Я – его алиби - Галина Романова

— Здесь? — тихо спросил водитель, глуша мотор.

— Да… — так же тихо ответила я, внутренне вся сжимаясь от страха.

Воображение тут же принялось услужливо подсовывать мне картины обезображенного, разложившегося трупа с роем жужжащих над ним зеленых жирных мух.

— Как хотите, — тихо промолвила я, с трудом подавив тошноту, подкатившуюся к горлу. — Но я туда не пойду… Хоть режьте, хоть убивайте — не пойду, и все!

Мужчины переглянулись, о чем-то вполголоса переговорили и, решительно взявшись за ручки двери, вышли из машины.

— Сиди тихо и не вздумай смыться, из-под земли достанем!.. — пригрозил мне водитель. — Мы быстро… Разберемся только с этим… а если что — замочим, и дело с концом.

«Мочить-то уже некого!» — мысленно заскулила я, одновременно поражаясь, с каким хладнокровием произнес бандит последние слова.

Взявшись за щеколду высокой калитки, мужчины оглянулись и нырнули под сень яблонь, раскидисто свисающих из-за ограды.

Зажав дрожащие руки между коленей, я принялась ждать. Время тянулось бесконечно долго. Я уже успела прочесть наизусть почти всего «Евгения Онегина», а их все не было. Неожиданно внимание мое привлекла тень от изгороди — она заметно сместилась.

Бросив взгляд на часы, я присвистнула — прошел почти час с тех пор, как они вошли в домик.

Под ложечкой заныло, мной овладело тревожное беспокойство. Я поерзала, поозиралась по сторонам и ничего лучше не придумала, как выйти из машины и потрусить к памятному строению в глубине фруктового сада.

Осуждающие взгляды подруг мысленно сопровождали меня на всем пути от калитки до крылечка, но я упорно старалась не обращать на них внимания.

Бочком проскользнув в приоткрытую дверь, я ступила на мраморные плитки холла и осторожно двинулась дальше. Вопреки ожиданию, никаких запахов, сопутствующих разложению трупов, я не почувствовала. Несколько раз втянув носом воздух, я обнаружила, что, наоборот, пахнет довольно приятно. Был ли то аромат садовых цветов или еще чего-то, не знаю, но мне запах определенно понравился.

Бормоча себе под нос всякие оправдывающие мои действия слова, я между тем тихонько, комнату за комнатой, обходила дом. Он оказался не таким уж маленьким, каким казался снаружи. Имелась даже небольшая бильярдная с разбросанными в беспорядке по зеленому сукну стола шарами. Взяв для чего-то один из них, я пошла дальше.

И в тот самый момент, когда я совсем было собралась уже покинуть это уютное жилище, внимание мое привлек странный шорох в стенном шкафу прихожей.

Если вам когда-нибудь скажут, что понятие «волосы встали дыбом» не что иное, как гипербола, никому не верьте, потому что у меня они действительно приподнялись, и я стала похожа на одного из солистов прославленной группы «Продиджи».

Шорох повторился. Открыв рот в немом крике ужаса, я стала пятиться к двери, но тут за стеной шкафа раздалось жалобное мяуканье.

— О боже! — облегченно выдохнула я и, желая вызволить бедное животное, рванула на себя дверцу шкафа.

То, что я увидела в следующее мгновение, заставило подкоситься мои колени, и я с глухим стоном рухнула на пол.

Под аккуратно развешанными пиджаками и рубашками, прямо на самом дне вместительного шкафа, находились два моих новых знакомых. Привалившись друг к другу плечами, они не подавали никаких признаков жизни. Остановившиеся открытые глаза одного и неестественно вывернутая шея другого явственно свидетельствовали о том, что в доме этом они оказались не ко времени. Несчастное животное, невесть каким образом попавшее туда же, забилось в угол и издавало жалостливые звуки.

— А-а-а! — только и могла выдохнуть я, вперив безумные глаза в эту страшную картину и чувствуя, как к горлу подступает тошнота. — Кто? Кто это сделал?..

Узнать этого, увы, мне было не дано.

Это только в заграничных фильмах крутые барышни маршируют по лужам крови, оставаясь при этом невозмутимыми и хладнокровными. Для моей же слишком ранимой души подобное зрелище явилось, мягко говоря, несколько необычным, поэтому тут же все поплыло у меня перед глазами, и сознание медленно покинуло меня, избавляя от вида суровой действительности и погружая в призрачный мир забвения…

Глава 13

В глаза бил свет фонарика, мешая вглядеться в происходящее.

— Эй! — хрипло произнесла я, пытаясь приподняться. — Кто здесь?..

Тихий смех в ответ заставил меня содрогнуться. Я подобрала колени к подбородку, сжалась в комочек и принялась ждать своей участи. Но, на удивление, ничего не происходило.

Свет фонарика через несколько минут погас. Изо всех сил напрягая зрение, я пыталась разглядеть что-нибудь, но темнота окутывала меня до звона в ушах.

— Кто здесь? — повторила я свой вопрос, дрожа от страшного предчувствия. — Где я?!

Мое любопытство не было удовлетворено и на этот раз. Ровный звук шагов ударил в перепонки, постепенно затихая где-то вдалеке от меня. Затем стукнула дверь, по щелчку замка можно было предположить, что входная, и все стихло…

Я лежала, таращилась в темноту и пыталась оправдаться перед самой собой, но вторая моя половина укоризненно качала головой и упорно не хотела со мной соглашаться.

— Ну, хорошо! Я согласна! — наконец произнесла я. — Я идиотка!.. Кому от этого легче?!

Мой голос эхом отражался от стен, что наводило на мысль о большом пустующем помещении. Пошевелив связанными за спиной руками, я уселась поудобнее и принялась размышлять вслух. И, чем больше я разглагольствовала, тем уже становился круг подозреваемых в моем очередном похищении.

«Остается одно! — подвела я черту под своими умозаключениями. — Кирилл жив!..»

Не скажу, что подобная мысль меня расстроила. Вспомнив ужас, охвативший меня после выстрела, я поежилась.

— Уж лучше пусть это будет он! — с надеждой прошептала я, услышав, как входная дверь опять хлопнула.

Кто-то прошелся в темноте по комнате и остановился прямо надо мной.

Судорожно сглотнув, я спросила:

— Кирилл, это ты?!

Человек тяжело вздохнул и опустился на корточки.

— Пожалуйста, ответь! — пролепетала я, сама не своя от неизвестности. — Это ты?!

— Я!.. — выдохнул Кирилл, осторожно касаясь моих волос.

— Слава богу! — всхлипнула я с облегчением. — Слава богу — ты жив!

— Зачем же тогда стреляла? — устало спросил он, опускаясь на пол рядом со мной.

— А-а-а, — начала я, оправдываясь. — Это обычная реакция нормального человека на убийцу…

— Нормального? — скептически переспросил Кирилл, и я почувствовала, что он улыбается.

— Ах ты! — Мой голос перехватило от возмущения. — Ты убил пятерых человек, и это только те, кого я знаю…

— Валерия! — тихо произнес он, привлекая меня к себе. — Остановись… То, в чем ты меня обвиняешь, — лишь случайное стечение обстоятельств…

— Хорошо, оставим это, — устало произнесла я. — Где мы? Это ведь не тот дом, в котором?..

— Нет. Это квартира…

— Твоя?!

— Ага. — В голосе явно прозвучало самодовольство.

— Вкладываешь деньги в недвижимость? — попыталась съязвить я.

— И в нее тоже, — вполне спокойно ответил он, прижимая меня к себе еще сильнее.

Я попыталась вырваться, но Кирилл не ослаблял хватки, и итог моих трепыханий оказался самым плачевным.

— Пусти меня! — прорычала я, распластанная на полу под тяжестью его тела. — Убийца!

— Ты бы тоже могла ею стать… — прошептал он, осторожно касаясь губами моей шеи. — Не дрогни твоя рука в тот момент, меня бы сейчас не было в живых…

Со справедливостью его замечания было трудно не согласиться, поэтому я ненадолго замолчала, а пришла в себя, лишь когда первый предмет моего туалета отлетел в сторону.

— Эй! — запоздало спохватилась я. — Что ты делаешь?!

Кирилл молчал, деловито освобождая меня от одежды. Учитывая мои связанные руки, виртуозности его мог бы позавидовать даже сам Дэвид Копперфилд.

— О боже! — простонала я, слабея под натиском его рук и губ. — Я действительно ненормальная…

— Почему? — пробормотал Кирилл, ненадолго оторвавшись от меня.

— Я все еще хочу тебя! — вновь всхлипнула я.

— Так это же хорошо! — тихо засмеялся он в темноте, и было слышно, как он снимает свою одежду.

— Но ведь ты убийца! — приподняла я голову, пытаясь уловить хоть что-нибудь в полном мраке.

— О вкусах не спорят! — хохотнул Кирилл и закрыл мой рот долгим поцелуем.

Момент, когда мои руки были освобождены от веревок, я совершенно не помнила. В памяти осталось лишь небывало страстное наслаждение и от освобождения, и от долго сдерживаемых чувств.

Выкрикивая в темноту слова любовного безрассудства, я совершенно не обращала внимания на обвинительные речи моих подруг, набатом бухавшие время от времени в моем мозгу. Лишь когда последний стон замер на наших устах и дыхание мало-помалу восстановилось, я ужаснулась происшедшему.