Черная вдова - Анатолий Безуглов

- Ой, извините за беспорядок! - стала оправдываться хозяйка.

- Очень милый беспорядок, - улыбнулся Валерий Платонович. - В моей огромной холостяцкой квартире полный порядок, и, увы, скучно.

Лене показалось, что о своем холостяцком положении профессор обмолвился не просто так.

- Глеб? - кивнул на телефон профессор.

- Родители... Вы знаете, я уже волнуюсь, - призналась Лена. - Почему он не звонит? Неужели в пути? Такая гололедица... Пьяные за рулем...

- Да, да, - сочувственно кивнул Валерий Платонович. - Но вы не переживайте. Не забивайте себе голову страхами.

В комнате включили магнитофон. Яростный рок-н-ролл заполнил всю квартиру.

- Вообще-то, - улыбнулся профессор, - бросить в новогоднюю ночь такую очаровательную жену... - Он покачал головой.

- А ну его! - вырвалось у Лены, у которой обида на мужа перерастала в злость.

- Мне так нужно с ним переговорить, - вздохнул профессор.

- Попробую заказать разговор, - сказала Ярцева, жалея, что не сдержалась.

На междугородной сообщили, что линия перегружена, и приняли заказ только по срочному тарифу.

- Подождем здесь, - сказала Лена, опуская трубку на рычаг. - Там шум. - Она заметила, что Скворцов-Шанявский пристально смотрит на нее, смутилась.

- Франция? - спросил он, имея в виду платье.

- Шила у портнихи. Здесь.

- Да ну! - не поверил профессор. - Честное слово, подумаешь, что от Диора! Летом я был в Париже. Зашел в магазин на Елисейских полях. Тут же подбегает продавец: что угодно? А в зале - ни одной души... Какие платья! Мечта! Я вежливо поблагодарил и вышел.

- Валюты не было?

- Была-а, - протянул со вздохом профессор. - Не для кого покупать...

Лена засмеялась. Валерий Платонович удивленно вскинул брови.

- Обычно бывает наоборот, - пояснила Лена. - Есть для кого, но не на что.

- Вам идут красивые вещи, Леночка, - сказал профессор. - Вас надо одевать, как куколку.

Лена от таких приятных слов зарделась.

- Думаю, мой муж будет в состоянии...

- Дай-то бог. Хотя наука, увы, занятие не очень рентабельное. Я имею в виду материальное вознаграждение.

- Глеб в этом году станет кандидатом, - с гордостью сказала Лена и, увидев ироническую улыбку профессора, добавила: - И тут же сядет за докторскую.

- Вы знаете, когда я был еще без ученой степени, мне казалось: вот защищусь, стану кандидатом - деньги некуда будет девать... И что же? Четыре года угрохал на диссертацию! Света, можно сказать, белого не видел. Получил корочки. И вместо восьмидесяти стал получать сто семьдесят!

- А когда стали доктором?

- Четыреста. Но что такое четыреста рублей? Вот, например, вам нужны сапоги. Ведь дешевле ста пятидесяти нет! Я имею в виду сапоги так сапоги...

Арифметика, которую привел профессор, обескуражила Лену.

- Глеб говорит, что будет писать монографии, а ведь за них платят?

- Милая моя, о чем вы говорите! - покачал головой профессор. - Хорошо платят за художественную литературу. Да и то тем писателям, которые, так сказать, в обойме. Уверяю вас, их не так уж много. А большинство... - он махнул рукой. - Есть у меня знакомый. Поэт. Выпустил за двадцать лет пять тоненьких книжек... Как-то он признался мне, что если бы не зарплата жены, положил бы зубы на полку. А что касается научной литературы... во-первых, очень трудно опубликовать. Во-вторых, платят копейки. А если работа плановая - вообще ничего.

- Неужели все так? - не могла поверить Ярцева. - Ну а вы? Машина у вас?..

- Леночка, я профессор уже семнадцать лет. Консультирую Госагропром. Живу один! - подчеркнул Валерий Платонович. - И потом, бываю за границей. Имею возможность привозить кое-что.

Громко и часто зазвонил телефон. Лена взяла трубку, готовясь высказать мужу все, что у нее накопилось. Но телефонистка жестяным голосом произнесла:

- Ваш абонент в Ольховском районе не отвечает.

- Как не отвечает? - вырвалось у Лены.

- Могу соединить с другим номером. Говорите, с каким?

- Другого нет...

- Что делать с заказом? Снимать?

- Можно повторить? Через полчаса?

- Хорошо, я повторю.

Послышались гудки. Лена стояла в растерянности, продолжая прижимать трубку к уху. Она не знала, что и думать. Почему нет дома даже Златы Леонидовны?

- Леночка, не переживайте, - сочувственно сказал профессор. - Пойдемте к гостям... Отвлечетесь...

- Да-да... Сейчас... Вы идите, Валерий Платонович, - кивнула Лена, кладя трубку на рычаг.

- Я буду ждать, - улыбнулся Скворцов-Шанявский, покидая кухню.

Лена едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Она была почти уверена: все это неспроста. Заговор... Против нее...

Колчин включил магнитофон и прибавил громкость телевизора. Все уставились на экран. Новогоднее представление было на редкость неинтересным. Но другого развлечения не было.

Опять зазвонил телефон. Лена взяла трубку.

- Ольховку заказывали? - спросила телефонистка.

- Да, да! - заволновалась Лена.

- Номер опять не отвечает... Что будем делать?

- Повторите, пожалуйста. Через полчаса.

- Хорошо.

Все напряженно смотрели на Лену. Ей стало неловко и стыдно перед гостями.

- Гуляют, наверное... В деревне принято ходить из дома в дом, произнесла она натянуто-весело. - Как насчет чая?

- С удовольствием, - потер руки профессор.

Другие тоже охотно согласились.

Ярцева попросила Людмилу помочь ей, и, когда они зашли на кухню, закрыла дверь поплотнее.

- Твой Петя весь кипит, - сказала она негромко.

- Ой, беда с ним! - вздохнула Колчина. - Каждый раз одно и то же! Ну потанцевала разок с другим, так что с этого?

- Ладно, ладно... Не дразни его...

Потом смотрели телевизор, пили чай. Пироги хозяйки шли на "ура".

Федор снова включил магнитофон и пригласил Орысю танцевать. Эрик встал, хотел подойти к Людмиле, но Колчин неожиданно заявил, поднимаясь:

- Лена, спасибо огромное за угощение...

- Как, уже уходите? - удивилась она.

- Ты же знаешь, мама там одна. И Гришка что-то капризничал. Неважно себя чувствовал, - объяснил Петр, глядя в сторону.

Люда поджала губы. Всем стало неловко.

- Да и мне пора, - сказала Орыся. - На вокзал.

- Мы вас подбросим, - отозвался профессор.

- И вы тоже? - огорчилась хозяйка.

- Пора и честь знать, - улыбнулся Скворцов-Шанявский.

Все гурьбой повалили в прихожую.

Лена тоже оделась: решила спуститься вниз, проводить гостей. Федор бросился в кухню и вернулся со своим портативным телевизором.

- Орыся, возьмите, - произнес он взволнованно. - На память.

- Нет, нет, нет! - замахала она руками.

- Прошу!.. Я сам сделал... - растерянно умолял инженер.

- Нехорошо обижать, - заметил профессор с улыбкой. - Человек предлагает от всей души.

- Прямо не знаю... - зарумянилась Орыся.

Воспользовавшись нерешительностью женщины, Федя сунул подарок в ее кошелку.

"Крепенько зацепило парня", - подумала Ярцева.

С этой своей игрушкой Гриднев никогда не желал расставаться, даже когда приятель Глеба предложил за нее триста рублей.

Перед самым уходом зазвонил телефон. И опять - междугородная. Телефон в Ольховке не откликался. Лена в сердцах сняла заказ.

В лифт все не поместились. Первыми уехали Колчины, попрощавшись наскоро. Потом спустились остальные.

У подъезда стояла новенькая черная "Волга" с московским номером. Сиденья были обтянуты красной кожей, на щитке с приборами имелся телефон.

Орыся с неожиданной нежностью поцеловала Лену.

- Спасибо, Леночка! Душу у вас отогрела.

- Да что там... Мало посидели, - смутилась Ярцева, удивляясь словам гостьи.

- Будете в Трускавце, обязательно заходите. Адрес...

- Я дам Глебу, - сказал Эрик.

Федя потянулся к Орысе прощаться, но профессор спросил:

- Разве вы не поедете с нами?

- С удовольствием, - обрадовался Гриднев.

Бухарцев сунул Лене руку:

- Повидаемся в Москве. Давай к нам в столицу с Глебом...

- Спасибо, спасибо, - закивала Лена.

Скворцов-Шанявский поцеловал ей руку и загадочно улыбнулся.

- Вы подарили мне очаровательный вечер, Леночка, - проговорил он с чувством.

- Мне очень приятно, если это так, - сказала Ярцева.

Профессор со спутниками сели в машину. Они махали ей руками, Лена отвечала. До тех пор, пока автомобиль не свернул за дом.

Она поднялась к себе. Глядя на праздничный стол, где оставалось еще много еды, подумала, что лучше бы позвала подруг с работы. Было бы непринужденно, весело, девчонки воздали бы должное угощению. Да и не разбрелись бы так рано.

Лена стала убирать со стола. Забила холодильник, часть блюд определила на балкон. Потом перемыла посуду, расставила все по местам. И когда вся квартира была прибрана, сердце сжала невыносимая тоска. Праздник отгорел как свеча. Остался оплывший огарок кратковременного, так и не состоявшегося счастья. Еле сдерживая слезы, Лена прошла в спальню, сняла халат, достала ночную рубашку, еще новенькую, в целлофановом пакете - подарок матери. Мягкая невесомая ткань ласкала тело.