15 встреч с генералом КГБ Бельченко - Алексей Попов

Недалеко от этого островка я однажды чуть не погиб — едва не утонул в Амударье.

Дело в том, что за этот остров шла борьба — афганцы считали, что это их остров, а мы считали, что наш, и где-то в верхах там на этот счет шли разговоры, но владели этим островом мы. Он был камнем преткновения — одним из самых конфликтных вопросов, а так все на границе с Афганистаном было спокойно. У нас были тогда хорошие отношения — это особый раздел, я мог бы кое-что рассказать, заслуживающее внимания. Я знал, что из-за острова обстановка не вполне здоровая, что надо с афганцами контактировать, и когда принял дела, старался налаживать эти контакты.

Ну и вот, как-то мы получили оперативные данные, что на этот островок против нашей заставы (расположенной километрах примерно в тридцати от Термеза на правом фланге) собирается сделать налет банда — уничтожить наш пост на острове и потом разгромить саму заставу, что напротив через Амударью (а в этом месте широкая река была).

Вызывает меня Диментман и говорит: «Есть данные, что банда собирается переправиться в одну из ближайших ночей на остров, разгромить наш пост и напасть на заставу». (А басмачи прекрасно знали — как ходить, куда ходить; хотя их и били крепко, они по-прежнему вели активную борьбу с пограничниками.)

Диментман сказал: «Товарищ Бельченко, я вас очень прошу — поезжайте на заставу, поскольку есть такие данные». Я говорю: «А когда ехать?» — «Да езжайте сегодня» (а там впереди что-то около недели было, исходя из этих оперативных данных, так что была возможность и обождать). — «Поезжайте, на острове побывайте, посмотрите, как там служба несется. Я дам задание — мы активизируем нашу агентуру. Но и вы тоже — звоните, докладывайте».

Я сел на лошадь — и на заставу. Приехал на заставу, потом переплыли на остров с начальником заставы (там, как я говорил, был пост — иногда семь, иногда восемь, в общем, до десяти человек). Побеседовали с ними — что у них нового, они завезли нас поближе к афганской границе — вроде тихо, спокойно, ничего нет. В общем, мы рассказали пограничникам о басмачах — они оказались народ опытный и обещали, что, если банда нападет на остров, будут держаться до последнего. И мне начальник заставы предложил поохотиться — а там, на острове, как я уже говорил, масса дичи была. Остров не такой большой, но сплошные высочайшие камыши — если ты на лошади едешь по дозорной тропе, которая там была, то тебя камыши покрывают с лошадью. Мы поохотились, переночевали там и вернулись назад.

Тут получаем дополнительные данные, что через два дня ночью банда собирается переправиться на остров. Я об этом доложил Диментману.

Он говорит: «Тогда вы вот что: возьмите баркас, я пришлю к вам еще несколько пограничников — тем более что тут у нас груз есть — мука и прочее для заставы. А в чем еще нуждаетесь на случай нападения?» — «Да хочу у вас попросить людей дополнительно». — «Людей мы дадим, я посмотрю еще человек десять — что-то обязательно дадим. Загрузим в этот баркас то, что надо, — завтра будет у вас» — по течению он быстро идет.

А на заставе лодка была — обычная, не моторная. Катер стоял в Термезе — точнее, не катер, а глиссер — катер с самолетным двигателем и пропеллером, как у самолета, ездил он очень быстро. Это на случай острой необходимости для командования, когда кого-то надо перебросить быстро. Нам же посылали обычный баркас — точнее, большой местный каюк с гребцами.

Дело было весной 1930 года, в пору горного снеготаяния. В это время река очень быстра и все несет вниз с огромной силой. Так что уже на второй день пришел этот баркас, разгрузили все, и начальник заставы спрашивает: «Так как мы поступим?» Я говорю: «Давайте сегодня вечером переправимся туда».

Погрузились мы в этот баркас. Тут начальник говорит: «У нас там только две лошади — но этого мало, надо взять туда еще пару лошадей. Поскольку мы туда идем, у нас тоже должны быть лошади, чтобы можно было не ходить пешком, а объехать остров».

Погрузили мы на баркас все необходимое (а было это во второй половине дня), сели, и нас понесло. Каюк этот — крупная посудина, на нее бы двигатель поставить, но двигателя не было. Только весла.

Гребцов-»каючников» было много, наверно, больше десятка — местные жители. Плывем мы, а точнее, несет нас. Дарга — командир каюка («дар-га» по-узбекски — начальник этой команды гребцов-каючников) кричит на узбекском языке, чтобы покрепче работали. «Сильней, сильней грести!» — командует. А в это время реки горные полноводные были — страшно полноводные, я даже не видел за предыдущее время, чтобы так прибавилась вода в Амударье.

Мы уже отплыли порядочно. Течение ускорялось, мы примерно на середине реки были, и вдруг наш каюк начало на месте вертеть. Попали мы, видимо, на какую-то глубокую яму. Я в такой ситуации никогда не был, хотя потом уже мне рассказывали, что на Амударье были такие места — водовороты, из которых, если попал в них, выбраться трудно. И нас начало с усиливающейся мощностью вертеть, как во время сильного шторма. Для меня это было совершенно ново.

Начальник заставы с нами не поплыл. Я ему запретил: «Не надо, я сам справлюсь, а если надо, мы сигнал подадим».

И тут я понял, что мы можем погибнуть — баркас наш начал черпать воду. Его крутило и валило на бок то вправо, то влево, воды уже было по колено. Я вытащил маузер и несколько раз выстрелил в воздух, дал «тревогу», мол, мы в опасном положении на воде. Да начальник заставы и сам все видел, у него бинокль был, он все время наблюдал за нашей переправой.

Хотя я и призывал к спокойствию, дарга что-то тоже кричал, все было напрасно. Лодку начало захлестывать водой все сильней. А на мне полное снаряжение — наплечник с ремнями и пояс, шашка, маузер, гранаты. Я расстегнул крючок, чтобы сбросить все это. Пояс расстегнул, крючок снял и уже ожидал, что вот-вот мы полетим в воду. Так и случилось. Баркас наш опрокинулся, и мы все оказались в ледяной воде, люди и лошади. А плавал я неважно.

Меня понесло куда-то вниз, к тому же я в одежде, в сапогах, а сапоги были парусиновые, летние, они промокли и сжали ноги в голенищах. Вынырнув, я попытался сориентироваться. На дно больше не тянуло, поддерживало течение. И вдруг увидел: плывет лошадь.

Неожиданно рядом со мной вынырнул узбек, который на баркасе этом гребцом был, за плечо схватил (а он же в халате) пытаясь на мне закрепиться. Он ухватился за мою портупею и держался очень крепко. Не думая, инстинктивно я левой рукой сбил с плеча ремень, а каючник, державшийся за него, вместе с моим снаряжением пошел на дно. Не знаю, остался он жив или нет.

Мне сразу легче стало. Схватил я проплывающую мимо меня лошадь за хвост. Лошадь в воде издала такой неповторимый своеобразный звук, как бы заревела, глубокий такой голос подала. Я в хвост лошади вцепился и какое-то расстояние проплыл. А вода с гор ледяная, дышать трудно.