Рыцарь в потускневших доспехах (ЛП) - Бек Макмастер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эсме почти тридцать пять. Лучшие годы для деторождения позади. Что, если он не успеет подарить ей детей? Что, если ему понадобится слишком много времени, чтобы научиться управлять собой? Блейд признал, что только через несколько лет после заражения смог пить прямо из вены, не беря слишком много, – хотя у него не было никого, кто бы научил управлять жаждой.
Рип крепче обнял Эсме и поцеловал в волосы. Он поговорит с ней, но не сейчас. Через несколько дней Рождество, а она так ждала этого праздника. Когда все закончится, он предложит ей остановиться до того, как для обоих станет слишком поздно.
Даже если при этом убьет часть своей души.
Глава 9
До Рождества оставалось три дня. Затем два. Затем один. Мужчины большую часть времени рыскали по Нижнему городу и патрулировали трущобы. Энни поправлялась. Эсме вместе с остальными женщинами и детьми с головой ушла в подготовку Логова к первому Рождеству.
В центре города, там, где правил Эшелон, не было ни единого признака надвигающегося праздника. Зато весь Ист-Энд охватило веселое предвкушение.
Чуть ли не с каждой балки в Логове свисала омела; Эсме догадывалась, чьих это рук дело – Блейд то и дело со смехом срывал поцелуй с губ Онории. Господин даже раз или два ухитрился заманить под омелу Рипа с Эсме, и тем пришлось целомудренно чмокнуть друг друга. Ни один ни словом не обмолвился, что же произошло той ночью, к вящему раздражению Блейда.
– Эсме, я ж стараюсь сделать как лучшее, – упрекнул он.
– Я сама знаю, как мне лучше, – холодно отрезала она и поспешила прочь, сославшись на работу.
Услышав позади недовольный вздох Блейда, Эсме украдкой улыбнулась. Он терпеть не мог, когда от него что-то скрывали.
Каждую ночь она в одной ночной рубашке проскальзывала в комнату к Рипу и засыпала в его объятиях. И пусть он дарил ей столько наслаждения, сколько мог, все равно не позволял себя коснуться.
Улыбка слегка увяла. Эсме принялась фаршировать гуся, чтобы запечь утром.
«Все получится». Когда Рип больше не будет бояться, что причинит ей боль. И все равно оставалось ощущение, что он ей чего-то не договаривает.
***
Рождество пришло белоснежным вихрем. Накануне всю ночь шел снег. Эсме проснулась в объятиях Рипа, глядя, как за окном танцуют снежинки.
– Над кровать побольше раздобыть, – пробормотал он, уткнувшись в ее волосы.
– Не знаю, – ответила она, устраиваясь поуютнее. – Мне и эта нравится. – Подняв голову, Эсме поцеловала Рипа в губы. Он открыл глаза. – Счастливого Рождества.
Рип медленно улыбнулся. Сердце Эсме затрепетало.
– Так и есть, – протянул он. – Подарок хошь?
– Смотря какой, – озорно улыбнулась она.
Глаза Рипа потемнели.
– Ах ты плутовка.
Со смехом уложив ее на живот на матрас, Рип перегнулся через нее и вытащил что-то из-под кровати. Наслаждаясь весом его тела, Эсме едва не застонала.
– Держи, – протянул он ей яркий сверток. – Остальные подарки внизу под елкой, а этот я хотел те вручить, пока…
Пока никто не видит.
Эсме села. Одеяло сползло до талии. С сильно бьющимся сердцем она взяла коробочку. Украшение. Точно. И пусть Эсме запрещала себе на что-то надеяться, все равно невольно вспомнила его слова о браке.
– Что это?
– Открой.
Увидев радостную улыбку Рипа, Эсме вдруг поняла, что он никогда прежде ничего подобного не делал.
Развернув яркую бумагу, Эсме открыла бархатную коробочку и ахнула. Внутри вместе с черной бархоткой лежала маленькая серебряная буква «Э».
– Те нравится?
– О, Джон, – прошептала Эсме. – Он чудесный.
И погладила дрожащими пальцами кулон. Ей никогда такого не дарили.
Эсме поцеловала Рипа, ощущая покалывание щетины. Он лениво улыбнулся и обхватил ее лицо ладонями. Холодное прикосновение металлической конечности дарило удивительные ощущения. Поцелуй стал глубоким, жарким и страстным. Рип ласкал языком ее язык. Эсме тихо застонала, обмякнув от удовольствия.
Но все закончилось, даже не начавшись. Рип прервался и прижался лбом к ее лбу, пытаясь отдышаться. Эсме погладила его по груди.
– Позволь мне подарить тебе наслаждение, – прошептала она. – Я могла бы…
– Нет. – Он отстранился. Его лицо ничего не выражало, глаза сияли чернотой. Голодом.
Острая боль пронзила грудь Эсме. Жажда не должна была пробудиться так быстро. Рип уже себя контролирует. Разве что…
«Я и правда его Ахиллесова пята. И навсегда ей останусь».
– Я подожду, – прошептала Эсме, встав на колени, слабо улыбнулась и завязала бархотку на шее. – Спасибо за подарок.
Рип отвел взгляд. Замкнулся. Эсме хотелось спросить, права ли она, это ли его тревожит.
– Ага. Ниче особенного, но те надобно иметь свои украшения. Давай вставать, а то люди уже копошатся.
***
Не успела Эсме надеть передник, как Рип стянул его, скомкал и бросил в грудь Уиллу.
– Он твой, милашка.
– Но те розовый больше к лицу, – парировал вервульфен и бросил передник в лицо Рипу.
Блейд перехватил «снаряд» в воздухе и повязал вокруг бедер.
– Не хочу запачкать свой жилет, – пояснил он, смахивая несуществующую соринку с красного бархата.
С дьявольской усмешкой, господин взял противень с гусем со скамьи и пошел к печи.
– Что происходит? – рассмеялась Эсме.
И взвизгнула, когда в следующую секунду Рип закинул ее себе на плечо, крепко придерживая за попку.
– Решили, че те следует отдохнуть, – пояснил он. Мощное тело завибрировало от звука низкого голоса. – Сами обед сварганим.
– Но вы же не знаете, что делать!
Рип вошел в гостиную, где сидели Онория с Леной. Они изумленно уставились на новоприбывших. Эсме покраснела.
– Я те сто раз помогал. Зуб даю, не спалю я твою утку.
– Это гусь!
Рип склонился над креслом, и Эсме соскользнула с его плеча. Да так и осталась стоять на цыпочках, обнимая любимого за шею. От его близости перехватывало дыхание. Он такой сильный, а она такая мягкая.
Рип тоже это ощутил, и в его глазах вспыхнули жаркие огоньки. Он медленно завораживающе улыбнулся.
– О, гляди-ка, – пробормотал Рип, посмотрев куда-то вверх. – Омела.
Эсме тоже подняла взгляд:
– Как кстати.
А когда снова посмотрела на Рипа, он медленно и сдержанно поцеловал ее, дразня прохладным дыханием. Молниеносно провел языком по ее губам, и Эсме обмякла. Она так сильно желала Рипа, хотя и помнила, что они в комнате не одни.
Он отодвинулся, понимающе посмотрел на Эсме сквозь полуприкрытые веки и беззвучно пообещал: «Позже».
