Холостяки умирают одинокими - Эрл Гарднер

– Спасибо, что предупредил, – парировал я.

– Не ломай комедию! Такая сенсация подворачивается раз в жизни. Я уже вижу, как ее подать. На фото – стриптиз перед камином, бра, трусики, секс и головокружительная уголовщина. Бросай трубку, я начинаю обзванивать газеты!

Я послушался и обернулся к Даффидилл:

– Все идет на лад. Скоро соберется целое общество.

– Как скоро?

– Пока он их обзвонит, пока убедит, что это не какая-нибудь афера, а настоящая сенсация, пройдет, наверное… ну час, может, полтора, и уж тогда они явятся.

Она принялась за свой напевчик, а рука потянулась к молнии.

– Так вот, – продолжал я, – они должны застать тебя здесь одну. Я уеду.

– Дональд! – взмолилась она.

– Смываюсь без промедлений.

– Наверное, тебя не очень заинтересовало то, что ты увидел.

– Почему же, заинтересовало. Просто я занят.

– Я так тебе благодарна, Дональд… Ты мне понравился в первую же минуту. Смотри-ка, меня потянуло на сантименты. Небось от еды да и от волнения. Я… Послушай, я горю адским пламенем.

– А я-то думал, исполнительницы стриптиза вырабатывают в себе полное безразличие к зрительному залу.

Она захихикала:

– Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я забыла о зрительном зале? Все время, пока крутилась перед окном, я думала о тебе. Я боялась разочаровать тебя и…

– Спасибо, – перебил я.

– За что?

– За бинокль. Я чуть было не забыл его. Надо прихватить эту штуку с собой. Теперь вот что, мой ангел. Учти, нашу затею от начала до конца придумал Колли Норфолк. Кто бы ни расспрашивал тебя о Дональде Лэме, отвечай: встречала такого, но замысел все равно принадлежит Колли Норфолку. Пойми правильно. Он профессионал, знает, за какие ниточки кого дергать. Ему под силу отоварить векселя, которые ты заработаешь на этой сенсации. Зачем ранить его нежную душу? Выкажи ему свою благодарность.

– Я же не дурочка. Он поймет, что я ему благодарна. Ведь и на самом деле… Когда у меня в руке бутерброд, я разгляжу, с какой стороны масло. Это если говорить о бизнесе… Но к тебе я отношусь…

– Ты проявишь свою благодарность лучше всего, если не будешь упоминать моего имени. Позже, когда вопросы начнет задавать полиция, тогда другое дело. Тебе придется представить им полный отчет. Но постарайся и из этого извлечь дополнительную рекламу.

– Как, по-твоему, они будут фотографировать, как я раздеваюсь?

– Фотографировать они будут. И уж от тебя зависит, какие сюжеты предложить. Спешка будет страшная, редакторы ведь вмиг смекнут, что им того и гляди вставят фитиль, а материал – гвоздевой, и обязательно придержат на первой полосе место для иллюстраций.

– Я просто места себе не нахожу.

– Прекрасно, – откликнулся я, – постарайся сберечь свой пыл. Предстоящий спектакль только выиграет от этого. Словом, жди репортеров.

Она отошла к окну, взор ее вновь устремился к мотелю. Вновь зазвучал знакомый мотивчик. Бедра заиграли в искусительном ритме профессионального стриптиза. Почти механически она потянулась к молнии на спине, и без того приспущенной, дернула ее книзу.

Я взял бинокль, беззвучно выскользнул за дверь, тихо ее притворил и поспешил вниз.

Глава 14

Около полуночи все на том же арендованном автомобиле я добрался до Баннинга.

Привлекать внимание полиции совсем не хотелось, но других способов добиться желаемого у меня не было. Рискуя вызвать подозрения, я въехал на территорию первого же попавшегося мотеля и совершил полный круг, разглядывая машины, а главное – их номера. Ту же операцию повторил у следующего мотеля. Лишь в третьем я набрел на свою золотую жилу. «Шевроле» под номером РТД-671 был припаркован перед домиком под номером 10.

В мотеле оставалось одно свободное место, мне удалось заполучить его. Администратор зажег электрическое табло, извещавшее, что вакансий больше нет, и лег спать, а я отправился к десятому номеру и негромко постучался.

Мне снова повезло. Видимо, Айрин еще бодрствовала. Я услышал скрип кровати, шаги босых ног, а потом голос, полный тревоги.

– Это Дональд, – сказал я.

Дверь приоткрылась.

– Дональд, – произнесла Айрин, колеблясь, – я не одета…

– Халат у вас есть?

– Нет у меня халата…

– Накиньте одеяло, – посоветовал я шепотом. – Мне надо срочно переговорить с вами.

– Минуточку…

Через мгновение она вернулась, кутаясь в одеяло.

– Не включайте свет, – предупредил я все так же шепотом. Потом вошел в дом и плотно притворил за собою дверь.

– Здесь очень тонкие стены, соседи узнают, что у меня… что я принимала посетителя…

– Ну и прекрасно. Люди наверняка диву даются, с чего это вы сюда одна заявились. Стоит ли обманывать их ожидания? Вы видели газеты?

– Да.

– Завтра появится кое-что новенькое. Вы узнаете, что полиция ищет меня.

– Вас?

– Совершенно верно. Говорите потише.

– Почему вас ищут?

– У меня был выбор. Либо явиться в полицию и рассказать о вас, либо исчезнуть, и пускай они достают меня в поте лица своего.

– Как они разнюхали про вас?

– Прочтете в газетах, нет времени говорить об этом. Из газет я узнал, что у Даулинга не осталось близких родственников.

– Да, я читала.

– Подробнее можете раскрыть эту тему?

– Он мне тоже говорил, что очень одинок, что у него нет никакой прямой родни.

– Мало ли! – возразил я. – Бывают еще всякие двоюродные братья, племянники и прочие.

– Куда вы клоните, Дональд? Будить человека среди ночи и затевать беседу бог весть о чем…

Она сидела на краю кровати, и свет, льющийся с улицы через окно, придавал еще больше резкости чертам ее обеспокоенного лица.

– Вы все-таки должны отдать себе отчет в следующем, – заявил я. – Ваш сын – сын и Герберта Даулинга. Пусть незаконный, но в любом случае единокровный. Ближайший его родственник.

У нее перехватило дыхание.

– Дональд, вы хотите сказать… это что-то значит?

– Это может значить весьма много – в зависимости от аргументации… Это может много значить для вас, для вашего сына и чрезвычайно много для дальней родни, которая зубами и ногтями ухватится за поручни уходящего поезда.

– Вы хотите сказать, они втянут меня в эту историю и сына тоже?

– Черт побери, – вскричал я, – когда вы наконец повзрослеете?! Они втянут вас в эту историю и разорвут в клочья. Они постараются сфабриковать против вас непотопляемое дело об убийстве. Они припишут вам шантаж и объявят, что вы преследовали Даулинга под предлогом, будто он отец вашего ребенка. Короче говоря, Айрин, игра превращается в драку.

– Есть ли выход? Что мне делать?

– Выходов тьма, – сказал я.

– Вы согласны помочь, Дональд?

– Я уже помогаю, идя на риск. Пока не угодил в лапы полиции, смогу влиять на события. Вот когда они меня схватят, я уже ничего сделать не смогу… А теперь мне нужна ваша помощь.

– Какая?

– Вы не выпускали Даулинга из виду, знали, чем он занят. Встречаясь с вами, он наверняка откровенничал… Вы понимали его, и он это понимал. Вы вникали в его проблемы, сопереживали. Вероятно, вы были по-прежнему влюблены в него, хотя и не хотели воскрешать прежние отношения. Став матерью, вы чувствовали ответственность за сына, хотели дать ему достойное воспитание… Стало быть, вы знаете о Даулинге многое из того, чего другие, быть может, не знают. Время от времени он встречался с женщиной, которая служит, предположительно, в его конторе. Мне надо знать, кто она.

– Опишите ее, пожалуйста.

– Лет двадцати шести, во всяком случае, не больше тридцати одного. У нее большие темные глаза, длинные ресницы, необычная походка, очень соблазнительная, но без вульгарного вихляния…

– Дорис Джилмен, – прервала она меня.

– Допустим. Кто она?

– Я знала, что Герберт… что он ею интересуется, но не может порвать с Бернис Клинтон. У нее крепкая хватка… Я никак не могу заставить себя говорить о нем в прошедшем времени. Дональд, вы должны понять…

– Не беспокойтесь, – уговаривал я Айрин. – Я все понимаю. Но сейчас у нас совершенно нет времени на сантименты. Мне нужны факты, и чем быстрее, тем лучше. Расскажите о Дорис Джилмен.

– Она женщина-загадка. Мне трудно говорить о ней или о ее окружении, она умеет держать язык за зубами… Знаю, что Герберт по-дружески ею интересовался, по-моему, она была его советчицей. Но чтобы там возник какой-нибудь интим… этого я утверждать не могла бы.

– Я тоже не утверждаю, может, интима и не было… Но вот вопрос, где найти эту женщину?

– Не знаю. Кажется, я слышала, будто она… Нет, простите, Дональд, вряд ли я смогу вам помочь.

– Допустим, – согласился я. – Тогда другой вопрос. У Бернис Клинтон есть квартира в Санта-Ане, живет там под именем Агнес Дейтон. Квартира шикарная. И я полагаю, без денег Даулинга не обошлось.

– В Санта-Ане? Да нет же, – возразила она. – Даулинг снимал для нее квартиру в Лос-Анджелесе…

– По какому адресу?

– Улицы я не знаю. А дом – «Реджина-Армс».

– Ладно, тогда еще один вопрос. Бернис Клинтон оформилась в мотеле «Плавай и загорай» под тем же псевдонимом Агнес Дейтон. Вопрос в следующем: с какой целью она зарегистрировалась в мотеле «Плавай и загорай»?