Распутница - Розмари Роджерс

– Значит, ты искала меня? Пожалуй, ты унаследовала от матери все ее вероломство! Что ты приготовила на десерт? Подумай об этом, пока я попробую то, что ты собираешься мне предложить.

– Нет, Фернандо! Нет! Я не…

Это было все, что он позволил мне сделать. Я почувствовала ужасную боль, на несколько секунд лишившую меня сознания. Ощутив вкус крови на разбитой губе, я пришла в себя. Этого не могло быть, и в то же время это было – Фернандо обхватил меня одной рукой за лицо, а другой похотливо шарил по моему дрожащему телу.

Он делал мне больно – он старался сделать мне как можно больнее, – вероятно, пытаясь тем самым отомстить моей матери.

– Значит, тебе это нравится? – Он ухмылялся всякий раз, когда я беспомощно стонала. – Лоретте бы это тоже понравилось. Она любила давать мне наставления, эта дрянь! «Потрогай меня здесь, Нандо, а теперь здесь. Вот так…» А ты, Триста? – Естественно, он не ждал от меня ответа. Все, что я могла сделать, – это с ненавистью смотреть на него полными слез, широко открытыми глазами. – Тебе тоже нравится, когда тебя трогают в этих же местах? А если ты попытаешься снова меня ударить, моя маленькая сестричка, то мне придется…

– Маленькая семейная ссора? П… прошу прощения, что я, так сказать, помешал, но… Я не п… привык столько пить, как сегодня, и боюсь, что… боюсь, что с… совершенно заблудился! Кажется, я не могу найти свою комнату… Я сейчас всех перебужу, пока буду ее искать… п… прошу прощения!

Блейз? Выругавшись сквозь зубы, Фернандо сразу же освободил меня. Но я все равно не могла сдвинуться с места, глядя на того человека, которого, как считала, неплохо знаю. Давенант еле держался на ногах, галстук съехал набок, на лице застыла дурацкая, бессмысленная улыбка. Неужели это действительно он?

Фернандо процедил по-испански оскорбительную фразу, и Блейз, чуть не упав на него, пробормотал извиняющимся тоном: «П… прошу прощения, мой д… дорогой друг! Боюсь, что я ни слова не понимаю по-французски!» Только тогда я наконец смогла оторвать от пола как будто приросшие к нему ноги и не оглядываясь убежала в свою комнату. Удостоверившись, что ставни и окна закрыты, я упала поперек кровати и затряслась в беззвучных рыданиях, вспоминая о пережитом ужасе и думая о том, что могло случиться.

Рыдания продолжали сотрясать меня. Вцепившись в бархатное покрывало, я лежала на широкой старомодной кровати с атласным балдахином и такими же занавесками, повязанными золотыми шелковыми шнурами. Почему я выбрала для себя комнату со средневековой обстановкой? Средневековые женщины всю жизнь сидели под замком и выходили замуж только с согласия отцов или братьев. Им не позволялось что-либо решать самим – об этом даже и мысли не допускалось. А я сегодня, вместо того чтобы вести себя как взрослая женщина, действовала, подчиняясь каким-то детским импульсам, о чем теперь горько сожалела.

– Проклятие, проклятие, проклятие! – Переполненная гневом, смешанным с другими эмоциями, я била кулаками по кровати. Какой же дурой я была! Как посмеется надо мной Мари-Клэр… вместе с Блейзом. С Блейзом?

Блейз должен был заниматься любовью с Мари-Клэр, а не слоняться по галерее, делая вид, что мертвецки пьян и что… и что ничего не знает! Он спас меня от последствий моего собственного недомыслия. Но вот почему он это сделал?

Мысли путались и рвались. Я не хотела думать, не хотела вспоминать. Я надежно заперлась в своей комнате, разозленный Фернандо уже наверняка вернулся к себе, так что я могу чувстовать себя в безопасности. Сейчас я заставлю себя встать и умыться, а потом, может быть, немного почитаю до тех пор, пока не почувствую сонливость.

Кажется, я уже начала приподниматься, когда почувствовала, что меня грубо тянут вверх и поворачивают. Широко раскрытыми глазами я уставилась в разгневанное лицо Блейза Давенанта.

– Какого черта вы там делали? Вам что, действительно нравится подобное обращение? В таком случае надо было об этом предупредить, моя крошка, и я вынужден был бы подчиниться!

– Блейз! – Я подумала о нем и даже почувствовала его присутствие раньше, чем он ко мне прикоснулся. Только инстинкт, существовавший задолго до моего появления на свет – а вовсе не доводы рассудка, – заставил меня твердо, не моргая, взглянуть в его глаза. – Я выходила потому, что… потому, что вы были с Мари-Клэр, и я… я хотела…

– Я знаю, – неожиданно сказал он, заставив меня сразу умолкнуть. – Триста, будь проклята твоя душа ведьмы… Я знаю! Я не был с Мари-Клэр, потому что ломал голову над тем, что ты собираешься делать со своим драгоценным Фернандо. – И затем, как будто собираясь ослабить эффект от своих слов, он коротко, цинично рассмеялся: – Дьявол! Наверно, каждый мужчина хоть раз в жизни ведет себя как законченный дурак – и я не исключение. Никак не могу решить, что заставляет меня тебя защищать – отцовский инстинкт или какой-нибудь другой. И мне очень жаль, что ты решила подарить свою драгоценную девственность именно мне и что я ее взял.

Еще не договорив, Блейз начал яростно тянуть шелковые шнуры, которые держали занавески на кровати. И когда наконец его усилия увенчались успехом, мы оказались вдвоем в полутьме нашего собственного мира, где время перестает существовать и не существует запретов на любые изъявления чувств – их свободно дарят и свободно принимают.

В темноте я осмелела и принялась исследовать и пробовать на вкус его тело. В то же время я отдалась прикосновениям его пальцев, губ и языка. Мы вели себя как слепые – на ощупь открывая новые миры, выступы и впадины. Наконец я ощутила, что он готов и ждет. На мгновение мы оба застыли, а затем он начал двигаться, заполняя все пустоты. И тут я почувствовала, что взрываюсь и несусь лавиной, сметая все границы, – как река, разлившаяся после дождя.

Глава 10

Должно быть, я все еще находилась в зыбком полусне, когда Блейз покинул меня. Или я просто вообразила себе его внезапное появление в запертой изнутри комнате? И все, что случилось потом? Возможно, потому, что я не хотела смотреть в лицо жестокой реальности, я только сонно пробормотала какой-то неопределенный протест и этим ограничилась:

– Ммм-ммм?

– Спи… любимая.

То ли он в самом деле прошептал мне эти слова, то ли они были частью сна, как и нежные поцелуи, которыми он коснулся моих губ и висков? Пойму ли я когда-нибудь, как человек может быть то бесчувственным и жестоким, то таким мягким и заботливым? А я? Что за дикий порыв (или примитивный инстинкт) толкнул меня к нему, заставив почувствовать, что, предлагая себя вовсе не приятному мне незнакомцу, я совершаю нечто абсолютно естественное и даже предопределенное? Возможно, я слишком начиталась старых книг, древних мифов и легенд. А может быть, я и в самом деле ведьма? Я ведь ощущаю вещи, которых не постигаю разумом.