Поцелуй смерти - Вайлд Элис

Что они с ним сделали?

Что они с ним делают?

Зачем держать комнату в такой духоте? Здесь ни капли кислорода, только пот и дым. А ему нужен свежий воздух и солнечный свет.

Стоя рядом с кроватью, я тянусь, чтобы взять его за руку. Я чувствую липкий пот на его ладони, когда сжимаю его руку в своей. Никогда не видела его пальцы такими чистыми, впервые в жизни они не перепачканы красками и чернилами.

– О отец, – вздыхаю я, опускаясь на колени и прижимаясь лбом к тыльной стороне его ладони, все еще сжимая его руку. – Пожалуйста. Пожалуйста, не оставляй меня. Я не смогу жить без тебя. Мне еще столько всего нужно тебе рассказать.

Словно по команде, все эмоции, что я сдерживала эти дни, выливаются в слова и в полном объеме срываются с моих губ. Я начинаю рассказывать ему о планах Мерельды выдать меня замуж за лорда Пейна… и о том, как он обошелся со мной всего несколько мгновений назад. Ничего не утаивая, я говорю, через что мне пришлось пройти с тех пор, как он привел Мерельду в наш дом, и захожу настолько далеко, что даже рассказываю ему о жестокости Амадея и странной доброте Киприана.

Слова свободно летят из моих уст, а сердце освобождается от тяжелейшего груза, который оно несло на себе все эти годы. Я молюсь всем богам, чтобы отец услышал меня. Чтобы он понял, что я говорю.

Мне так нужно, чтобы он услышал… Мне нужно, чтобы он остался со мной.

Я не хочу жить в этом мире без него – это не жизнь вовсе. Он же так молод! По крайней мере, мне всегда так казалось. У него впереди еще столько всего, ему столько надо увидеть и узнать. Я уверена.

Я не позволю Мерельде и доктору собирать его на тот свет. Я не позволю им разрушить наше совместное будущее.

– Обещаю тебе, – шепчу я, вглядываясь в его лицо. – Я найду способ спасти тебя, отец. Я вытащу тебя из лап смерти, даже если это будет последнее, что я сделаю.

Слезы на моих щеках высыхают, оставляя соленые следы на коже, пока я наблюдаю, как грудь отца медленно поднимается и опускается. Но больше никаких движений. Ни движения глаз, ни шевеления пальцем, ничего. Ни малейшего знака, что он услышал то, о чем я говорила.

Я медленно поднимаюсь на ноги.

Все гораздо хуже, чем я когда-либо могла себе представить, но я не позволю моему отцу так легко умереть.

Неважно, что мне придется сделать, но я найду способ спасти его. Должен же быть хоть кто-то, кто сможет ему помочь. Я не буду тратить впустую оставшиеся ему дни, оплакивая его, пока он еще жив.

Преисполненная решимости отправиться на поиски помощи, я тихо выскальзываю обратно в холл.

Удивительно, но Мерельда не ждет прямо за дверью, чтобы устроить мне нагоняй или наказать. И что еще более удивительно, так это то, что она с легкостью позволила мне войти в комнату отца.

Может, ей уже и правда плевать, чем я занимаюсь. Полагаю, я выполнила свою задачу. Через месяц она заполучит столько богатств, что до конца жизни будет жить припеваючи, и я больше не буду для нее обузой.

Тем не менее я останавливаюсь и прислушиваюсь. Осторожно делаю еще шаг вперед.

В доме тишина, и единственное, что нарушает ее, – это скрип деревянных половиц, на которые я ступаю. Уже наступила ночь, но я знаю, что лучше не надеяться и не верить в то, что моя семейка уже отошла ко сну.

Лучше дождусь самого темного часа ночи, чтобы ускользнуть из дома. Тогда и только тогда будет безопасно попытаться уйти.

Вернувшись в свою комнату, я запираю дверь на засов, прежде чем обернуться и окинуть взором свои пожитки. Взглянув на себя, я спешу избавиться от платья, в которое меня одела Мерельда, и кидаю его на пол. Надев более практичную одежду, я начинаю запихивать случайные вещи в маленькую сумку. Затем, наконец, опускаю взгляд на груду ткани, сброшенную мною вниз.

Как бы мерзко ни было это признавать, но платье Мерельды – это самая красивая вещь, которая у меня есть. Оно может пригодиться, если вдруг мне понадобится выглядеть… достойно. Издав тихий вздох разочарования, я поднимаю платье с пола и, туго свернув, кладу в сумку вместе с парой носков, несколькими огарками свечей и трутницей.

Делая шаг назад, я постепенно осознаю, что, собственно, больше вещей-то у меня и нет – в комнате осталось лишь несколько поношенных платьев, пальто и моя кровать. Хотя, полагаю, на счет последнего Мерельда бы поспорила, скорее всего, сказав, что кровать теперь принадлежит ей.

Сердце замирает у меня в груди, когда я внезапно опускаюсь на колени и приподнимаю половую доску, вытаскивая из-под нее маленькую деревянную коробочку. Открыв ее, я провожу пальцами по маленьким лежащим внутри сверткам, каждый из которых аккуратно перевязан красной ленточкой.

Я так хочу выложить обратно все свои вещи и вместо них сложить туда содержимое этой коробки, но понимаю, что это глупо. Кроме того, я же вернусь.

Я должна вернуться ради отца.

Повторяя про себя эту мысль, я осторожно вынимаю один из свертков. Развязав ленту, я откладываю ее вместе с вощеной бумагой в сторону и подношу маленькую книжку, которая была засунута внутрь, к окну.

И следующие несколько часов я провожу при свете свечей и звезд, любуясь красочными иллюстрациями из этой книги.

Мои веки тяжелеют, и в какой-то момент меня посещает мысль о том, чтобы вздремнуть, но я решаю не делать этого. Я могу слишком легко уснуть и в конечном итоге проспать всю ночь напролет. Именно этой ночью я не могу позволить усталости взять надо мной верх.

Когда я уже больше не могу фокусироваться на страницах, я поднимаю глаза к небу и звездам. Время, кажется, замедляется, секунды неохотно превращаются в минуты по мере того, как растет мое нетерпение двинуться в путь.

Мои пальцы тревожно постукивают по подоконнику, и вскоре я обнаруживаю, как уже расхаживаю туда-сюда по своей крошечной комнате.

Ну же, еще недолго, совсем чуть-чуть.

Наконец я слышу скрип ступеней лестницы, а затем цокот каблуков мачехи, когда она идет по коридору к комнате отца. Честно говоря, удивительно, что она все еще ночует с ним, но сейчас я крайне рада этому факту.

По крайней мере я знаю, где она находится. Чего нельзя сказать о моих сводных братьях. Вот они-то – совершенно другая история.

Я решаю подождать еще полчаса, давая Мерельде достаточно времени, чтобы заснуть. Тем временем я аккуратно упаковываю маленькую книжку, которую отец подарил мне на одиннадцатый день рождения, и кладу ее вместе с коробкой обратно в тайник.

Наконец-то время пришло.

Схватив свою маленькую сумку, я отпираю засов и тихонько приоткрываю дверь, чтобы прислушаться.

Тишина, ни звука.

Скользя по темным коридорам, я прохожу мимо спален, держа туфли в руке и умело передвигаясь по скрипучему полу. Пока я спускаюсь вниз и направляюсь к задней двери, на меня находит легкая грусть от мысли о том, что я покидаю этот дом, пусть даже и ненадолго.

Присев зашнуровать ботинки, я в последний раз оглядываю кухню. Хотя Мерельда и пыталась сделать мою жизнь адом, эти коридоры и этот дом по-прежнему хранят воспоминания о радости и любви.

Здесь я выросла.

Здесь мои родители обнимали меня, утешали и просто любили.

Это мой дом, и как бы Мерельда ни старалась, она никогда не сможет отнять его у меня.

Поднимаясь на ноги, я делаю еще один глубокий вдох, прежде чем открыть заднюю дверь. Я долго вглядываюсь в темную ночь, а затем делаю шаг… первый шаг к спасению отца.

Лишь звезды и растущая луна освещают мне путь; я осознаю, что ночь оказывается намного темнее, чем я ожидала.

Холодный ветерок овевает меня, пока я бесшумно перемещаюсь от тени к тени. Сердце в груди замирает при каждом скрипе дерева или уханье совы… Ощущение, словно в любую секунду мой тайный побег будет раскрыт.

Каким-то образом мне удается благополучно добраться до сломанного забора. Быстро взяв себя в руки, я облегченно вздыхаю. Хотя я все еще не в полной безопасности, но по крайней мере отсюда я смогу убежать.