Журнал «Вокруг Света» №07 за 1987 год - Вокруг Света

Окончание следует

Игорь Можейко

Елабужские старожилы

На берегу Тоймы, над плавной ее излучиной, поднимался город. Вертикали трех церквей держали его фасад, а рядом с церквами и за ними белели каменные особняки. Когда-то сюда, почти к самой Елабуге, подходили купеческие баржи, груженные хлебом, и еще издали встречала их белая свеча четырехъярусной колокольни, примкнувшая к громаде Спасского собора. Извилистая Тойма прорезала просторную луговину, вливаясь близ высокого холма с башней «Чертово городище» в широкую Каму. На дальнем окоеме поймы синели леса.

Бывает так: живет город в безвестности, хотя богат он историей и природа вокруг хороша. А до поры до времени о нем не слышно. Так было и с Елабугой, тихим районным городком Татарии, пока не началось здесь несколько лет назад строительство Камского тракторного завода. О городе заговорили, забеспокоились — не нарушит ли большая стройка облика старинной Елабуги? И потянулись сюда архитекторы, историки, реставраторы...

Бродя по улицам Елабуги, я довольно быстро уловила нехитрый план ее старой части. Он напоминал планы многих наших городов, строительство которых приходилось на конец XVIII века. Указом Екатерины II предписывалось проложить в Елабуге три улицы, параллельные набережной, и рассечь их семью поперечными. Этот геометрический рисунок имел свой смысл: город сохранял черты военного поселения и в то же время не отрывался от воды, мирной, торговой и добычливой жизни.

Правда, понять город, разобраться в нем без той изначальной путаницы, которая обычно сопутствует первому знакомству с незнакомым, помогла мне Светлана Васильевна Бобкова. Коренная елабужанка, директор дома-музея И. И. Шишкина, она любезно согласилась пройти со мной по тем местам и улицам, что дороги ей самой. И теперь белокаменные особняки на набережной и следующей за ней улице невольно связывались в моем восприятии с рассказом об известных купеческих фамилиях, которые знала когда-то не только вся Елабуга, но, пожалуй, и вся Россия. Ушковы, Гирбасовы, Стахеевы... На ушковских химических заводах в Бондюге (ныне город Менделеевск) экспериментировал Дмитрий Иванович Менделеев; в руках Стахеевых были сосредоточены пароходство, мельницы, имения, винокурни, прииски, магазины. Недаром присказка «Елабуга близ Чертовой горы» сменилась другой: «Елабуга, где живут Стахеевы». Двухэтажные дома «отцов города», выделяясь парадностью и белизной, были окружены зданиями уездной и городской управ, реального училища, гостиного двора. Здесь, в центре города, под стенами Спасского собора, вершились главные дела уездного города.

В массивном, угрюмом с виду особняке Г. В. Стахеева размещается сейчас штаб школы милиции. Нынешние хозяева показывают тщательно оберегаемые ими комнаты: лепные потолки, кафельные печи (изразцы темно-коричневые, зеленые, пестрые с золотом были выполнены в прошлом веке елабужскими мастерами), окна, взятые в дубовые рамы, тяжелые двери с бронзовыми ручками. Да, размашисто жили елабужские купцы, и нам оставили на что посмотреть...

Чем дальше от центра, тем скромнее выглядят дома. На главной торговой улице, где жило среднее купечество, здания в основном двухэтажные — деревянный жилой верх (известна поговорка: «дом сосновый, сердце здорово») и каменный низ, где размещались подвалы, лавки, склады, магазины. Еще дальше, там, где селились мелкие торговцы и владельцы постоялых дворов, дома чаще бревенчатые. И везде высокие заборы, ворота то деревянные под навесом, то каменные с резьбой, ажурные дымники и «зонтики» над крыльцом, словно сотканные из чугунных стеблей и трав.

Кажется, прикрой на минуту глаза — и увидишь, как подъезжают обозы к Хлебной площади, толпятся торговцы и покупатели на Рыбном и Сенном рынках, дребезжат по булыжной мостовой повозки, лихо перекидывают мужики кули в глубокий подвал (Сохранился старинный альбом фотографий Елабуги прошлого века, сделанных Дмитрием Павловичем Репиным, племянником И. И. Шишкина. Альбом подарила дому-музею Ольга Павловна Гвоздева, родственница художника.)...

— Я как старожил своего города, находясь в преклонных летах, хочу на память потомству рассказать историю своего родного города...

Слушая тихий, ненавязчивый голос Светланы Васильевны, я понимала, что она говорит не свои слова, хотя по смыслу их можно было соотнести и с ее чувствами.

— Чьи это слова? — спросила я.

— Ивана Васильевича Шишкина. Из его книги «История города Елабуги». Она была издана в Москве в 1871 году.

Впервые это имя я услышала от той же Светланы Васильевны, когда мы, прежде чем войти в город, стояли на холме, у каменных стен башни «Чертово городище», и рассматривали с высоты Елабугу и широкую, вольную пойму Тоймы и Камы. Защищаясь от порывов ветра, моя спутница потуже затянула косынку, потом обошла башню, осмотрела, по-прежнему ли зарешечены маленькие окошки, не раскрошилась ли где кладка.

— Еще Иван Васильевич реставрировал эту башню...— заметила она.

— А кто это?

— Отец живописца Ивана Ивановича Шишкина,— отозвалась Бобкова и, сделав паузу, добавила: — Купец второй гильдии, городской голова Елабуги. Он и мастер-изобретатель, и археолог, и краевед...

Потом, когда я держала в руках тоненькую, потрепанную, с тонкими глянцевитыми страницами книжечку «История города Елабуги» с посвящением: «На память добрым и благотворительным моим согражданам», меня не покидало горькое сожаление о том, как мало мы знаем о людях, которые, подобно Ивану Васильевичу Шишкину, могли бы сказать: «Единственным побуждением к этому труду была только одна-единственная моя любовь к родине,— на цели и звание ученого я не претендую...»

Первая глава называлась «От древнейших времен до взятия Казани». Рассказывая об этом долгом периоде истории, Иван Васильевич ссылается на труды русского исследователя XVIII века П. И. Рычкова, местную летопись, татарскую рукопись, записки археологического общества, но ни слова не говорит о своем участии в археологических исследованиях. Видимо, не считая себя профессионалом-археологом. А между тем за раскопки Ананьинекого кургана близ Елабуги И. В. Шишкин был удостоен звания члена-корреспондента Московского археологического общества.

Вел он раскопки и на холме, где стоит башня «Чертово городище». Башня эта насчитывает много веков и помнит немало событий, в том числе полчища монголо-татар, орды Тамерлана и время, когда после взятия Казани в 1552 году и присоединения Казанского ханства к Русскому государству, в прикамские леса пришли русские люди и появилось на берегу Тоймы село Трехсвятское. Оно возникло как крепость, и все в нем было как обычно: кремль, церковь, башни с бойницами для ружейного дула, деревянная стена и ров...

«Село Трехсвятское, что на Елабуге» — так непременно писали в старинных документах. Происхождение слова «Елабуга» точно не установлено, существует много версий; известно, в частности, что большое озеро за Тоймой называлось Алабуга — в переводе с татарского это означает «окунь-рыба».

Иван Васильевич Шишкин упорно, страница за страницей, движется, не страшась трудов, вслед за историей, и вот уже пришел XVIII век, сотрясаемый народными восстаниями, от которых добровольный историк не отвернулся в смущении, а изложил их так, как диктовало время и его звание. Глава «Акаевский бунт» посвящена восстанию башкир, татар и других народов под руководством Акая, а в главе «О бытности Пугачева в здешней местности» рассказывается, как пугачевское войско подходило к селу Трехсвятскому. Историки и сегодня находят в этих описаниях немало интересных подробностей.

Немалую ценность представляют опубликованные в «Истории города Елабуги» тексты царских указов 1621 и 1748 годов. В первом указе говорилось о переписи крестьян дворцового села Трехсвятского на предмет получения оброка в государеву казну, а во втором — «о заготовлении стерляди и сазана», которые в прорезных стругах должны доставляться в Москву, к царскому двору.

В 1780 году на основании Указа Екатерины II село Трехсвятское стало уездным городом Вятского наместничества. Из старожилов этого села и происходили Шишкины.

В тот день мы еще долго кружили по городу. Светлана Васильевна показывала здание бывшего женского епархиального училища, построенного на средства Глафиры Стахеевой,— только вместо чинных епархиалок по широким коридорам с этажа на этаж бегали озабоченные будущие учителя — теперь здесь педагогический институт. Потом водила меня по длинной Московской улице, чтобы я смогла взглянуть на аккуратный домик в три окошка, где жила знаменитая Надежда Андреевна Дурова, первая в России женщина-офицер, ординарец М. И. Кутузова, писательница, чьи «Записки кавалерист-девицы» высоко оценил Пушкин.