Здравствуй, Мурка, и прощай! - Владимир Колычев

– Да нет, крыша у него на месте, – встрял в разговор Капрон.

Встал напротив Марины. На бровях тяжелые грозовые тучи, в глазах полыхают молнии.

– Ты кому сегодня стелила? Только не надо за тетку прятаться. Мы пробивали, здорова твоя тетка. А тебя кто пробивал? Игнат, да?

Марина знала, что рано или поздно это случится. Но это случилось рано. Выследила ее братва. Но ведь она не давала Капрону клятву верности. А то, что с фраером спуталась, так это ее личное дело.

– Ну Игнат, и что?

– Как это что? Игнат – мусор. Из уголовки...

– Да иди ты! – не поверила ему Марина.

– А ты бы в ксиву его заглянула.

– Да заглядывала она, – злорадно ухмыльнулся Кнут. – Мало того, что под мусора легла, так нас еще с потрохами вложила.

– Это, вы на пушку меня не берите. Игнат на стройке прорабом.

– Ага, братву штабелями укладывает. Не надо тут кружева плести, сука! Отвечай, тварь, зачем нас ментам вложила?

Мурка с ужасом смотрела на Кнута. Бледная как смерть, губы дрожат, поджилки трясутся... Страшно ей. Понимает, что подляну с ментом ей никто не простит.

– Я... Я не знала, что он мент... – потерянно пробормотала она.

– Да кто тебе поверит, сука? – наседал на нее Кнут.

Он долго ждал своего часа, чтобы свести счеты с Муркой. И этот час пробил. Кнут был на седьмом небе от счастья. Капрону противно было на него смотреть. Но и заступиться за Мурку не мог. Курва она. А за предательство только одно наказание – смерть.

– А ты поверь...

– Я верю только в то, что вижу, – злобно скривился Кнут. – А вижу я, что ты ссучилась.

Он отвел полу куртки, достал из-за пояса наган. Наставил ствол на Мурку.

– На колени, шалава! Я сказал, на колени!!! – заорал Кнут.

Но Мурка даже не шелохнулась. Стоит, смотрит на Кнута как на последнюю сволочь. И страха в глазах уже нет. Подобралась, крылья расправила. Того гляди и набросится на Кнута, порвет его на куски своими царапками...

– Ты чо, не поняла?! На колени!!!

Кнут было шагнул к ней. Видимо, под дых хотел ее ударить. Но испугался. Мурка всегда брала над ним верх. И сейчас могла выкинуть коленце.

– Заткнись! – рявкнул на него Капрон.

– Я не понял! – вытаращился на него Кнут.

– Давай без концертов. Кончай ее...

– Теперь понял, – осклабился Кнут.

Капрон не сомневался в том, что он сможет привести приговор в исполнение. И точно, рука у него не дрогнула, когда он жал на спусковой крючок.

Выстрел вспугнул воронье. Пуля угодила Мурке точно в сердце. Упала она не сразу. Успела сделать шаг навстречу Кнуту. Пошатнулась и замертво рухнула на грязный снег. Под аккомпанемент оголтелого вороньего гвалта.

– Бля, надо было сначала трахнуть ее! – опомнился Кнут.

Капрон мог простить ему смерть Мурки. Но не простил бы ему надругательства над ней.

– Что ты сказал, гнида? – взбесился он.

Схватил Кнута за грудки, с силой тряхнул.

– Да ты чо, в натуре! – взвизгнул тот.

И тут же глаза у него полезли на лоб от ужаса. И это был страх не перед Капроном.

– Атас! Менты! – в панике заорал он.

Кнут бросил его, обернулся. И увидел ментовскую машину с мигалками. «Уазик» уверенно пер по бездорожью прямо на них.

«Копейка» застряла, на ней не уйдешь. Поэтому приходилось спасаться бегством.

От ментов нужно уходить врассыпную, чтобы сбить их с толку и разделить их силы. Поэтому Кнут рванул в одну сторону. Капрону пришлось бежать в другую.

Менты бросились в погоню. Но Капрон спасал свою шкуру, и это утраивало его силы. Мусора не поспевали за ним. И в конце концов отстали. Собак у них нет, так что по следу они не пойдут.

Капрон ушел от погони. Но, как оказалось, радоваться было рано. Менты взялись за него серьезно. Подняли войска, оцепили лес. Как волка обложили со всех сторон. Круг медленно и неотвратимо сужался. В конце концов Капрон нарвался на солдат. Попытался от них уйти, но бесполезно. Молодые вояки бегали быстро, и оружие у них слишком серьезное для того, чтобы ввязываться в перестрелку. Ухлопают ведь. Без суда и следствия. Капрон решил, что нужно сдаваться. И вышел навстречу преследователям с поднятыми руками.

Часть II 1992—1993 гг.

Глава 11

Браток уже вытаскивает ствол, а Игнат все медлит. Пистолет намертво врос в кобуру, да и руки какие-то ватные. Бандит уже наставляет на него наган. Его лицо искажено злой гримасой. Палец давит на спусковой крючок. Ба-а-ах! Гул выстрела нарастает плавно. Пуля летит медленно. Игнат видит ее, умом понимает, что можно увернуться от нее, но тело непослушно, и ноги как будто к земле примерзли... Грохот выстрела закладывает, пуля стремительно ускоряется. Вспышка перед глазами, удар, боль...

Игнат распахнул глаза... Все в порядке. Он в своей квартире, в своей постели, рядом сопит в две дырки смазливая бабенка. Никаких братков и в помине нет. Но в груди болит и ноет. Как будто пуля там...

Пулю вытащили семь лет назад. Полгода в госпитале плюс два месяца санаторно-курортного лечения, и в строй. Тогда Игнат был лейтенантом, сейчас капитан – старший оперуполномоченный уголовного розыска. Жизнь продолжается. Но память нет-нет да и подкидывает на ночь кошмарные сны.

Он снова закрыл глаза. Заснул. И ему приснилась Мурка. Живая и здоровая. Красивая и цветущая. Она целовала его, ласкала, а он вдруг вскочил с постели, сам схватился за пистолет.

«Не убива-ай!» – хватаясь за голову, закричала она.

И ее крик вытащил его из трясины кошмара.

За окнами уже светло. Лена под бочком – голова на плече, рука на груди... Лена... Или Даша?.. А может, Вика?!. Даша была на прошлой неделе... Может, это другая Даша... Или другая Лена... Черт, совсем он запутался в своих бабах...

Вот если бы с ним сейчас была Марина, он бы ее ни с кем не перепутал. Но ее нет.

Мурка называла себя веревкой. Сама вешалась ему на шею. Потому что любила. Не хотела признаваться в этом, но любила...

Он хорошо помнил, как познакомился с ней. Давно это было. Так давно, что иногда ему казалось, что ничего не было. Но ведь было... Он закадрил обычную симпатичную девчонку. А потом выяснилось, что Марина – не обычная. Дерзкая, бойкая, с блатной феней на «ты». А как одевалась. А какая страстная...

Она заинтриговала Игната. Но не столько своей яркой внешностью, а поведением и манерами. По городу бродили слухи о какой-то Мурке. Отчаянная блатная девчонка без всякого зазрения совести бомбила по Москве торгашей и цеховиков. И держала в ежовых рукавицах злых урок из своей воровской бригады. Уж не на Мурку ли нарвался Игнат? По номеру телефона он узнал адрес, где она жила. С ведома начальства установил за ней слежку.

Он своими глазами видел, как Марина выходила из дома в одной компании с подозрительными типами уголовной наружности, как садилась вместе с ними в машину. Они ехали на дело. Два уголовника вошли в дом. Примерно через час вышли, сели в машину. Игнат поехал за ними, но уголовники почуяли слежку, ушли в отрыв и пропали из виду. Но в тот же день Игнат узнал, что в том самом доме произошло убийство. Он понял, чьих рук это дело. Поставил в известность начальство. Но Марина со своими сообщниками сумела уйти от возмездия.

Но с тех пор Игнат точно знал, кто такая Марина. Он думал, что она поняла, с какой стороны дует опасный ветер. Думал, что ее черный парус никогда больше не появится на его горизонте. Но прогадал. Мурка снова пришла к нему. Снова была бурная ночь. Он отправил ее в Москву, а сам собрался ехать за ней: как опер, он считал своим долгом узнать, где прячется она со своими головорезами.

Но случайная машина, которую он остановил, оказалась не случайной. Головорезы сами вышли на него. Был выстрел, который мог оказаться смертельным.

Позже он узнал, что Мурка была жестоко наказана своими сообщниками. За предательство, которого не было. Ведь она даже не подозревала, что Игнат служит в милиции. Не смогла догадаться. Потому что потеряла голову.

Преступников нашли, задержали. И наказали по всей строгости закона. Кнуту дали пятнадцать лет, Капрону девять. Где-то через год накрылись их дружки – каждому впаяли по восемь годков...

– Игнат, ты самый лучший! – плотоядно улыбнулась Лена-Даша-Вика.

– Не угадала. Я плохой и даже гадкий.

– Ну что ты такое говоришь?

– А то и говорю, что тебе уже пора. Мне на службу надо.

– Я тебя здесь подожду. Тебе не кажется, что твоя квартира плачет по генеральной уборке?

– А вот этого не нужно!

Он любил женщин, спал с ними вразрез с высокими моральными принципами советского офицера. Но не любил эксплуатировать их труд, имеющий лишь косвенное отношение к постели.

– Тогда я просто тебя подожду.

– Долго ждать придется. Я сегодня в командировку еду.

Это была всего лишь отговорка, чтобы выставить вчера любимую женщину за дверь. Сегодня он ее уже не любит. Возможно, он сексуальный маньяк, но даже полная очистка крови не сможет избавить его от пагубного пристрастия к женщинам. Вчера он любил одну, сегодня ему нужна другая. И так по замкнутому кругу. Тридцать два года ему – ни семьи, ни детей. Видать, так холостым бабником и помрет...