Слишком много привидений - Виталий Забирко

— Во дела! — весело хихикнул шофер, впервые бросив на меня взгляд.

«Дела» действительно были удивительные. Опять отыскался в городе шутник, который, пока все наблюдали скачки на ипподроме, вернул бронзовому коню его «достоинство». И теперь оно сияло и сверкало.

— Если верить в приметы, — осклабился шофер, — кто-то сегодня хороший куш в тотализатор сорвал.

— Да, сорвал, — согласился я. Теперь я точно знал, кем являлся шутник. — Погляди сюда. И раскрыл пакет. Машина снова вильнула.

— Ну ты даешь! — восхитился шофер: — К-конь с яйцами…

Глава 6

Одиннадцать обменных пунктов объехали, пока удалось обменять все рубли на доллары. Оказывается, никто больше тысячи в киоске не держит. И это при грабительском-то курсе, когда я вместо девяти тысяч получил на руки чуть больше восьми.

Убил я на обмен валюты два часа. Шофер за это время стал чуть ли не родным, всю дорогу балагурил, предчувствуя хорошие чаевые. Не знал он конечной точки нашего путешествия.

Когда я обменял последние рубли, на часах было двадцать минут восьмого. Сорок минут до урочного часа.

— Все? — спросилшофер, когда я забрался в машину.

— Все.

— Теперь куда?

— В центральную травматологию.

Машина стояла, но шофер дернулся так, будто она на полном ходу врезалась в столб. Лицо, помрачнело.

— Нет, мужик, — глухо сказал он, угрюмо глядя в ветровое стекло, — туда не поеду.

Я достал двести долларов.

— Отец, это за все про все.

Он покосился на доллары, но не взял.

— Не уговаривай. Район там плохой. К тому же смеркается… Жизнь дороже.

Я тяжело вздохнул. Понял, если добавлю еще, тогда точно не повезет. Известны ему такие номера — слишком щедрые клиенты, доехав до места, и чаевые назад забирают, да еще и дневную выручку таксиста прихватывают.

— Отец, — попытался я уговорить, — у меня в травматологии друг лежит. Травма черепа. Если в восемь вечера деньги не привезу, операцию делать не будут. Может умереть.

Шофер молчал, мрачно уставившись перед собой в никуда.

— Ладно, — махнул я рукой, положил доллары на бардачок, открыл дверцу. — И на том спасибо.

Но не успел пройти и десяти метров по тротуару, как такси догнало меня и притормозило у бровки.

— Садись! — распахнул дверцу шофер.

— Вот спасибо, отец! — обрадовался я, впрыгивая в машину. В общем, только на это и надеялся — за два часа более или менее понял его натуру.

Всю дорогу шофер был мрачнее тучи и не проронил ни слова. И гнал машину как на пожар. Понять его можно — за последний год в Хацапетовке бесследно исчезли три машины такси вместе с водителями. Автомобили, по всей видимости, разобрали на запчасти, а водители как в воду канули. Никаких следов ни одного из них не нашли.

Шофер настолько резко затормозил на пятачке у бетонной ограды больницы, что машину занесло и развернуло. Я как раз приоткрыл дверцу, и меня буквально вышвырнуло из салона.

— Счастливо! — с явным облегчением бросил мне шофер и рванул с места так, что покрышки чуть не задымились.

— И тебе тоже! — крикнул я вслед, прекрасно понимая, что вряд ли он меня услышит. Будет гнать машину по Хацапетовке, как на ралли, и любого голосующего на дороге лучше собьет, чем остановится.

В палате у Владика я появился без пяти восемь. Люся нервным шагом мерила палату из угла в угол, но как только я перешагнул порог, замерла и с тревогой уставилась на меня.

— Ничего не получилось? — убитым голосом спросила она. Не верила уже ни во что.

— Это почему? — нарочито бодрым тоном возразил я. — Все в порядке!

Какое-то мгновение глаза Люси недоверчиво бегали по моему лицу. Наконец смысл сказанного достиг ее сознания, и нервное напряжение отпустило. Взгляд затуманился, рукой она, как слепая, нашарила спинку стула и села.

— Слава богу… — прошептала расслабленно. Я посмотрел на Владика. Он лежал в той же позе, что и утром, но лицо, как мне показалось, побледнело еще больше.

Возможно, в этом были виноваты сумерки.

— Как Владик? В сознание приходил?

Люся отрицательно покачала головой.

В этот момент дверь распахнулась, и в палату, включив свет, вошел интерн Лева Матюхин. Лишний раз я убедился, что приставка «интерн» никак не шла к его фигуре и умению держаться. Хирург, да и только, причем весьма опытный, уверенный в себе.

— Добрый вечер, — сказал он и вопросительным взглядом уставился на меня. Мол, урочный час пробил.

Я кивнул. Тогда интерн закрыл дверь и подошел ко мне.

— Пять тысяч? — переспросил я.

— Да.

Я вынул из кармана заранее приготовленную пачку и передал ему.

— Погодите, сейчас добавлю… — встрепенулась Люся, пытаясь непослушными пальцами расстегнуть сумочку.

— Люся, уже все оплачено, — мягко сказал я. Она не слышала.

— Минутку… — дергала заклинившую «молнию». Я шагнул к ней и взял за руку.

— Все оплачено, — повторил я.

Люся обмякла, запрокинула голову и посмотрела на меня снизу вверх широко распахнутыми глазами. В ее взгляде читалось полное непонимание происходящего.

— Так как же это?.. — прошептала она.

— Успокойся. Все нормально.

Ладошка у нее была маленькая, холодная, и ее не хотелось отпускать. Хотелось согреть.

Будущий известный хирург Матюхин дотошно пересчитал деньги и спрятал в карман халата.

«Считай не считай, — мимоходом решил я про себя, а после операции все до цента Рыжей Харе отдашь…»

— Сейчас я пришлю реаниматолога, — сказал интерн. — Будем готовить вашего друга к операции.

Я с сожалением отпустил Люсину руку. Давненько не испытывал подобного чувства. Странно в общем-то.

— А где находится операционная?

— На третьем этаже.

Матюхин кивнул и степенно удалился. Нет, определенно этого интерна ждет слава. Мирового значения вряд ли, а вот на местном уровне — весьма значительная. Одним своим представительным видом ее завоюет.

Через пару минут пожилая, грузноватая врачиха в помятом халате вкатила в палату небольшой столик с медицинскими инструментами и висящими на двух штативах капельницами. Сопровождала ее худенькая, совсем юная девушка, этакая пигалица, в безукоризненно выглаженном халатике и таком же, удивительной белизны, колпаке. Скорее всего, медсестра-практикантка, поскольку врачиха не доверила ей даже столик с инструментами.

— Попрошу родственников и знакомых покинуть палату, — тоненьким голоском заявила пигалица, стараясь придать тону строгость. Строгость не получилась. Получилось этакое детско-наивное «сюси-пуси».

Пряча улыбку, я нагнулся к Люсе.

— Пойдем, — взял ее под локоть. — Будем ждать возле операционной.