Алиса - Элейн Каннингем

— А как насчет завтра? Я ведь ещё не уволился с работы.

— Вот завтра и разберемся. А пока мы должны держаться вдвоем; и ещё нам следует научиться запирать двери.

Выйдя на улицу, она подчеркнуто заперла дверь. Дженни Харрис, наша соседка, подошла к нашему старенькому «форду» и поинтересовалась, ничего не случилось ли.

— Смотря как это оценить, — улыбнулась Алиса. — Как-нибудь я тебе все расскажу.

— Вы поехали за Полли?

— Да, — кивнула Алиса. — Мы уже и так опаздываем.

— На обратном пути заскочите в супермаркет. Там сегодня представляют новый стиральный порошок и, если тебя выберут из толпы покупательниц для того, чтобы помахать перед камерой свежевыстиранным полотенцем, то ты получишь двадцать долларов, в придачу ещё и целый ящик порошка. Там надо, правда, ещё сказать несколько слов, но ты не бойся — их даже не нужно заучивать. Перед тобой будут держать бумажку. Осчастливь их своим английским акцентом.

— Господи, как мне надоели все эти причитания по поводу моего английского акцента, — вздохнула Алиса, когда я разворачивал автомобиль. И ведь никому даже в голову не приходит, что правильно говорю именно я, а акцент — у вас, американцев.

— Это сообразить непросто. Надеюсь, ты не поделишься с Дженни нашими новостями?

— Нет, конечно.

— Тогда почему ты ей пообещала все рассказать?

— Это было не обещание, а обычная вежливость. Дженни — очень славная женщина. Ты сказал — у них черный «кадиллак»? Слава Богу — его не видно.

Детский сад располагался менее, чем в миле от нашего дома. Я оставил машину у входа и мы с Алисой прошли внутрь. В продленные часы воспитательницами в саду работали обычно две учительницы-пенсионерки, мисс Прюитт и мисс Климентайн, обе лет за семьдесят и очень довольные, что могут так подзаработать. Поскольку мы уже очень задержались, в садике остались только два ребенка — Полли среди них не было. Узнав нас, мисс Климентайн встала и с изумленным лицом заспешила навстречу.

— Что-нибудь случилось? — спросила она Алису.

— Нет. А где Полли?

— Как, разве она не дома, миссис Кэмбер?

— Дома? — Алиса на глазах вдруг побелела, как полотно, а у меня оборвалось сердце и противно засосало под ложечкой. Душу охватило то же щемящее отчаяние, которое я испытывал в «кадиллаке» Монтеса. — Надеюсь, вы её не отправили домой одну?

— Нет, конечно. Как вы могли такое подумать, миссис Кэмбер? Просто, когда за Полли заехала сестра мистера Кэмбера, я посчитала, что могу отпустить ребенка с ней.

Ладонь Алисы взлетела к губам.

— Сестра мистера Кэмбера?

Я едва не проговорился, что никакой сестры у меня нет, и хотел уже наорать на престарелую гусыню, но Алиса предостерегающе стиснула мое запястье. А сама сказала, совершенно спокойным тоном:

— Какая сестра, мисс Климентайн? Как она выглядела?

Увидев мое выражение, старушка что-то испуганно залопотала, но Алисе удалось её успокоить.

— У мистера Кэмбера две сестры, — объяснила она. — Прошу вас, мисс Климентайн, не нервничайте. Я просто должна знать, какая именно из сестер приезжала за Полли. Опишите её внешность.

— Она очень милая, миссис Кэмбер. В противном случае, уверяю вас, я бы не отпустила с ней Полли.

— Как она выглядела?

— Довольно темненькая, темные глаза, темные волосы и очень-очень хорошенькая. Такая вежливая, воспитанная и совсем-совсем молоденькая. Я ещё подумала, что она совершенно не похожа на мистера Кэмбера.

— И Полли охотно пошла с ней? — спросил я.

— Она сказала Полли, что приехала за ней по вашей просьбе, и вручила ей изумительную куклу. Просто потрясающую куклу. Глаза у Полли разгорелись — больше она ничего не видела и не слышала… Надеюсь, ничего не случилось?

— Нет, — прошептала Алиса. — Все нормально.

И, не выпуская из руки моего запястья, повела меня к машине.

7. Монтес

Мы молча сидели в машине. Теплые лучи весеннего солнца пронизывали ветви деревьев, выстроившихся по обеим сторонам улицы. Весна в этом году была ранняя и кроны деревьев уже были подернуты нежным изумрудным налетом. На лужайке перед детским садиком порхали пташки, а чуть поодаль вышагивали, взявшись за руки, маленькие мальчик и девочка.

Самая обычная мирная картина, типичная для любого нью-йоркского предместья, но для меня — не было сейчас зрелища ужаснее. Мир внезапно сошел с ума.

— Ты просто не понимаешь, ты ни черта не понимаешь, — бубнил я Алисе. Мне и в самом деле казалось, что никто не способен понять глубины охватившей меня пустоты и тупого отчаяния, вгрызавшегося циркулярной пилой в мое нутро.

— Я все понимаю, Джонни, — холодно ответила Алиса.

— Они забрали Полли. Они похитили нашего ребенка.

— Я знаю, — безжизненно произнесла Алиса. Не гневно, встревоженно, испуганно или истерично — а именно безжизненно. — Я все понимаю. Ее похитила твоя девственница. Твоя паршивая девственница.

— Алиса, ведь я же этого не хотел. Кто мог подумать, что до такого дойдет? Господи, я бы скорее отрубил себе правую руку!

— Тогда от тебя было бы меньше пользы, чем сейчас.

— Да, я просчитался, — взмолился я. — Переоценил себя. Сейчас же обращусь в полицию. Плевать на все, что меня ждет! Я больше не боюсь сейчас же иду в полицию и выложу им все, без утайки.

— Почему ты не сделал это вчера?

Я завел автомобиль.

— Сделаю сегодня.

— Нет, теперь уже поздно, — холодно произнесла Алиса.

— Что? Разве не ты сама побуждала меня пойти в полицию?

— Да, я. Но это было до того, как они похитили Полли. Теперь моя дочка у них в руках. Неужели ты этого не понимаешь? Моя дочка — у них в руках!

— Да, именно поэтому я и намерен обратиться в полицию.

— И что, по-твоему, сделает полиция? Эти люди похитили Полли из-за ключа. Нет, Джонни, ты не пойдешь в полицию.

— Ты просто обезумела! — выкрикнул я. — Что за бред ты несешь! Полли, между прочим, и моя дочь. Неужели ты думаешь, что я стану спокойно сидеть и ждать, пока моя дочь находится у этих бандитов? Господи, откуда в тебе столько хладнокровия? Или это безразличие?

— Я отвечу тебе, Джонни, — тихо ответила Алиса. — Если мне не изменяет память, Джонни, то я всегда хотела иметь детей. Много детей. Я мечтала о собственном доме, полном детских голосов. Но нам не повезло. Один ребенок, и все — больше нам не дано. Одна только Полли. Вот какая я хладнокровная, Джонни.

— Прости, пожалуйста.

— Этого мало, Джонни.

— Что же нам теперь делать, Алиса? Я тебя только об одном спрашиваю что нам теперь делать?

— Ты хочешь знать, что нам делать? Сейчас мы с тобой отправимся домой, сядем и все обдумаем. Мы должны быть максимально собранными и рассудительными, потому что от нашей собранности и рассудительности может зависеть жизнь Полли. Плакать и убиваться я не стану, Джонни, а также не позволю страху и гневу разъедать свою душу. Это не поможет ни нам, ни Полли. И ругать тебя я тоже не стану — я и так уже высказала тебе слишком много горьких слов. С этой минуты в наших руках находится жизнь существа, которое мы оба с тобой без памяти любим, поэтому ошибиться нам нельзя. Возможно, нам и придется обратиться в полицию. Пока я ещё этого не знаю. Только давай не будем метаться. Ты со мной согласен, Джонни?