой, – сказала она, потрясенная его видом. – Что с вами, капитан Биггар? Вы чем-то расстроены? Не укусил ли вас аллигатор?

Прежде чем перейти к объяснениям, капитан вынужден был ее поправить.

– В Англии нет аллигаторов, – возразил он сначала, – не считая зоопарка. – И лишь потом ответил: – Нет, я просто потрясен до глубины души.

– Кто вас потряс? Вомбат?

И снова ему пришлось опровергать ее заблуждения. На редкость невежественная барышня, подумалось ему.

– И вомбатов тоже. А потрясен я до глубины души был тем, что слышал, как разливался тут один подлый, корыстолюбивый английский пэр, – с горечью буркнул он. – И этот тип зовет себя лорд Рочестер! Лорд Жиголо – вот для него подходящее имя.

Джил так поразилась, что выронила чемоданчик.

– Позвольте мне, – наклонился за ним капитан Биггар.

– Не понимаю, – проговорила Джил. – Вы что же, хотите сказать, что лорд Рочестер…

Кодекс чести требует от белого мужчины ограждать женщин, тем более молодых, невинных девушек, от прозаической стороны жизни, но капитан Биггар был сейчас так взволнован, что полностью упустил это из виду. Он походил на Отелло не только пристрастием к «сказочным пещерам и пустыням», но и тем, что, будучи доведен до крайности, совершенно терял голову.

– Он любезничал при луне с миссис Спотсворт, – четко объявил капитан.

– Что?!

– Слышал своими ушами. Ворковал ей на ухо, как сизый голубок. За ее миллионами погнался, конечно. Все они такие, выродившиеся старинные аристократы. Стоит где-нибудь появиться богатой вдове, и тотчас же на охоту сбегаются, воя по-волчьи, все герцоги, графы и виконты. Крысы, вот как мы зовем их в Куала-Лумпуре. Слышали бы вы, что говорит о них у нас в клубе Толстый Фробишер. Помню, однажды он сказал доктору и Скуиффи – Субадар в тот раз отсутствовал: если память мне не изменяет, уехал в горы или еще куда-нибудь… «Док», – он тогда сказал…