Лики старых фотографий, или Ангельская любовь - Юлия Ник

Настюша впервые ощутила явственно, как жизнь в этом доме наполняется и живёт заботами женщин о мужчине. Это было стержнем существования этой семьи — мужчина, который делал самую тяжелую и необходимую работу и женщины, выстраивающие весь ритм хлопотливой жизни дома под него — мужчину.

У неё дома сейчас происходило, наверное, то же самое. Мать выстраивала ритм жизни под своего сожителя. А под папу ритм никогда не выстраивался. Он сам его выстраивал под своих любимых женщин, и выстоял тогда очередь, которую он из окна увидел, чтобы купить Настюшке персиков, которые она так любила. Через два дня слёг окончательно, врачи сказали, что он жестко нарушил режим покоя.

И никогда больше Настя не ела персики. Они ей в горло не лезли.

Ларик вышел из малухи, надев трикотажный тренировочный костюм: «Ба, где мои брюки? Мне сегодня на завод идти в отдел кадров», — не глядя на старушек спросил он, неся в баню большую охапку дров.

— А вон они висят. Не высохли, поди, ещё. Я их тебе заверну в мешочек, чтобы не запылились по дороге, — махнула рукой бабушка Марфа на веревку, натянутую около куста сирени у бани.

— Не, я их сразу надену. Они из лавсана, по дороге высохнут и не жарко будет. Пыль стряхну. Настя, ты готова? Пораньше поедем.

— Да. Я готова, сложила всё уже, — послушно ответила Настюша, едва сдерживая вздох печальки, охватившей её вдруг. Вот и уезжает она навсегда из гостеприимного домика от двух замечательных старушек-волшебниц, рядом с которыми так спокойно и надежно.

— Ты давай-ка, Финист, позавтракай, — бабушка Пелагея налила ему парного молочка.

— Вы что, смерти моей хотите, что ли?! Я не смогу. Я с собой возьму, банку молока налейте и ладно. Вечером поем. Сейчас только чаю. Сладкого крепкого. Один стакан, — деловито добавил Ларик, таща очередную охапку дров, как заведенный.

— Прокиснет оно по дороге. Не довезёшь.

— Ничо, я и простоквашу люблю. Не знаю, когда теперь и выберусь сюда, дров натаскаю на подольше, — проговорил Ларик, как бы заранее предупреждая могущие возникнуть вопросы.

— Так скоро ты приедешь, — без всяких обиняков утвердительно произнесла бабушка Марфа, — через недельку-другую, я чай. А молока-то не жалко. И то правда — простокишечка-то полезная. Нальём.

— Вот-вот, налейте. А насчет «через недельку», это вы зря горячитесь. Я уже работать буду к тому времени. И так три недели прохлаждаюсь. Весь срок почти вышел. Устраиваться край надо, — Ларик, натаскав дров, весь потный и взмыленно-помятый присел, залпом выпил чашку крепкого чаю, пахнувшего травами и, хлопнув себя по коленям встал: «Ну, всё, дорогие мои. Не скоро мы увидимся. Если что надо будет, из правления позвоните. Я договорился вчера с секретаршей, соединят. Или Степке скажете. Он часто в город в институт ездит. Заскочит».

— Ты о нас не переживай. Сам там устраивайся. Мы позвоним, спросим, как и что там у вас. Элечке привет передавай. Она с ребятишками собиралась на недельку приехать. Передай, что ждём мы их.

— Передам, — Ларик по очереди обнял своих бабушек и пошел к «Яве», укрепить холщевую сумку с банкой молока на багажнике. Проверил бензин в бачке, попинал колёса неизвестно зачем. — Если тут кто спрашивать меня будет, скажите, что не знаете, когда приедет. Ты готовься, — обратился он к Насте, — я сейчас переоденусь и поедем.

Ехали они быстро, солнце светил сбоку, не в глаза, как в тот раз. Машин в этот час на этой неустроенной пыльной грунтовой дороге совсем не было, ехали быстро. От волос Ларика пахло свежей водой и от рубашки его, пузырем вздувающейся пред Настей, — тоже. Ларик так дернулся с места, выезжая из двора, что Настя резко качнулась и даже ухватилась за него, чтобы не упасть. Она не успела помахать бабушкам на прощание. Представила себе, как они дружно ахнули, возмутившись его выходке.

Глава 4. Неожиданные обстоятельства

Доехали очень быстро. Ларик, высадив Настю у подъезда, поручил свой мотоцикл мальчишкам, ранней стайкой собравшимся в тени дворовых кустов пыльной сирени. Ларик невольно вспомнил свежую листву на деревьях в селе и взлетел на свой четвертый этаж. Надо было пораньше сегодня в отдел кадров попасть. Документы уже должны были прийти. В положительном ответе Ларик не сомневался ничуть. Но вот брюки… Кажется вся пыль Берлушовского «тракта» засела в них, и плотно въелась во влажную ткань. Просто почистить не удалось. Надо было тщательно высушить штаны и прогладить с тряпкой, смоченной в растворе стирального порошка. Это он помнил ещё со школы, как можно быстро освежить цвет. Элька его тогда научила, а с мылом и стрелки лучше держались. Вывесив брюки для просушки на балкон, Ларик взялся за телефон, обещал же Эльке позвонить. Да и просто поболтать захотелось. Отвязаться от неприятных размышлений, по поводу дедова письма. Элька, как никто его поймет. Ларик всей шкурой своей ощущал, их родство душ с сестренкой.

— Привет, Эль. Как дела?

— Ты приехал уже? Дела нормально. Воюю. Хорошо, что иногда они отвлекаются друг на друга, а то бы ничего не успевала.

— От бабулек тебе привет. Ждут они вас.

— Да, я знаю. Коля страшно занят. Везти нас некогда, но планирует. Это же целый день уйдёт по такой дороге.

— Да нет. Дорога нормальная сейчас, прошлись грейдером. Я же сегодня оттуда. Пыльно только. Штаны сушу. Сейчас поглажу и пойду на завод.

— Тебе сколько ещё можно не работать?

— Полторы недели. Думаю, успею.

— В этом году точно поступать никуда не будешь?

— Неа. Дай отдохнуть-то немного. А то сразу и работа, и учеба, и Алька приедет. Не, лопну.

— А что это у тебя голос грустный?

— Да так. С бабушками почти поссорился.

— Из-за чего это ты с бабушками-то вдруг поссорился?

— Да они, как из ума выжили. Представляешь, они мечтают, чтобы я попом, как дед, стал. И храм восстановил. Прикинь? Кому это нужно вообще, кроме таких же древних бабулек? Я им чо, пастух?

— А ты знаешь новость, которая тебя непосредственно касается?

— Новость? Меня? Это какая же такая новость?

— Это не телефонный разговор. Приедешь, поговорим. Твоей работы может коснуться. Да даже точно коснется. Приезжай побыстрее, и лучше, если прямо сейчас.

Ларик поехал к сестре, как был: в трикушках и в майке. По дороге он прикидывал, какая это новость может «так» его коснуться. Но ничего не мог придумать. Поцеловав сестренку и посадив на руки племянников, которым привез кулечек ирисок, он вперился взглядом в сестру.

— Ты о чем, Эль? Какая новость?

— Простая. Папа решил восстановить свою фамилию. Дедушкину.