Нежные щечки - Нацуо Кирино

Касуми подобрала камень у самой кромки воды и швырнула его в озеро. Камень улетел недалеко, и почти беззвучно вода поглотила его. Касуми показалось, что это говорит о ее бессилии, и она стала кидать камни один за другим, один за другим…

Я здесь совсем одна. Юка где-то тоже совсем одна.

В конце концов гнев уступил место огромной печали. Касуми упала ничком на землю, усеянную галькой, и горько зарыдала. Этот момент стал началом ее скитаний.

Глава 3

Скитания

1

Касуми с облегчением подняла взгляд, когда они вынырнули из темноты и грохота тоннеля. Поезд приближался к станции «Накано» на ветке метро «Тодзай». Появившееся в окне небо было таким пасмурным, что можно было легко ошибиться, решив, что уже наступил вечер. Дождь молотил в окно крупными каплями и ручьями стекал по стеклу. Казалось, все кругом с треском лопается под ударами дождя — такой он был силы. Поезд проскользнул к платформе, стряхивая с себя дождевые капли. Летний ливень застал Касуми врасплох. Пробираясь к выходу, она размышляла о том, что надо бы купить зонт. Хотя от такого дождя никакой зонт не спасет — промокнешь до нитки. На станции, сбежав по лестнице, она бросила взгляд на часы. Было уже больше пяти. Как бы ей ни хотелось переждать дождь под навесом, но время не позволяло. Сначала нужно было уладить кое-какие дела, а потом ехать за Рисой в клуб продленного дня в Мусасисакаи. В такие моменты ей становилось жалко себя: щемящее чувство, что в ее жизни нет ни времени, ни покоя.

Касуми купила в киоске голубой виниловый зонт. На ладони, что держала зонт, поблескивала белая пыльца. Касуми потерла одну руку о другую, пытаясь стряхнуть пыльцу — та поскрипывала, как, бывает, поскрипывает рисовая мука. С дешевым зонтиком в руке она нерешительно мялась под навесом станции. Ливень был таким сильным, что брызги долетали и сюда — вокруг были лужи. Прохожие с криками забегали под навес, промокшие с головы до пят, будто их окатили ушатом воды. «Лучше переждите!» — посоветовал мужчина средних лет, заметив сомнение на лице Касуми. Лишь на мгновение лицо ее смягчилось, но тут же снова напряглось, как у канатоходца. С тех пор как пропала Юка, это странное выражение, начисто лишенное радости, будто приклеилось к ее лицу.

Вытянув шею, Касуми посмотрела на небо. Дождь, похоже, не собирался униматься. Можно было бы легко все уладить, просто взяв такси. Увы, в деньгах она была ограничена так же сильно, как и во времени. Правда, сегодня было одиннадцатое число, и это окончательно разрешило ее сомнения. Именно потому, что сегодня одиннадцатое, нужно было, даже взяв такси, пошевеливаться. Именно потому, что сегодня одиннадцатое, поскупившись сейчас, она, возможно, будет раскаиваться позднее. Именно потому, что сегодня было одиннадцатое, она решила сама поехать за Рисой в клуб продленного дня, хотя в этом не было никакой необходимости — острая потребность души, причина которой лежала в том непоправимом, что случилось много лет назад. Раскрыв только что купленный зонт, Касуми направилась к стоянке такси, и с каждым шагом уверенность, что она приняла правильное решение, крепла.

Через несколько минут такси остановилось перед зданием с надписью «Накано коопорасу» — домом, где раньше жила Касуми. Она попросила водителя подождать и зашла в подъезд. Все в этом доме, где она прожила восемь лет после замужества и откуда переехала лишь два года назад, было до боли знакомым. Всего восемьдесят четыре квартиры. Она до сих пор помнила не только код почтового ящика, но и код отсека, где стояли мусорные баки. Трехкомнатная квартира не была такой уж просторной, но зато сам дом находился близко от станции «Накано», и ей с Митихиро было удобно добираться до работы.

Касуми бросила взгляд на почтовый ящик с номером квартиры, где она когда-то жила. Ей нестерпимо захотелось заглянуть внутрь: не пришло ли чего-нибудь важного. Знакомый консьерж, видимо, уже ушел домой: его окошко было занавешено выцветшей белой хлопчатобумажной шторкой. Быстренько убедившись, что никого нет, Касуми набрала код и приоткрыла металлическую дверцу ящика. Внутри лежали только рекламные буклеты и листовки. Разочарованная, она закрыла ящик.

Рядом с комнатенкой консьержа висела доска из пробкового дерева, на которой жильцы вывешивали объявления. Касуми посмотрела на маленький кусочек бумажки, приклеенный в самом углу. Лаконичный текст, набранный на фотонаборном аппарате и откопированный. Как это бывает с объявлениями о похоронах, будто говорящих «тронешь — будешь наказан», никто не рискнул сорвать его или подписать что-нибудь неприличное. Ни грязи, ни пятен — объявление выглядело точь-в-точь как месяц назад. Вид бумажки, прочно приклеенной к доске и не претерпевшей никаких изменений, привел Касуми в уныние. Каждый месяц одиннадцатого числа она приходила сюда поменять объявление и справиться у консьержа, нет ли новостей. Консьерж, раньше из жалости частенько беседовавший с ней, в последнее время стал ее избегать. Люди ко всему привыкают. Касуми размышляла о человеческом равнодушии то ли с печалью, то ли с чувством неизбежности.

Юка-тян!

Папа и мама переехали по адресу, указанному ниже.

Мы тебя очень ждем, обязательно свяжись с нами.

Мусасино, Сакаимати 6-3-6

Телефон: 0422-36-00XX

Мориваки Митихиро

Касуми

Риса

Хлопнула входная дверь. Шум ливня и запах сырости заполнили подъезд. Касуми обернулась. Женщина в красном плаще, с маленьким мальчиком за руку, слегка поклонилась ей в знак приветствия.

— Ну и ливень! — обратилась она к Касуми, складывая зонт.

— Да уж.

Капли дождя стекали с ее зонта — на кафельном полу моментально образовалась лужа. Капало даже с плаща.

— Извините, это ваше? — раздался шепот за спиной у Касуми; та поправляла кнопки, на которых держалось объявление.

— Да. Моя фамилия Мориваки. — Касуми повернулась к женщине.

Та разглядывала ее с нескрываемым любопытством.

— А как это случилось? Я переехала сюда в прошлом году и все время обращаю внимание на ваше объявление.

— Моя дочка пропала без вести на Хоккайдо.

Ахнув, женщина схватилась за грудь.

— На Хоккайдо?

Бесстрастным голосом Касуми произнесла, как заученный, текст:

— На Хоккайдо. Мы гостили у знакомых на даче неподалеку от Сикоцу. Однажды утром дочка неожиданно исчезла.

— Какая жалость! А сколько было вашей девочке?

— Пять лет.

— А что же полиция?

— Естественно, объявили в розыск. Даже привозили собак-ищеек, но так и не нашли.

— Может, несчастный случай?

— Так и не выяснили — несчастный случай или преступление.

— А… — женщина запнулась, — а когда это случилось?

— Четыре года назад. Мы в этом доме жили, но потом, в позапрошлом году, решили переехать. Вот повесили объявление — подумали, бедная девочка вернется, а нас никого нет.

— Да уж. — Молодая женщина крепче сжала детскую ладошку, будто испугавшись, что сын может вот прямо сейчас исчезнуть; в глазах у нее стояли слезы.

— Консьерж — очень хороший человек. Разрешил нам повесить объявление. Так что я каждый месяц одиннадцатого числа прихожу проверить, висит или нет.

— Одиннадцатого? — Женщина озадаченно посмотрела на нее.

— Да, дочка исчезла одиннадцатого августа. Сегодня одиннадцатое июля, так ведь? То есть через месяц, одиннадцатого августа, будет ровно четыре года. Дочке уже исполнилось девять.

Женщина, не промолвив ни слова, кивнула с горечью на лице. «Если бы была жива». Касуми прекрасно знала, о чем она подумала. «Если бы была жива». Касуми понимала — эти слова запретны в общении между людьми. Никто не верил, что Юка жива. Только Касуми верила. Теперь, как никогда, она не просто была уверена, она почти веровала в это. И эта вера определяла все ее поступки, придавала ей силы. Сначала, после исчезновения Юки, в дни скорби, Касуми жила только надеждой, но надежда была чем-то эфемерным, готовым исчезнуть во тьме беспросветного отчаяния.

— Не знаю, где она сейчас, но уж буквы читать наверняка может. Все-таки третий класс.

Слова Касуми привели женщину в замешательство, и она как-то неопределенно кивнула.

— Дай бог, найдется.

— Если что-то узнаете, позвоните, пожалуйста, по этому телефону.

— Да-да, конечно.

На лице женщины отразилось облегчение, будто она освободилась от какого-то груза. Касуми, сделав вид, что не заметила, вышла из подъезда. Струи дождя стали размеренно-спокойными, но вместе с утраченной мощью исчезло и предчувствие, что он вот-вот может прекратиться. Вечер обещал быть дождливым.

Касуми нырнула в ожидающее ее такси.

— На светофоре налево, — попросила она.