Политические сочинения. Том I. Личность и государство - Герберт Спенсер

в том же направлении и будет, конечно, действовать еще дальше. Всем известны слова: «Мы должны воспитывать наших правителей»[32], сказанные одним либералом, который противился последнему расширению льгот от обязательного образования. Да, если бы образование, о котором шла речь, заслуживало этого имени и удовлетворяло требованиям политического просвещения, то от него, конечно, можно бы было ожидать многого. Но знание синтаксических правил и умение прилагать их на практике, некоторые сведения по географии, да память, нагруженная датами вступления на престол королей и одержанных генералами побед, не могут сделать людей способными к здравому политическому суждению, точно так же, как приобретение навыка в рисовании не может дать уменья обращаться с телеграфом, или ловкость в игре в крикет не может дать уменья играть на скрипке… «Но, – могут возразить мне, – грамотность открывает путь к знакомству с политикой». Несомненно, но идет ли кто-нибудь по этому пути? Всем известно, что из десяти человек по крайней мере девять читают лишь только то, что их развлекает или забавляет, а совсем не то, что могло бы научить их чему-нибудь; и менее всего они станут читать книгу, высказывающую неприятные для них истины или разбивающую неосновательные надежды. Очевидно, что настоящая система народного обучения в результате приводит только к весьма распространенному чтению таких сочинений, которые дают пищу приятным иллюзиям, а не таких, которые обращают внимание на суровую действительность. В «Pall Mall Gazette» от 3 декабря 1883 г., за подписью «Механик», была помещена статья, где, между прочим, говорится:

«Усовершенствованное первоначальное обучение заставляет стремиться к образованию, – образование же побуждает желать многого, что совершенно недоступно для рабочего люда… что, при бешеной конкуренции, характеризующей настоящее время, для бедных классов безусловно недостижимо; отсюда происходит их недовольство действительностью, и чем они образованнее, тем сильнее это недовольство. Отсюда же происходит и то, что многие считают м-ра Рескина и м-ра Морриса за истинных пророков».

Предполагаемая здесь связь между причиной и последствиями такова и в действительности; в этом нас достаточно убеждает настоящее положение вещей в Германии[33].

Класс тех, в которых таким путем развивается страстное ожидание всяческих благ, достижимых будто бы посредством общественной реорганизации, ныне облечен избирательной властью; поэтому всякий, желающий приобрести в свою пользу голоса этих людей, если и не уступит искушению открыто согласиться с ними, то во всяком случае должен воздерживаться от противоречия их ошибочным взглядам. Таким образом, каждый кандидат в члены парламента оказывается вынужденным предлагать или поддерживать какой-либо новый проект законодательства ad captandum[34]. Мало того, даже самые вожди партий – как старающиеся сохранить за собой власть, так и стремящиеся отнять ее у первых – и те, в свою очередь, стараются друг перед другом надавать как можно больше обещаний, чтобы таким способом заручиться большим числом сторонников. Каждый, как мы еще недавно видели, добивается популярности, обещая больше, чем обещал противник. Из деления голосов в парламенте очевидно, что традиционная приверженность к вождям партий имеет перевес над вопросами о действительном внутреннем достоинстве предлагаемых мер. Представители нации оказываются настолько недобросовестными, что голосуют за билли, которые они признают по существу вредными, потому только, что этого требуют интересы партии или соображения, касающиеся предстоящих выборов. Таким образом, вредная политика поддерживается и усиливается даже теми, которые сознают ее вред.

А тем временем в народе идет деятельная пропаганда, которой все эти влияния с руки. Коммунистические теории, в известной степени одобряемые одним парламентским актом за другим и безмолвно, если не открыто, поддерживаемые многими общественными деятелями, которые стараются приобрести себе сторонников, все шумнее и шумнее проповедуются в той или другой форме народными вождями и настойчиво проводятся в жизнь целыми организованными обществами. У нас существует, например, движение в пользу национализации поземельной собственности (land-nationalization), которое, стремясь к водворению идеально-справедливой будто бы системы арендаторства, как всему миру известно, было вызвано и поддерживается м-ром Джоржем и его друзьями с полным пренебрежением к правам настоящих владельцев земли, и которое по своим основаниям стоит более чем на полдороге к государственному коммунизму (state communism). У нас есть еще вполне организованная демократическая федерация[35] м-ра Гайндмена с его приверженцами. Эти говорят, что «горсть мародеров, ныне владеющая (землей), не знает и не может знать никакого права, кроме грубого насилия над десятками миллионов угнетаемого им населения». Они громко кричат против «акционеров, которым позволили наложить руки (!) на наши большие железнодорожные пути сообщения». Но всего больше клеймят они «класс деятельных капиталистов, банкиров, фермеров, эксплуататоров рудников, подрядчиков, управляющих, заводчиков» – «этих новейших крепостников, выжимающих все больше и больше чистой прибыли из наемных рабов, которых они заставляют на себя работать». Они уверены также, что наступило великое время, когда промышленность и торговля «должны быть изъяты из-под контроля индивидуальной жадности»[36].

Остается еще заметить, что эти разнообразно выражаемые тенденции встречают сильную и с каждым днем все резче и резче выражающуюся поддержку со стороны прессы. Журналисты, всегда осторожные, чтобы не сказать чего-нибудь, что не нравится их читателям, принадлежат к числу тех людей, которые следуют по течению и стараются придать ему бо́льшую силу. Законодательные вмешательства, которые прежде ими порицались бы, теперь если и не оправдываются, то во всяком случае обходятся молчанием; принцип laissez faire, говорят они, отжил уже свое время. «Мысль о социализме теперь уже никого не испугает», – объявляют нам сегодня. Завтра же поднимают на смех город, который, отказываясь принять закон о вольных библиотеках (Free Librairies Act), обнаруживает страх по поводу меры, столь умеренно-коммунистической. А потом, после заверений издателей в том, что этот экономический переворот близок и должен быть принят, статьям защитников переворота отводится в журнале первенствующее место. Между тем те, которые считают настоящий ход законодательства гибельным и сознают, что в будущем он сделается еще гибельнее, молчат, находя бесполезным рассуждать с людьми, находящимися в состоянии политического опьянения.

Посмотрим теперь на общие результаты всех указанных причин, которые, действуя согласно, постоянно грозят ускорить совершающееся ныне преобразование общественного строя. Система административного регулирования получает все большее и большее распространение благодаря установившейся практике идти по пути предыдущих прецедентов, которые, понятно, становятся тем авторитетнее, чем дальше наша политика следует в этом направлении. Затем мы видим все возрастающую потребность в административных принуждениях и ограничениях, которые являются прямым следствием непредвиденных зол и вреда, причиненных предшествовавшими принуждениями и ограничениями. Далее, каждое новое правительственное вмешательство усиливает во мнении людей сознание, что государство обязано бороться со злом и упрочивать добро. Возрастающее могущество развивающейся административной организации сопровождается потерей в остальном обществе силы, необходимой для того, чтоб