Под Южным крестом - Луи Буссенар

— чистое благодеяние. Что касается меня, я предпочту скорее коптиться на солнце в соседстве кайманов или гремучих змей, чем замерзать и коченеть в Ледовитом океане.

— Я не спорю. Но ты должен сознаться, что долгие ночи, жаркие до одурения, расслабляют и душу, и тело. Ночь тянется двенадцать часов, а наступит день — работать придется от шести до девяти утра и от трех до шести вечера, а все остальное время, то есть восемнадцать часов в сутки, жариться, как в пекле.

— Пора, за работу скорее.

— Идем, и чтобы не тратить попусту драгоценного времени, я займусь, с твоего позволения, распределением работы. Первым делом надо срубить это кокосовое дерево и обобрать с него дюжину орехов, еще не совсем спелых.

— Готово! — ответил Пьер, ударив топором пять или шесть раз по тонкому стволу, со стоном повалившемуся на землю.

— Видишь волокнистый мешок из тонких нитей табачного цвета, обрамляющий у основания придаток каждого ореха?

— Конечно.

— Он-то и послужит нам ситом при сборе саго. Смотри, снимай мешки осторожно, не разрывая их.

— Вот так.

— Теперь каждому из нас нужно запастись толстой дубиной.

— Это легко. На изготовление каждой пойдет не больше пяти минут, и через четверть часа все три будут готовы.

— Ладно, а теперь выберем дерево. Вот это, мне кажется, самое подходящее. Оно и не высокое, и не толстое: всего шесть метров в высоту, один метр двадцать пять сантиметров в диаметре, и полно превосходной муки, судя по золотистой пыли, обильно покрывающей листья у основания.

— Надо разбирать его на части.

— Сейчас. Но сначала надо приготовить ступку, пестики у нас есть.

— Верно. Но где ты возьмешь необходимую нам ступку?

— Ступка у нас есть, но… занята пока.

— Ничего не понимаю!

— А это очень просто. Толщина дерева не больше трех сантиметров; проведи легонько пилой вокруг ствола, отложив двадцать пять сантиметров от земли.

— Ах, черт возьми! Какое плотное дерево!

— Хорошо, что не слишком толстое. Вот оно и отделилось от пня. Взгляни-ка на массу, наполняющую оба ствола.

— Она цветом похожа на кирпич.

— Это только внизу; чем выше, тем она белее. Несколько ударов пестиком живо обратят в пыль то, что наполняет пень.

— Наконец и я догадался. Пень сагового дерева и послужит нам ступкой. Фрикэ, ты просто волшебник.

— Теперь, когда мы запаслись необходимой посудой, нам надо разжиться корытом и корзинами.

— Выделкой корыта мы займемся сами. Виктор примется за изготовление корзинок. Эти гигантские листы могут легко превратиться в корзины, в каждую из которых свободно уместится двадцать килограммов муки. Края листьев на редкость прочные; что касается прожилок на них, мы постараемся употребить и их в дело.

— Ну-ка, Виктор, сделай нам каждому по корзине.

— С удовольствием.

— Корыто, которое нам придется тащить на берег ручейка, весело журчащего, если не обманывает меня слух, недалеко, мы сделаем из дерева, вырубленного с другой стороны ствола, около самого букета цветов.

Приготовлением корыта парижанин занялся лично и, надо отдать ему должное, с большим искусством. Использовав топор, пилу и абордажную саблю, он искусно содрал с дерева полукруглую широкую полосу коры, которую затянул сеткой, сделанной из волокон мешка, покрывающего у основания придаток кокосового ореха.

— Вот и корыто, вдобавок, снабженное ситом. Ну, Виктор, как твои корзины?

— Сейчас, Фрикэ, сейчас! Мой сделал уже две, скоро будет готов и третий.

— Разобьем наше дерево на куски не длиннее метра и займемся добычей питательного вещества.

— Сколько надо предварительных работ, чтобы получить эту плотную массу, так похожую на сушеные яблоки. А руки не завязнут в ней, как в только что сбитом масле?

— Попробуй.

Силач-матрос проворно засучил рукава рубашки, обнажив руки атлета с мускулами, крепкими, как толстые веревки.

— Я буду выгребать оттуда содержимое так же, как выгребает бретонская хозяйка сливочное масло из маслобойной кадки.

Фрикэ насмешливо улыбался.

Пьер де Галь запустил обе руки в плотную массу, с силой рванул и… стыдливо опустил глаза, понимая бесполезность дальнейших усилий.

— Жалкий хлебный подмастерье! — выругался он, делая гримасу. — Тесто прикреплено к квашне.

— Именно прикреплено, — засмеялся Фрикэ. — Посмотри, — продолжал он, тихонько разгребая саблей мучнистую пыль и обнажая тонкие древесные волокна, горизонтально пересекающие мягкое вещество, — видишь эти тонкие бечевки?

— Да, да, вижу! Чем же уничтожить эти проклятые веревки, так прочно укрепленные в стволе?

— Для этого у нас есть дубинки. Мы начнем толочь эту плотную массу, надорвем волокна, и мука посыплется прямо в ступку.

— Хорошо, а потом?

— Начнем работу по порядку. А там увидим.

И оба друга, замечательные силачи, вооружились длинными пестиками и принялись усиленно толочь плотную массу, которая, превращаясь в порошок, посыпалась в изобилии в приготовленную ступку.

Цилиндр, минуту назад полный питательным веществом, был совершенно пуст; его стенки оказались не толще трех сантиметров и своей пустой формой он напоминал водосточную трубу.

— Поступим так и с другими кусками дерева, превратив их содержимое в грубую муку. Потом, хорошенько промыв ее, решим, что делать дальше.

— Эта работа не кажется мне ни трудной, ни утомительной. Это удовольствие: запастись так быстро съестными припасами, употребив так мало труда.

— И вот что бесконечно удивляет меня: дикари, обитающие в этих благодатных странах, имеющие в изобилии рыбу и дичь, способные питаться и тем, и другим с прибавкой этой муки, все-таки предаются каннибализму.

— Даже самый плохой работник, каким является любой из этих лентяев-дикарей, может свободно, затратив на работу не более шести дней, сделать полный запас на год.

— Просто отказываешься верить: в наших краях самые искусные рыболовы и землепашцы, работая усиленно в течение года, еле успевают обеспечить себя на полгода.

— Да, — ответил Фрикэ, тяжело вздыхая, — когда я подумаю о своей жизни, полной труда и лишений, то не могу удержаться, чтобы не воскликнуть: «Как счастливы жители жарких стран! »

— Давай считать так, — продолжал он, не переставая толочь муку. — Дерево, такое, как это, семи метров в высоту и один метр тридцать сантиметров в диаметре, может дать тридцать таманов, или свертков, по пятнадцать килограммов каждый. Из каждого тамана можно приготовить шестьдесят пирогов, весом каждый в четверть килограмма. Двух таких пирогов достаточно для обеда, а пяти — на целый день. Эти восемнадцать сотен хлебов, весящие все вместе четыреста пятьдесят, в то и все пятьсот килограммов, могут кормить круглый год и, вдобавок, достанутся без особого труда, ведь два работника могут управиться с деревом за пять дней, а две женщины за то же время могут напечь хлебов. А так как крахмал сохраняется превосходно и в сыром виде, то меньше чем за десять дней можно сделать запас на целый год.