Долгорукий. Суетолог Всея Руси - Кирилл Геннадьевич Теслёнок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я чувствовал нежность по отношению к этой милой девушке, по моей груди растекалось тепло. Она была так добра ко мне, не отвернулась от княжича, когда всё висело на волоске… и я хотел отблагодарить её.
Поцелуи становились всё более страстными. Я осторожно приспустил лямки её купальника…
А потом вода в ванне ещё долго ходила волнами, выплескиваясь за борт. Жёлтая уточка чудом не вылетела. Она качалась на волнах, глядя на нас своими нарисованными широко распахнутыми глазами.
Глава 9
Сукин сын
После секса меня всегда тянуло на философию.
Русские и другие народы, живущие в России — это люди, привыкшие к тяжким испытаниям, в них живёт дух воина. Силой привести их к покорности невозможно. Да и не хочу я покорности. Заслужить уважение и преданность таких людей — вот, что по настоящему ценно!
Я хочу, чтобы меня любили, а не ненавидели. По крайней мере простой народ. Ну а с аристократами договоримся… или порешаем, как уж получится.
— Княжич, вот ваш махровый халат…
— Спасибо, Маша.
Может быть я и не встречу сильного противника, но хорошее приключение, кажется, всё равно намечается! Борьба с неизвестными темными силами, дорога в императоры… м-м-м… надеюсь, эти темные силы не сольются раньше срока.
Не разочаруйте меня!
Кроме того… в этом мире столько красивых женщин… Пока что все дамы, которых я встречал, были ну очень хороши собой. Даже Белладонна, пока косметику не смыла…
— Княжич, о чем вы так напряженно думаете?
— О сиськах, конечно.
— Надеюсь, хотя бы о моих?
— По-любому…
После приятной горячей ванны мы с Машей, цветущей от счастья, отправились в мои покои. Пришло время приодеться для важной встречи.
— Ну что, княже, пора облачить вас во все самое лучшее! — объявила она, вытаскивая из гардероба дорогой костюм.
Это был строгий наряд из черного бархата с золотой вышивкой — идеально подходящий для торжественного приема. Маша ловко застегивала на мне многочисленные пуговицы, болтая без умолку:
— Вот тут запонку вставим золотую… А это воротничок отгладила, чтоб стоял красиво… Ой, какая прелесть эта брошь с гербом! Сразу видно — настоящий князь!
Я же думал о предстоящей встрече с Орешкиным и мысленно готовился к ней. Это сто процентов будет непростой разговор. Мне, возможно, пригодится помощь начальника ИСБ, чтобы добраться до заговорщиков. Но не факт, что удастся его уговорить.
Но я твердо решил настоять на своем.
Пока Маша наводила последние штрихи, я позвонил Алексею Петровичу по внутреннему телефону:
— Алло, Алексей Петрович? Я собираюсь в Москву, на встречу с Орешкиным. Прошу вас выйти через пять минут во двор.
— Конечно, Ваша светлость! — бодро ответил дворецкий, — Прикажете подать автомобиль? Или, может быть, вертолет? Времени-то в обрез…
— Не стоит, ничего мне не нужно, — усмехнулся я в трубку.
— К-как так? — удивленно протянул Алексей Петрович, — Но… как же вы доберетесь до Москвы? Пешком идти далековато будет.
— Увидите сами, не переживайте. Просто выходите ко мне, — попросил я.
— Хм… ладно, как скажете, Ваша светлость, — неуверенно протянул дворецкий и положил трубку.
Я взвесил топор в руке. На древке топора сверкала тонкая серебристая нить — след не до конца закрывшегося портала. Эта странная деталь придавала оружию особый, мистический вид, будто топор был игровым оружием. Как будто уровень легендарности повысил, так сказать.
Я решил, что портал можно пока и не закрывать. Пусть себе висит на моём топоре, как новомодный аксессуар. А я буду держать ухо востро — а вдруг тот загадочный голос объявится снова? Тут-то я его и возьму тепленьким.
Выйдя во двор вместе с Машей, мы увидели, что садовники и рабочие усердно трудятся, восстанавливая порядок в саду. Они убирали сломанные ветки, складывали обломки построек в кучи. Следы недавних сражений постепенно исчезали.
— Ну вот, скоро сад снова будет как новенький! — обрадовалась Маша, — Зелень разрастется, цветы зацветут.
— Да, хорошо, что жизнь налаживается, — кивнул я.
Через минуту я услышал за дверью в особняк шаги. Выйдя во двор, Алексей Петрович в недоумении уставился на меня. Дворецкий явно был обеспокоен моим странным поведением. Я лишь таинственно улыбнулся в ответ. Предстояло удивить старика.
Я показал ему старинный ключ с изящной витиеватой ручкой, найденный Машей.
— Скажите, Алексей Петрович, этот ключ вам о чем-нибудь говорит? Что им можно открыть?
Дворецкий внимательно осмотрел ключ со всех сторон, повертел в руках.
— Нет, впервые вижу. Даже предположить не могу, к какому замку он подходит, — покачал головой старик.
Я разочарованно вздохнул. Надеялся, что Алексей Петрович как хранитель нашего дома сможет пролить свет на эту находку. Но, видимо, ключ вел к какой-то давно позабытой тайне.
Возможно, мне стоит поплотнее пообщаться на эту тему с самим дядей. Но сперва Орешкин.
Я передал связку ключей дворецкому. Этому старику я доверял почти как самому себе.
— Ну что, друзья, я ненадолго отлучусь в Москву! — объявил я присутствующим, — На переговоры с высоким начальством.
— Княжич, давайте всё-таки вызовем вертолёт! — предложил Алексей Петрович. Он всё еще не терял надежды, — Времени мало осталось, вы не успеете!
— Зачем? Я пешком быстрее доберусь! — я легонько подбросил топор и поймал его на лету.
И, разбежавшись, совершил гигантский прыжок! У Маши и Алексея Петровича отвисли челюсти. А у садовников повыпадали из рук их инструменты.
Я легко запрыгнул на крышу особняка, встал в полный рост и гордо выпрямился.
— Как вы научились так прыгать, барин? — восхищенно произнесла Маша.
— Это всё ежедневные приседания… К вечеру вернусь, не скучайте тут без меня! — крикнул я и оттолкнулся от крыши с такой силой, что черепица посыпалась вниз. Со свистом я улетел в небеса… мощный порыв ветра тут же ударил мне в лицо, а в ушах засвистело.
Хочешь покорить небо, а крыльев нет? Делай приседания и учись лучше прыгать.
— Княжич совершенно не бережет родовой особняк, — уловил я укоризненный голос Маши.
— Там все равно большую часть черепицы менять из-за урагана, — Алексей Петрович махнул рукой.
Я взмыл высоко в небо, и ветер превратился в настоящий ураганный вихрь, бьющий в лицо и грудь. Мои волосы развевались, одежда хлестала по телу.
Земля внизу мгновенно превратилась в мелькающую панораму лесов, озёр, дорог и деревень. Моё поместье сжалось до размеров игрушечного домика. И осталось далеко позади.
Где-то в Подмосковье
На небольшой лесной поляне, утопавшей в зелени и цветах, вдруг раздался треск ломающихся веток и крики. Из чащи вылетел молодой человек и упал на траву, тяжело дыша.
Это был юноша лет двадцати, одетый в дорогой камзол из темно-синего бархата, расшитый серебряной нитью. Это была одежда знатного человека: ткань переливалась, как ночное небо, усыпанное звёздами. Серебряная вышивка изящно обвивала рукава узором плетеных лоз. Камзол был расстёгнут, обнажая льняную сорочку. У ворота виднелся медальон на цепочке с гербом рода.
У него были пышные каштановые кудри до плеч и яркие гетерохромные глаза — один голубой, другой зелёный. Высокие скулы, тонкий орлиный нос и овал лица выдавали благородное происхождение. Но сейчас его красивое лицо было в синяках и кровоподтеках. А на дорогой одежде то тут то там виднелись грязные разводы и разрывы.
Он тяжело дышал, в руке сжимая украшенную драгоценными камнями рапиру. Это было причудливо изогнутое оружие с витиеватой гардой. Клинок отполирован до зеркального блеска. На нём плясали блики солнца, просачивающегося сквозь листву.
Несмотря на синяки и царапины, юноша довольно ухмылялся, обнажая белоснежные зубы. Правда, нескольких зубов в улыбке не хватало. Его разноцветные глаза — один голубой, другой зеленый — сверкали азартом.
Похоже, он только что участвовал в ожесточённой схватке, откуда и получил свои раны. Но исход поединка, кажется, ещё не был определен.
Из глубины леса на поляну выбежала молодая девушка в простом холщовом платье без украшений. У неё были длинные русые косы и голубые глаза цвета васильков. На шее виднелся кожаный шнурок с привеской-ладанкой. Девушка была хрупкого телосложения, с миловидным личиком. Увидев юношу, она бросилась к нему:
— О, виконт Сивушкин! Вы ранены! Позвольте мне помочь!
Она протянула руки, чтобы поддержать его, но юноша уже поднимался на ноги сам.
— Ничего страшного, Алёна, милая, —
