Экскурсия - Б Жуков

Я сидел, как оглушенный. Даже необычное произношение имени Лучиэнь не вывело меня из ступора. Значит, Сэм все-таки ушел за Море. Все заняли чужое место — и крайним остался Келеборн! Мне стало так за него обидно, что на глаза навернулись слезы, и я прикусил губу до крови. Что же я могу сделать для него, чем помогу? Попросить у Оле ракету? Как попасть в этот Валинор? Как убедить их там, чтобы забрали Келеборна к себе? Голова трещала и разрывалась от мыслей. Среди них была и такая: "Вот уж Трофи рванет в Гавани! Экспонат: в этом бауле была вывезена на Запад первая королева династии Тельконтаров Арвен Андомиэль!" Тут я не сдержался и заплакал, как последний идиот.

Путешествие наше проходило дальше безрадостно. Я впал в депрессию, чудовищная несправедливость давила меня. Мысли метались все по тому же кругу, и выхода никакого не было. На ночь эльфу приходилось заколдовывать меня, иначе в первом же поселке я был бы госпитализирован в палату для буйных. Во сне все становилось на места, все гуляли по облакам и радовались исполненным желаниям. По утрам действительность набрасывалась на меня, как спецназгул с дубиной, и опять втягивала в эту безумную круговерть. Одно только радовало меня — ветер все время аккуратно дул с Запада. Келеборн сказал, что это там о нас думают. Если бы я все время икал, мне было бы легче поверить. Кроме того, все, кто в принципе мог обо мне вспомнить, и так находились к западу от ордорских пустынь.

Постепенно к моим заскокам добавилось чувство вины перед эльфом — он все время суетился со мной, пытаясь как-то поддержать. Я вбил себе в башку, что порчу ему интересное путешествие, ведь он уже отплатил сторицей за всю мою возню с ним по пути до Нурнена. Особенно Келеборна беспокоило то, что я перестал есть. Меня это слегка удивляло, но собственные запасы на боках у меня еще оставляли шанс выжить. Я приписывал отсутствие аппетита жаре. У эльфа были какие-то свои соображения, однако он держал их при себе. Так мы дотрюхали до речки Харнен и стали спускаться вдоль нее к судоходному участку. В этих местах, по крайней мере, была трава и какие-то ивы по берегам. Но мне уже надоело путешествовать, я хотел домой, в Дориат. Прихватить туда Келеборна, поселить на одном из мэллорнов, а захочет, можно и домик купить… И снова я упирался в то, что все это неправильно, что это нужно мне и, может быть, Ширу, но никак не эльфу. В Лориэне остались мэллорны, но туда он возвращаться не хотел.

Келеборн ото всех этих дел выглядел много старше, чем в начале пути. Никто, конечно, не молодеет, но ведь известно, что у фей и эльфов возраст больше зависит от внутреннего мира, чем от внешнего. Я не мог с ним говорить, но все время смотрел ему в лицо и про себя твердил: "Прости, прости меня, и моих предков, и всех участников этой подлой истории! Я все бы сделал, чтобы отдать долг, но я не знаю, что надо делать…" Келеборн явно воспринимал мой безмолвный скулеж, морщился, отворачивался, пытался меня успокоить — все без толку. Однажды вечером он сказал:

— Если бы я знал, Рэнди, что на вас так подействует эта история, я бы лучше промолчал или солгал. Ведь вы ровно ни в чем не виноваты. Все члены моей семьи действовали в здравом уме и предвидели последствия, в том числе и я сам. Как я понимаю, у вас куча родственников, носящих ту же фамилию. Неужто все они должны пойти вашим путем и так мучаться?

И тут меня прорвало.

— Моим путем?! — заорал я. — Это я сам иду путем! Путем Мертвых, не выполнивших долг! А я пока живой, и не собираюсь откладывать долги на загробную жизнь, тем более что ее нет!

Дальше я уже только хрипел и хохотал, дергался и задыхался. Келебор , что-то вспомнив, слазил в сумку, извлек спрэй и обдал меня струей ацелас. Потом зафиксировал меня, как младенца, уселся в тележке поудобнее и стал петь и укачивать. После такой истерики я тут же и вырубился. Даже заколдовывать не пришлось. Утром я проснулся более спокойным и менее дурным. Эльф так и просидел всю ночь со мной на руках. Видимо, это оградило меня от кошмаров и как-то излечило. Кроме того, стало легче дышать — мы приблизились к морю.

— Вот и польза, что я не ел,— сказал я Келеборну.— А то от моей туши на вас бы уже пролежни появились.

— Да уж, вы развоплотились изрядно,— хмыкнул он.— Ничего, наберете. Когда я в прошлый раз видел ваших сородичей, они за месяц растолстели вдвое. Но, Рэнди, вы пытаетесь шутить?

— Сам не пойму,— честно сказал я. — Особо на выходки не тянет, но и крыша дальше не едет.

Тут пришлось объяснять идиому, а потом "Мумак-трофи" вдруг кончилось: мы прибыли в порт. На реке стояло несколько посудин, но ничего похожего на "Князя Имрахила" не было. Вообще ничего белого и трехпалубного в этой реке не могло и уместиться. Экскурсовод с перекошенной мордой куда-то побежал выяснять и ругаться. Я нашел ларек с мороженым и окопался в его тени, решив просидеть тут до отплытия, когда бы оно ни состоялось. Эльф походил по пристани, разглядывая корабли, и присоединился ко мне в неожиданно приподнятом настроении. Мы жрали порцию за порцией и поглядывали по сторонам. Я махнул рукой на долги: подвернется чем — заплачу. Даже если собственной шкурой. Но шкура пока висела невостребованной, мороженое было холодным, а погода жаркой. Вдруг из-за киоска показался Барин Обатута собственной персоной.

— Господа, я уезжаю и пришел проститься,— заявил он. — Очень удачно идет попутный слон. Вот моя визитная карточка, будете у нас в Хараде — милости прошу.

Я вскочил, потряс черную руку и тоже дал ему свою карточку. Келеборн сидел с обычным отсутствующим видом и только сказал: "Прощайте". Барин преподнес мне костяной брелок для ключей, а я обещал выслать ему семена лучших подсолнухов лузгальных сортов (и выслал, сразу по приезде.) Чуть позже мимо прошагал мумак, за ним тарахтела повозка, а из нее махала черная профессорская рука.

— До чего привыкаешь к спутникам,— сказал я. — Того гляди, в Тирит и с "внучатами" жаль будет расставаться.

Келеборн не успел ответить, как прибежал "дунаданец".

— На посадочку, третий причал! Пожалуйста, не задерживайте, скоро отплытие! Река обмелела, и пароход пришлось заменить, к сожалению. Разница в цене будет компенсирована в виде бесплатного питания!

— Вот это сервис! — сказал я, швырнул в урну последнюю бумажку, подхватил эльфа и двинулся на третий причал. Корабль оказался не так чтоб очень. На нем везде слишком близко была вода. И двухместные каюты. Келеборн, конечно, очень приятный спутник, но ведь и ему надо от меня отдыхать. И так я его заездил. Ну ладно, не меняться же с этими деятелями… А свободной каюты, конечно, не осталось. Даже экскурсовод подселился к одному из айзенгардцев. Суденышко носило вычурное и пышное не по конструкции название: "Пенный цветок". Келеборн, к моему удивлению, отнесся к этой посудине с нежностью, если не с любовью. Он гладил медные детали, отчего они заблестели, как золотые, приложился щекой к парусу — более декоративному, чем дельному, поскольку это судно ходило на моторе. Только в реке их использовать запрещалось, и тогда в дело пускали паруса. Я вопросительно поглядывал на эльфа, но тот занимался исключительно "Цветком". Угонит вот в Валинор, подумал я. Эх! С досады я пошел и завалился спать до обеда. Пока я спал, посудина отчалила, спустилась вниз по реке и вышла в море. Келеборн извлек меня, как сурка из норы, проветрил, как шубу, на палубе и отвел кормить. Он за эти часы скинул несколько веков. Что-то ему очень нравилось, даже глаза светились не тем жутким блеском, а как уютная настольная лампа. Радостный музыкальный фон забил напрочь все звуки. На все вопросы он только насвистывал какие-то песенки. На закате мы стояли на самом высоком месте палубы и созерцали море, небо и далекий берег. Вдруг посреди красного солнечного диска показалась какая-то точка. Она двигалась к нам с запада, росла — и оказалась стаей чаек, которые тут же стали виться во руг корабля, вопить и требовать пищи. У меня в кармане завалялся бутерброд с сыром. Я отломил кусочек и подбросил в воздух. Здоровенная чайка метнулась, промазала — и на полном ходу врезалась мне в грудь. Я полетел вверх ногами куда-то на нижнюю палубу, а проклятая тварь с перепугу обдала меня полупереваренной рыбой и хрен знает чем еще… Такого хохота, какой поднялся на палубе, я не слыхал и в лучших цирках Средиземья. Келеборн кинулся мне на выручку, помог встать, зачерпнул забортной воды ведром, которое отнял у скисшего от смеха матроса, и как следует меня окатил. Потом последовали еще и еще ведра, но запах оставался непередаваемым, веселье продолжалось, а самое обидное было то, что и эльф смеялся. В конце концов я выкинул рубашку за борт, и стало легче дышать. Келеборн попросил у меня прощения.