Основоположник - Валерий Борисович Шаханов

деле, тактика помогла партайгеноссе определиться с линией поведения. На этот раз ситуация требовала присоединиться к большинству.

Когда Лизонька и Иосиф в очередной раз направились в его сторону, Гарик Леонтьевич уже точно знал, что будет делать и поспешил им навстречу. Он на полуслове бросил беседу с окружавшими его журналистами, вскинул руки и громко захлопал в ладоши. Единоличные овации разбудили в гостях любопытство.

– Браво! Браво! – прокричал Уссацкий. – Я всегда говорил: может, может Варфоломей удивлять. Не только в бизнесе, но и в искусстве чувствует фишку. Это же надо – «Писающий мальчик». Смело, по-нашему, по-реверсивному!

На лице Маркина, который потихоньку начал привыкать к восторженным похвалам, появилась недоверчивая улыбка. Он уловил фальшь в словах мужчины и насторожился, когда тот ринулся к нему с явным намерением обнять. Однако, приблизившись, политик лишь прихватил Иосифа за локти и с жаром продолжил:

– Рад, очень рад знакомству с вашим талантом. Народ истосковался по свободе самовыражения. За бунтарями, за такими, как вы, ниспровергателями кумиров прошлой жизни, – будущее. Следом за вами, непременно, пойдут остальные, другие…

– На зону бы вашего петуха, – перебил Уссацкого подошедший Серёжа Соскок, и совсем не весело засмеялся, – там народ, как пить дать, от души бы самовыразился.

– Не обращайте внимания, дорогой Иосиф. Сергей Викторович так шутит. Ему ближе блатная лирика – лагерный шансон, так сказать. С позиций нашей партии я постараюсь указать, в чем он ошибается. А вам могу пожелать, дорогой мой, только одного: так держать, маэстро! Надеюсь, что наша встреча – не последняя.

Остаток вечера Уссацкий и Серёжа Соскок ходили по палубам вместе. Сзади они были похожи друг на друга, как два брата. В тускло освещённых уголках яхты, отличить их можно было, разве что, по рукам. У политика они болтались, как две совковые лопаты, плоской частью обращенные назад; у бандита – телепались на уровне колен и напоминали кувалды.

Шампанское расплёскивалось, маленькими струйками проливался на палубы коньяк. Смычковый квартет подбирался ко второй трети своего репертуара и начинал фальшивить. Грот с восхищением наблюдал за передвижением людей, забывая отхлёбывать виски из нагретого в ладони стакана. Он уже простил Самсона и его взбалмошных коллег за пошлые шутки в адрес «Писающего мальчика»; перестал замечать боль, доставляемую новыми туфлями, купленными в дорогом парижском бутике в спешке и без особой на то надобности.

В обычной ситуации, скупой на слова Алексей, не отреагировал бы на просьбы Лизоньки рассказать о любовных историях Иосифа, не стал бы, пусть и даже самую малость, добавлять что-либо от себя. А тут его как будто прорвало. В порыве нахлынувшей откровенности продюсер умудрился выложить Елизавете Фёдоровне всю подноготную Иосифа, включая забавную историю с приблудившейся некогда Викулей, связь с которой у Маркина находилась в самом разгаре.

Грот почувствовал себя персоной особо приближенной, значительной, человеком нужным, делающим важную работу, возможно, даже более важную и ответственную, чем та, которой в повседневной жизни был занят его новый знакомый Гарик Леонтьевич Уссацкий.

Маркин застал умиротворённого, находящегося в мечтательном состоянии, товарища на носу яхты, куда тот забрался, чтобы покурить, успокоиться и слегка привести в порядок расхристанные мысли.

– Ты знаешь, кто здесь?

Иосиф выхватил у Лёсика цигарку и несколько раз глубоко затянулся.

– Ни за что не догадаешься.

Но Грот не слушал его, лишь улыбнулся и тихо произнёс:

– Как хорошо, Ёсик. До чего же хорошо.

– Ты хоть слышишь, что я тебе говорю? Стопудов здесь.

Маркин столкнулся с мужским акушером, когда Кирилл Данилович шёл нагруженный тарелками с закусками для супруги, ждавшей его на верхней палубе в компании капитана яхты и ещё каких-то важных лиц. На правах старого знакомого Иосиф решил помочь подкаблучнику: взял из подмышек бутылки с водой, чем заслужил от доктора сердечное спасибо.

– А я смотрю вы это или не вы. Мир тесен и всё в нём меняется. Когда-то за выступление, если вы помните, я получал восемьсот долларов, а теперь вот гонорар до 250 тысяч скакнул. Как поживает ваш котик? Забыл, как его звать.

– Издох наш Юаньчик, – без сожаления сообщил Стопудов, – года два уже как. Помните матушку Марью Михайловну из монастыря в Балашове? Так вот она и закопала его прямо у нас на участке под липками. А вы, я вижу, теперь с Варфоломеем дружбу водите.

– Мы люди, вообще-то, творческие, вольные, но ни от чьего внимания не отказываемся, – расставил правильно акценты Иосиф. – Просто Варфоломей Каинович попросил выступить, ну и… мы здесь.

Маркин в подробностях рассказал товарищу все, что узнал при встрече со Стопудовым.

– Баба его сумасшедшая теперь вся в буддизме. Имя себе новое придумала, но я не запомнил. Так вот – при встрече не называй её госпожа фон Лемпке, обидится. Стопудов меня специально предупредил. Пошли, – толкнул он всё ещё находящегося в благостном состоянии Лёсика, – Лизка тебя ищет.

Завидев Грота, распорядительница подскочила к нему и часто-часто забарабанила маленькими кулачками по груди продюсера.

– Ты почему не сказал, что знал Стопудова? Если бы не Иосиф… Вы, вообще, знаете кто он такой?

Грот с Маркиным переглянулись.

– Вообще-то давненько дело было. Тогда он всё больше котов выгуливал, – попытался отшутиться Лёсик.

– Стопудов – главный в совете при президенте по противодействию расползания педофилии, – сказала, словно открывала страшную тайну, Лизонька.

– Так он, вроде как, доктором был, – вопросительно посмотрел на Маркина Грот.

– В том-то и дело: врачом-урологом, – подтвердила распорядительница. – Но когда людям из администрации понадобился на это место свежий человек – именно врач – сыграло то, что Кирилл Данилович увлекался в детстве филателией. Доложили об этом президенту. Тот, не раздумывая, утвердил его кандидатуру.

Грот посчитал услышанное за шутку и громко рассмеялся.

– Ничего смешного тут нет. Его очень ценят. Пять лет, – перешла на заговорщицкий шепот Лизонька, – пять лет с помощью Стопудова следят за бандой, которая вывозит за рубеж наших детей. Говорят, скоро их всех прихлопнут.

– Детей? – удивился Грот.

– Каких детей? Да нет! Преступников. Просто сейчас рано: боятся спугнуть организаторов. Придётся тебе, Лёшенька, возобновить знакомство со Стопудовым. Варфоломей такие связи очень ценит, но, по разным причинам, напрямую идти с доктором на контакт не хочет. Займись этим ты, дорогой.

Если бы не полученное задание, то Алексей Грот мог увидеть, как в конце прекрасного вечера охрана уводила с яхты и усаживала в катер депутата Троелобова. Тот сопротивлялся, размахивал руками и, глядя остекленевшими глазами в открытое море, благим матом орал:

– Руби ванты, трави топенанты!

Возможно, Лёсику удалось бы заметить, как Серёжа Соскок проделал горящей сигаретой дырку в бейсболке Уссацкого в том самом месте, где красовалась