Темница тихого ангела - Екатерина Островская

Они танцевали среди пар, и он не знал, о чем теперь говорить.

Но перед тем, как закончилась музыка, она шепнула:

– Ты мне очень нравишься.

Он кивнул и ответил:

– Ты мне тоже.

И понял, что не соврал.

Наступила тишина. Надо было снова расстаться, чтобы встать каждому у своей стены. Все пары расходились, но Таня, продолжая держать его за руку, потянула Колю за собой. Центр зала опустел, только на полу остался лежать пьяный Валька Серегин.

Глава десятая

Утром Торганов поехал в комиссию, взял дело Рощиной и выписал из него фамилию адвоката, составившего прошение о помиловании, адрес его конторы и телефоны. Он хотел связаться с ним немедленно, но тут встречу ему назначил издатель, пришлось мчаться, подписывать договор на новую книгу и получать деньги.

К полудню проснулся телефон Алисы. Николай в это время сидел в кабинете Григория Михайловича, а потому и Витальев, и присутствующий там же финансовый директор издательства наверняка слышали, как Алиса кричала в трубку: «Я скучаю, я не могу жить без тебя, я хочу тебя прямо сейчас!»

Он ответил:

– Я тоже.

Ответил тихо, давая понять, что он не один.

Алиса поняла и, не снижая голоса, крикнула:

– О’кей!

И добавила спокойно:

– Папа приглашает тебя к нам на обед. Сегодня в три дня я за тобой заеду.

Торганов посмотрел на настенный календарь с рекламой издательства: была пятница, а следовательно, встречу с адвокатом надо планировать на другой день – скорее всего, на понедельник.

– Я буду ждать тебя дома, – ответил Николай.

Вечером он намеревался заскочить к отцу, но и эту встречу придется перенести.

Пал Палыч внимательно смотрел на Николая и молчал. Паузой воспользовалась Алиса:

– Новую мою программу утвердили: концепция понравилась, только попросили сценарии первых выпусков. А где я их возьму, когда у меня все на импровизацию рассчитано. Отснимем побольше материала, а потом уж смонтируем красиво… – Она посмотрела на отца: – Папа, дай мне денег на собственную программу!

Они сидели на плетеных креслах под пальмами рядом с бассейном, почти на том самом месте, где стоял столик, за которым уединились Торганов с Витальевым в вечер дня рождения Алисы. Сюда она вышла из бассейна в мокром платье, именно здесь начиналась их любовь. В нескольких шагах от невысоких кустиков, на которые он сбросил свой смокинг, а затем и брюки. Алиса тогда едва успела шепнуть: «Плевать на всех! Теперь ты мой!» И вот Николай сидит совершенно по-родственному с ней и ее отцом. Алиса рассказывает Пал Палычу о своих планах, изредка оборачиваясь к Николаю, словно ища у него поддержки.

Шабанов не стал сразу ей отказывать, не стал отговаривать, он беседовал с дочерью, изредка поглядывая на Николая, словно проверяя его реакцию на просьбы Алисы. В какой-то момент Торганову показалось даже, что Шабанов произнесет сейчас: «Денег не дам, вот выйдешь замуж, проси у мужа!» И всем троим будет понятно, кто имеется в виду. В конце концов, они сидят втроем за одним столом. Отец и дочь – два самых близких друг другу человека. Мать Алисы умерла, обстоятельств ее смерти Торганов не знал. Алиса сказала ему об этом на следующий день после знакомства, а он не расспрашивал, что и как, чтобы не бередить ее рану.

– Мне не так уж много надо, – говорила отцу Алиса, – съемочное оборудование арендовать, свет поставить, офис необходим и помещение для съемок снять, транспорт, да еще зарплату людям выплачивать. Тысяч сто или сто пятьдесят долларов должно хватить. Но это реклама быстро окупит. И я тебе все верну.

Пал Палыч кивнул и опять внимательно посмотрел на Торганова, как будто именно Николай должен прекратить этот разговор, сказав, что сам даст денег любимой девушке. Без всяких условий, просто так. Но Торганов промолчал.

А Шабанов обернулся к дочери и кивнул еще раз:

– Хорошо, я инвестирую в твой проект. Не такие уж большие деньги.

Алиса обрадовалась, выскочила из своего кресла, бросилась обнимать отца, а тот, уворачиваясь от ее поцелуев, посмотрел на Николая:

– Так как идет работа в комиссии?

– Вхожу в курс дела. Изучаю материалы, читаю прошения.

– Нравится?

Торганов пожал плечами. Но надо было отвечать, и он сказал:

– Работа как работа, если нужно ее делать, то почему я должен отказываться? К тому же я получаю определенную информацию о системе судопроизводства в современной России.

– Уже какие-то выводы сделал?

– Заметил разницу между американским правосудием и российским.

– Разница, конечно же, существенная, – усмехнулся Пал Палыч.

– Не в этом дело, хотя задачи одинаковые: установление истины и наказание виновного. Но в Штатах решение принимает судья или суд присяжных. Решение нельзя оспорить, опротестовать, отменить. Порою по самым серьезным делам разбирательство бывает коротким и напоминает фарс. Подсудимый до суда может признать себя виновным, вступая в так называемую сделку с правосудием, и ему выносится приговор весьма незначительный. Вместо положенных двадцати лет тюрьмы, к примеру, он получает восемь, хорошо зная, что при примерном поведении отсидит лишь половину срока. Заседание суда длится несколько минут, и все довольны: прокурор, потому что преступник садится в тюрьму, судья оттого, что не надо долго мучиться, выслушивая показания свидетелей защиты и обвинения, не будет затягивания процесса, переносов заседаний. Рады адвокаты и сам преступник. А в России можно получить четыре года за кражу двух мороженых цыплят и выйти через три года по амнистии.

– Ты считаешь, там, где у нас трагедия, у них фарс?

Николай вдруг вспомнил свой бракоразводный процесс и усмехнулся.

– Моя бывшая жена готова была согласиться на развод при условии получения пятидесяти процентов от всех моих доходов, кроме того, требовала материальной компенсации за потерю красоты и молодости, отданных мне.

– Она сделала тебя нищим? – обрадовалась Алиса. – Какая прелесть!

– Судья спросила у нее, считает ли она себя некрасивой и старой. Джозефина возмутилась, после чего я получил развод, а ей в претензиях было отказано. И обжалованию это решение не подлежит. А в России девушка, застрелившая мужа, получает пожизненный срок, и возможностей оказаться на свободе у нее никаких. Мне попалось одно интересное дело…

– Я оставлю вас ненадолго, – сказала Алиса и вышла из-за стола.

Она отошла шагов на двадцать и стала разговаривать по мобильному.

– Все, все, – долетело до Торганова, – вопрос с финансированием решен. На следующей неделе можно будет приступать…

– Ты сказал «интересное дело», – отвлек внимание Николая явно заинтригованный Пал Палыч. – Кто кого убил и получил за это пожизненный срок?

– Татьяна Рощина. Слышали?

Шабанов кинул взгляд на Алису, потом снова посмотрел на Торганова, прищурился и спросил:

– Тебе нравится моя дочь?

– Я люблю ее.

– Это все, что я хотел знать. К твоему сведению, если ты сам до сих пор этого не понял, она к тебе тоже неравнодушна. Надеюсь, у вас все сложится хорошо, а не так, как в предыдущих ваших браках. И еще запомни. В России ты можешь быть хоть трижды гениален, но всю жизнь будешь никем и умрешь в нищете и безвестности. Но я хочу, чтобы вы с Алиской были счастливы. Ты понял меня?

– Я тоже этого хочу.

Торганов вдруг почувствовал себя неуютно оттого, что Шабанов так настойчиво предлагает свою дочь ему в жены. Причем убеждает Николая как юнца, которого можно запугать откровенными намеками и которому некуда больше деваться. Вряд ли Пал Палыч хочет спихнуть свою дочь кому попало: несомненно, он любит ее, но это его настойчивое давление настораживает. Может, Шабанов и самом деле считает, что лучше Торганова его Алисе никого не найти? Может, Торганов и впрямь – завидный жених, о чем и сам не подозревает? Почему-то Николай насторожился, удивившись: чего ему опасаться? Алиса нравится ему, он и сам недавно подумал о ней как о будущей жене, и это не было ему противно. Алиса хороша во всех проявлениях – все его привлекает, и то, какая она в жизни и на экране телевизора, какая – за рулем автомобиля и по ночам: она может быть нежной и страстной, ее улыбка завораживает, а поцелуи доводят Николая до неистовства.

– Я думаю о ней постоянно, – произнес Торганов, глядя на Алису, по-прежнему разговаривающую по телефону.

Произнес негромко. Не для Шабанова, а так, словно констатируя. А может, себя самого хотел убедить.

Алиса, почувствовав его взгляд, обернулась и помахала рукой.

– Значит, так, – сказал Пал Палыч, – если ты и в самом деле имеешь серьезные намерения, то нечего тебе в съемной квартирке мыкаться, перебирайся сюда и живи с Алисой. Я удалюсь, чтобы вам не мешать. Мне все равно в Москве сподручней находиться – на дорогу время тратить не придется. А вы тут уж сами решайте, что дальше делать – привыкнете друг к другу или, наоборот, поймете, что разные во всех отношениях и совместная жизнь не имеет смысла…