Тайная сторона Игры - Василий Павлович Щепетнёв

— После премьеры — а у нас вчера была премьера «Нового Фигаро», — узкий круг артистов и работников наркомпроса отметил это событие, совсем скромно, по-революционному. Это происходило, разумеется, в театре, в одной из пустующих гримерных (Арехин оценил, что она в присутствии Орехина не сказала более точного слова «уборных»). Чуть-чуть шампанского, легкая закуска — время теперь суровое, не до банкетов. В половине третьего начали расходиться. Анатолий Васильевич любезно предложил автомобиль, чтобы довести ее, а также Валентину Куксину и Ангелику Вайс сюда, до Дома Актера. Они и поехали. Напротив магазина «Дамское счастье» на Большой Незнамовке, в пяти шагах от старого ясеня автомобилю пришлось остановиться — посреди улицы намело большие сугробы. Не успел шофер (она, разумеется, произнесла «шоффэр») развернуться, как откуда ни возьмись и показались эти… попрыгунчики. Шоффэр хотел было достать револьвер — это личный шофер наркома, но тут произошло странное: один из попрыгунчиков словно кнутом щелкнул, знаете, пастушеским кнутом, только бело-голубым. Кнут прошел через стекло и ударил шофера в грудь. Запахло электричеством, и тут она догадалась, что это был не кнут, а ручная молния. Жестом тот же попрыгунчик приказал всем выйти из авто. Они подчинились силе — все, кроме шофера, который потерял сознание. Тогда другой попрыгунчик подошел к ней, Матильде Палиньской, снял у нее с шеи ожерелье, из ушей — серьги, потом отобрал дамскую сумочку. Все это он проделал очень, очень ловко — она не почувствовала ничего, даже когда вынимали из ушей серьги. Потом вспыхнул на мгновение яркий белый свет, будто магний зажгли, она на несколько секунд, скорее — на минуту-полторы потеряла способность видеть, а когда способность эта к ней возвратилась, то рядом никаких попрыгунчиков не было. Как сквозь землю провалились. Исчезли. Возможно, действительно упрыгали. Да, они могли и просто уйти, но она, Матильда Палиньская, временно ослепла, но не оглохла. Слух у нее превосходный, тренированный суфлерами, и она не слышала звука шагов. Слышала же вибрации… Будто пружина распрямилась… Или струна, натянутая, как нерв. А, главное, потом на снегу они не видели никаких следов, которые бы вели к автомобилю, либо от него. Вокруг следы были, а вот далее пяти шагов — свежий снег, что падал в эту ночь, и только. Она тронула шею шофера. Тот был жив, только без сознания. Очнулся он спустя десять минут. Молния, похоже, не причинила ему особого вреда. Он усадил дам в авто и, развернувшись, другой дорогой доехал до Дома Актера. Это было в три сорок. Отсюда, из своей квартиры она протелефонировала Анатолию Васильевичу, который пообещал принять экстренные меры.

Из себя попрыгунчики таковы: росту около ста семидесяти пяти и ста шестидесяти сантиметров, плюс-минус три сантиметра, одеты в белые светящиеся хламиды, на головах — опять же белые светящиеся маски с узенькими прорезями для рта и глаз. Никаких лампочек во рту она не видела, как и пружинок на ногах — но ноги она не видела тоже, поскольку они были укрыты хламидами. Или, скорее, саванами, — Матильда Палиньская зябко повела плечами.

— Они молчали?

— Не произнесли ни единого звука.

— А у других актрис — Валентины Куксиной и Ангелики Вайс — они что-нибудь взяли?

— Не знаю. Возможно, когда я была ослеплена вспышкой… Мы об этом не говорили. Очень волновались…

— Хорошо, — Арехин и в самом деле был доволен тем, как изложила факты Матильда Даниловна. Словно диктовала. А он, разумеется, под диктовку писал. — Теперь, пожалуйста, опишите похищенные вещи.

— Ожерелье состоит из бриллиантов, довольно крупных, исполнено в манере голландских мастеров восемнадцатого века. Собственно, это копия знаменитого «ожерелья королевы». Бриллианты, разумеется, настоящие.

Серьги тоже бриллиантовые, и тоже голландской работы, но уже девятнадцатого века. В каждой серьге один крупный бриллиант, в пятнадцать карат, три поменьше, по пять карат, и еще дюжина совсем мелких, один-два карата.

— А что было в вашей сумочке?

— Обыкновенная дамская сумочка. Ничего особо ценного, тем более в сравнении с бриллиантами. Правда… — на секунду Матильда задумалась, — правда, там была пара рубинов. Не граненых, шлифованных, восточных. Я хотела посмотреть, подойдут ли они для нового спектакля, который мы собираемся ставить. Инсценировка Стендаля — «Красное и белое». Вы понимаете, символический гарнитур: рубиновые серьги и бриллиантовое ожерелье. Но, прежде чем отдать их ювелиру, я должна побыть с камнями, почувствовать, какая от них исходит энергия.

Иные камни опаснее змей.

— Благодарю вас, — убрал блокнот Арехин.

— Надеюсь, у меня будет повод сказать вам то же, — ответила актриса.

— Мы постараемся. Бриллианты — не дрова. Дрова, признаюсь, вернуть куда труднее. Раз — и сгорели в печке. А бриллианты вечны… — и Арехин откланялся.

4

Выйдя из подъезда особо одаренных артистов, он вместе с тезкой Он пошел к артистам обыкновенным — именно к ним относились Валентина Куксина и Ангелика Вайс.

Обыкновенные артисты жили шумно и тесно. Как и допрашивать?

А никак. Слушать, и больше ничего. Комната, где жили Валентина и Ангелика (а вместе с ними еще две артистки, а, может, и не артистки) в эти часы стала местом паломничества. Всякому обыкновенному артисту интересно было услышать высокохудожественное повествование о чрезвычайном происшествии. Сам по себе грабеж — случай заурядный, но вот электрические попрыгунчики, бриллианты, автомобиль делали его Событием, и Валентина с Ангеликой раз за разом пересказывали его желающим слушать. А желающих было немало.

— Антракт, — громко и четко сказал Арехин. — Уважаемые граждане, прошу очистить помещение. Сейчас с потерпевшими будет работать Московский уголовный сыск.

Зрители расходились неохотно. Как так — сыщики пришли, интересно, а — не увидишь ничего. Потом, конечно, Валечка и Алечка расскажут, так то потом…

Зато Валентина и Ангелика были в восторге: для них Событие продолжалось, и они оставались главными действующими лицами.

О случившемся они рассказывали с упоением. В рассказе было и Мрачное Предчувствие, и Жуткий Ветер, и Бездонное Черное Небо и еще много, много чего.

Арехин не перебивал, напротив, прилежно стенографировал.

Вопросы он начал задавать после того, как актрисы закончили свое повествование на том, как потрясенные случившимся они, наконец, добрались до Родного Очага.

— Нападавших, вы говорите, было двое?

— Двое. Или трое. Из автомобиля не разберешь, кто-то мог и прятаться. А когда вышли наружу — ветер, снег в лицо, а еще — страшно очень, не до счета.

— И они действительно