Амалия и Белое видение - Мастер Чэнь

Я повернулась обратно к хозяину, мысленно молившему в этот момент всех своих богов и духов о том, чтобы здесь не было никакой полиции:

— Комнаты наверху, от старых времен, у вас есть? Ага… Два ведра теплой воды туда. Мыло и полотенца. И вот что еще…

Я достала пачку радужных бумажек с портретом веселого короля Джорджа, тихонько объяснила кое-что хозяину, показав рукой на Элистера.

И повернула к лестнице, чуть танцуя.

Это смешно, но даже в тот момент я не понимала еще до конца, что творится, что я вытворяю и что сейчас со мной произойдет. Честное слово, не понимала.

Официант обогнал нас с ведрами воды и полотенцами под мышкой, в комнате я еле дождалась, пока он убрался вон, закрыла ставни (чтобы никто из окна напротив не начал рассматривать раздетого мужчину). И абсолютно серьезно сама собралась уже отвернуться к этому закрытому окну.

— Ага, я вижу маленькие пятнышки соуса у вас на спине, и вам надо помочь снять вот это, — зазвучал абсолютно серьезный и озабоченный голос Элистера.

— Не может быть! — удивилась я и послушно пошла к тазику, возле которого Элистер стаскивал липкую и разноцветную от соуса рубашку.

— Я знаю, как расстегивается вот этот крючок. Но могу пользоваться только кончиками пальцев, поэтому лучше вам стоять абсолютно неподвижно. Замрите немедленно!

Я нашла силы посмотреть в его глаза и увидела, что они смеются. После чего начала улыбаться сама. Повернулась к нему спиной, ощущая, что блузку, действительно, именно сейчас хорошо бы снять, потому что грудь начала ощущать себя неуютно под двумя слоями ткани — она требовала свободы. И вообще, я очень красива без одежды, тем более вот сейчас, когда стою к нему спиной. Я и в одежде хороша, так хороша… А что это за странное, не лишенное приятности ощущение внизу живота? И что вообще, дьявол возьми, творится со мной?

И дальше, поскольку шанхайский сосуд — очень тесная штука, двоим в нем можно стоять только прижавшись, мы начали поливать друг друга из ковшика так, что вода текла на обоих одновременно. Мыть друг друга мылом, не только руками, а всеми частями тела, извиваясь как две скользкие змеи, приседая… Это прекрасно, когда люди становятся чистыми, руки больше не дрожат (а они, оказывается, здорово тряслись), прическа превращается в ничто, можно закрыть глаза и прижаться лицом к мокрой груди Элистера, и даже не очень спешить.

Мы не стали, в духоте комнаты, вытирать друг друга, улегшись на простыни мокрыми. И я была абсолютно счастлива, что как-то неожиданно оказалась на коленях, спиной к Элистеру, что его руки мягко поднимают мои бедра повыше — и я замираю в ожидании. Пусть он рассматривает меня сзади, покрытую каплями воды, пусть видит все те места, которые я никогда сама не увижу. Главное — мое лицо, его не видит сейчас никто на свете, оно совсем мое, и это просто роскошь. И пусть этот мужчина делает что хочет — спешит или не спешит, это уже просто неважно. Пусть все будет очень быстро, пусть это будет его праздник, а не мой — только бы, наконец…

Потом… как-то выяснилось, что на улице все это время хрипло звучало радио (марши и голос диктора на китайском) и что стены комнаты недавно побелены, на них приклеены вырезки из китайских журналов и почему-то реклама «тигрового бальзама» братьев Ау из Сингапура. А вокруг «шанхайского сосуда» темнеют лужи воды и много отпечатков четырех босых ног.

— Четыре лапы, — сказал Элистер, устраиваясь поудобнее у меня за спиной.

— Читать мысли — отличное качество для молодого шпиона. А теперь скажите мне, Элистер, — откуда у вас револьвер?

— Всем было рекомендовано вооружиться, как только этих двух бедняг убили… Но, как видите, я еле успел нажать курок…

— Да-да-да. Итак, мы разобрались с содержимым одного из ваших карманов. А вот что касается второго кармана, то любопытства ради — давно ли вы носили в нем вот этот посыпанный тальком резиновый предмет, который вам сегодня оказался так кстати? Может быть, он у вас всегда с собой, поскольку в жизни мужчины всякое может случиться?

— С собой не всегда, а лишь с нашей второй встречи, — абсолютно серьезно ответил Элистер; я повернулась, посмотрела в его спокойные глаза, устремленные в потолок, и поняла, что он говорит правду. — Просто я посмотрел тогда на вас и понял, что это произойдет.

«Со второй встречи… Еще час назад я была твердо уверена, что мы — просто друзья, и ничего иного не будет».

Я прикоснулась к его груди (на которой не было никаких кустиков волос). Прошлась по ней пальцами туда-сюда. Подумала, что лучшая часть его тела — задняя, с потрясающими ямочками в самых нужных местах. В них так удобно вцепиться когтями и…

Устроилась головой на его животе и произнесла мечтательным голосом:

— С револьвером в одном кармане и презервативом в другом субинспектор Макларен идет по жизни, полной опасностей и приключений. Тщетно пытаются коварные убийцы уничтожить его самыми зверскими способами. Они лишь распаляют кровь прирожденного искателя приключений, и тогда темнокожие авантюристки не могут устоять против пламени, пылающего в его глазах. Кто это написал? Дос Пассос? Эшенден? Нет, Элистер, это мои слова, вот до какого поэтического состояния довело меня прикосновение к вашему горячему и пахнущему мылом «Мэй» телу. Нам, кстати, нужно срочно продолжить уроки португальского: английский лишен этой тонкости, этой очаровательной разницы между «вы» и «ты». Скажи «tu». И расскажи, что ты там видишь, на потолке.

— Tu… На потолке? — задумчиво отвечал он. — О, если хотите знать, я думал о какой-то ерунде. А, да нет же — о поезде с маленькими вагончиками. Том, который идет из Калькутты в горы, в Дарджилинг. Я представлял… ну, как мы с вами едем туда, вырвавшись из этого громадного ужаса — Калькутты, ползем, никуда не спеша, по бокам гор. А к поездам в Индии, на станциях, всегда подвозят тачки на толстых каучуковых колесах. Там стоят этакие сверкающие кастрюли, укрытые тканью или марлей, в центре самая большая — в ней дымится рис, цвета слоновой кости. И подают еду через окна.

— Враги лишили нас обеда, — задумчиво заметила я. — Они за это ответят.

— А еще, Амалия, в Индии на вокзалах, прямо на перроне — всегда книжные магазины или хотя бы прилавки. До сих пор помню шкаф, старого дерева, с книгами, на какой-то крошечной станции, на шкафу написано — A. H. Wheeler of Allahabad. Шкаф заперт, но рядом ждал индиец с ключом. А я тогда поленился выйти и взглянуть на содержимое. А вдруг там была такая книга, что…

— И вот мы едем в маленьком вагончике — куда?

— В Дарджилинг, я же сказал: там на склонах растут немыслимой высоты сосны с несколькими кронами. На горизонте белеет Эверест, самая высокая гора в мире. Вдруг видишь, что вагончики едут по улице, оказываются под навесами между двух рядов лавок, слышишь запах чая из окон, а вот толпа людей в тюрбанах. Это значит — мы уже приехали. Домики на холмах, маленькие уличные храмы, увенчанные куполами, как белый зефир. Вдруг между домами ступени, ведущие с тротуара куда-то вниз, по склону, это улицы — узкие такие щели между домами. У меня в этом городе живут родители, выращивают чай. Они даже создавали там клуб чайных плантаторов Дарджилинга.

Мое счастье кончилось.

— Элистер, вы хотите познакомить меня с вашими родителями и сказать им: вот моя подруга с бледно-кофейной кожей, которой я спас жизнь… Нет, нет, давайте даже не будем начинать этот разговор. Срочно везите меня дальше.

— В Агру, в Дели, в Джайпур. Но на обратном пути — все равно в Дарджилинг.

— И всю дорогу мы будем болтать и учить португальский. Скажите мне: nao vas embora.

— Нау ваш эмбора?

— Отлично. Это значит — не уходи. Как приятно это слышать.

— Кстати, Амалия, насчет «уходи». Мне вообще-то кажется, что совсем отобрать у меня одежду — это не входило в ваши намерения. А, вон она, валяется в углу. Тут она и останется, как я вижу. Как мне лучше всего входить в «Раннимед» — под соусом или без? А поскольку явно лучше — без, то не отобрать ли у хозяина полотенце, чтобы явиться в отель в набедренной повязке? Хотя можно еще — в фартуке.

— Ха, — сказала я. — Я же и забыла… Сколько у них там, за окном, прошло времени? Наверное, уже все готово. Я сейчас…

— Стоп, Амалия, но вам-то есть что надеть, куда это вы…

— О, meu Deus. Да, как ни печально, но придется одеваться… Как аккуратно вы бросили мою блузку в другой угол — ни обещанного соуса, ни даже лишней пыли на ней, ну, совсем чуть-чуть…

Внизу меня ждала сдача и готовый комплект мужской одежды соответствующего, немаленького размера.

А поскольку нельзя ждать от китайца, чтобы он заочно купил европейский костюм нормального качества, который прилично бы сидел, то я дала хозяину инструкцию совсем иного рода. Тем более что только индийцы в этом городе могли бы сравниться с Элистером по росту.

Облачившись в свободные штаны, рубашку до колен, жилетку и даже нечто вроде скрученного полотенца на шею, Элистер в очередной раз на моих глазах проделал этот трюк — начал выглядеть в подобном наряде совершенно естественно. Оценил качество костюма он достаточно высоко и полез за своими деньгами, чтобы отдать их мне. Количество денег, как я заметила, его не очень радовало.