Франция. Страна королей и пяти республик - Елена Раскина

Изящно одетые дамы и господа медленно прогуливались по сувенирной лавке дворца, выбирая фарфор, шелк, ажурные скатерти и гобелены в духе эпохи «Трех мушкетеров». Все вокруг радовало глаз, но, увы, стоило денег. Мне до боли захотелось увезти с собой домой всю Францию – ее красоту и изящество, зеленые аллеи и ухоженные клумбы, ароматы и вкусы, грацию и нежность… Но вся Франция не вместилась бы не только в чемодан, но и в мое сердце!

В свое первое пребывание во Франции я нанесла еще один очень важный визит, который скорее напоминал дань памяти. Я отдала долг и дань памяти «белым русским», как называют французы эмиграцию первой волны – всех тех, кто не принял тоталитарный и бесчеловечный большевистский режим и уехал из России после Октябрьской революции 1917 г. и Гражданской войны. Всем тем, кто покоится на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа.

Дворец принцев Конде в Шантильи

Был солнечный майский день, и городок Святой Женевьевы, покровительницы Парижа, благоухал. Мы купили розы – желтые, белые и алые, чтобы положить их на дорогие могилы. Роз было мало, а могил – много. Я приберегла одну желтую розочку для Надежды Тэффи – самой остроумной женщины русского Парижа, писательницы и поэтессы. Моя подруга Ольга Михайлицкая положила алую розу на могилу Бунина. Белую – на надгробие Мережковского и Гиппиус.

Мы долго бродили по дорожкам, под ногами мелодично хрустел гравий, над русским кладбищем садилось солнце. Здесь покоились если не лучшие люди России, то, по крайней мере, одни из лучших. Почему же им отплатили изгнанием? Кто лишил Россию ее гениев и героев? Грядущий Хам, сказал бы Дмитрий Сергеевич Мережковский.

Россия выгнала своих героев, Франция их приняла. И в 1939 г., с началом Второй мировой войны, многие из них вступили в ряды Французской армии, чтобы сражаться с гитлеровскими войсками. Сотни выходцев из России (особенно эмигранты-интеллектуалы) приняли деятельное участие в антифашистском Сопротивлении. Многие из этих людей, в основном – представителей эмигрантской молодежи – стали видными деятелями движения Сопротивления, а некоторые – поистине легендарными фигурами.

Молодой русский эмигрант Борис Вильде, поэт и талантливый ученый-этнолог, отчаянно храбрый сержант-артиллерист Французской армии во время скоротечной Французско-германской войны 1940 г., возглавил одну из первых подпольных групп французского Сопротивления. Современники признают, что Борис Вильде был прирожденным подпольщиком: «Подпольная жизнь была его родной стихией – собрания заговорщиков, хранение оружия, борьба со слежкой, опасные свидания, и если бы не его излишняя любовь к риску, его вечная азартная игра со смертью, он имел все данные стать руководителем всего движения против оккупантов».

Ближайшим другом-сподвижником Бориса Вильде был другой ученый – выходец из России, Анатолий Левицкий. Показательно, что само название «французское Сопротивление» (La Résistance française), принятое в 1940–1945 гг. борцами за свободу, было вдохновлено заголовком подпольной газеты, выпускавшейся Вильде и Левицким в начальный период гитлеровской оккупации Франции. Появление в декабре 1940 г. неподконтрольной оккупационной цензуре подпольной газеты Вильде и Левицкого, стоявшей на ярко выраженных патриотических и антифашистских позициях, имело для Франции крайне важное значение. Зарождающееся и еще не наладившее свою боевую работу подполье концентрировалось в то время преимущественно на отправке добровольцев к генералу де Голлю или беглецов за границу, а также (его меньшая радикальная часть) на том, чтобы «угробить пару бошей», нередко ценой собственной жизни.

Печатного слова, с которым не сдавшаяся Франция обратилась бы к своим гражданам, катастрофически не хватало. Вильде первым произнес слово «Résistance», ставшее девизом тех, кто не захотел отдавать нацистам свою страну, и написал первое воззвание Сопротивления, которое потом читали по британскому радио и которое стало практическим и этическим руководством к действию для множества подпольных ячеек.

Борис Вильде и его друг-резистант Анатолий Левицкий, выданные провокатором и схваченные гестапо, были расстреляны гитлеровцами 23 февраля 1942 г. вместе с французскими участниками их подпольной группы. Своим бесстрашным поведением перед лицом смерти и самоотверженной готовностью принять всю ответственность на себя и спасти тем самым своих товарищей, они заслужили восхищение даже у своих врагов. Франция же навечно включила их в пантеон своих героев. Глава «Сражающейся Франции» генерал Шарль де Голль посмертно наградил Бориса Вильде медалью Сопротивления. Вильде умер за Францию, но и за Россию. Он отдал Франции свой долг благодарности, свой и многих других русских, которые всем сердцем хотели помочь приютившей их стране.

Русское кладбище Сен-Женевьев-де-Буа

Мы покидали Сен-Женевьев-де-Буа в задумчивой грусти. Я думала о Франции и о России. Об их навеки сплетенных судьбах. Я любила Францию с детства, еще не зная ее. Теперь я готова была полюбить ее вдвойне. В том числе и за гостеприимство, оказанное бедным изгнанникам. Гостеприимство – великая добродетель, и не все народы и страны на него способны. Франция оказалась способной. Низкий ей за это поклон…

Северяне и южане: кто из них – французы?

«Гасконь, Париж, друзья, надежды, грезы…»

Мы с моей подругой и аспиранткой Светланой Пушкаревой уезжали из Марселя на скоростном поезде TGV, следовавшем в Бордо – край виноделов и прекраснейший город Южной Франции. В поезд садились южане – черноволосые, темноглазые, смуглые, эмоциональные, жестикулирующие, улыбающиеся. Я мысленно сравнивала их с парижанами и жителями Иль-де-Франса и Нормандии. Уроженцы Северной Франции – тоже живые и общительные, но тем не менее не могут похвастаться столь горячей кровью, буйным нравом и неистребимым авантюризмом. Южане, ехавшие с нами в поезде «Марсель – Бордо», скорее напоминали испанцев – и пылким нравом, и эмоциональной «температурой». Словом, мне сразу вспомнился гасконец д, Артаньян и его песенка из культового отечественного фильма «Три мушкетера»: «Бургундия, Нормандия, Бретань или Прованс / И в ваших жилах тоже есть огонь, / Но умнице Фортуне, ей-богу, не до вас, / Пока на белом свете, / Пока на белом свете есть Гасконь».

Гасконец де Тревиль, капитан королевских мушкетеров из знаменитого романа Александра Дюма-отца, говорил: «Я приехал в Париж с тремя экю и убил бы на дуэли всякого, кто сказал бы мне, что я не смогу купить Лувр!» «У меня есть пять экю!» – гордо отвечал д, Артаньян. Север и Юг Франции – культурно и ментально несхожие регионы. Собственно говоря, исторически французами называли только жителей Парижа и Иль-де-Франса – потомков салических франков. Все остальные были нормандцами, бретонцами, гасконцами, бургундцами, провансальцами…

Жители Северной и Южной Франции до сих пор чувствуют себя соседями, а не представителями одного и того же народа. Они действительно разные – пылкие, импульсивные, болезненно гордые жители Тулузы или Беарна, и артистичные, изящные, гораздо более уравновешенные уроженцы Парижа, Нормандии и Иль-де-Франса.

Бретонцы – жители полуострова Бретань, омытого Ла-Маншем, не похожи ни на тех, ни на других. В Бретани живут сдержанные, стойкие, жестковатые люди, которые скрывают свои эмоции, как англичане, и готовы защищать свою честь, сражаясь со всем миром, как испанцы. Бретонцы не отличаются пылкостью и импульсивностью жителей Тулузы или Бордо, они не так вдохновенны и артистичны, как парижане, но готовы драться за свою честь и интересы до конца. Наверное, поэтому в годы Великой французской революции XVIII в. именно Бретань стала центром народного восстания против последней, самой репрессивной и параноидальной формы режима «пасынков» революции – якобинской диктатуры.

В своей гордости и силе бретонцы похожи на шотландцев, и такая же стойкая и мужественная душа бьется в гранитных скалах полуострова. Чем ближе к Нормандии или Иль-де-Франсу, тем элегантнее, импульсивнее и артистичнее люди.

Французский характер неоднороден, как и сама территория Франции, и до сих пор жители Бургундии или Бретани говорят, собираясь в Париж: «Поеду-ка я во Францию…» Иль-де-Франс – «остров Франции», ее сердце, Парижская «область», «Подпарижье», десятки живописных городков, великолепные дворцы аристократов и королевские резиденции, парки и аллеи для верховой езды, уютные кафе и бутики с вещами «высокой пробы», искусственные и естественные водоемы, фонтаны и благородный камень старинных соборов… Полчаса езды от Парижа на пригородном поезде RER, и перед вами открываются золоченые ворота садов и распахиваются резные двери дворцов.

Для того чтобы увидеть творения лучших французских зодчих, вовсе не обязательно ехать в Долину Луары, расположенную в четырех часах езды от Парижа. Для этого достаточно проехать двадцать – тридцать минут на пригородном поезде и посетить «Французский остров». Благоухание цветов сливается в одну пленительную мелодию, и вас принимают у себя принцы и короли, былые хозяева роскошных резиденций!