Тайная сторона Игры - Василий Павлович Щепетнёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Заманчиво, — сказал в раздумье Арехин.
— А то, что пришлось для опытов использовать людей, то опять же из-за плохих условий. Вы ведь сотнями расстреливаете, и все больше молодых, крепких. Я отберу среди них столько, сколько потребуется, и в институте, прямо в операционной и проведу нужные действия. А то прямо как идиот, право, бегаешь по городу с головой в одной руке, запасом крови в другой… Нет, если я занимаюсь делом государственного значения, государство просто обязано создать мне условия, разве не так?
— Пожалуй, вы правы, пора государству сказать свое слово, — и Арехин выхватил из внутренних карманов маленький вороненый пистолет. Два выстрела — по коленям.
Вбежал тезка Он с маузером наготове.
— Где? Куда?
— Никуда, — Арехин туго бинтовал раны упыря.
— Это зачем?
— Приказ взять живым, — вздохнул Арехин.
— Приказ товарища Оболикшто?
— Берите выше, Александр. Много выше. Взять живым, стрелять только по ногам. Вот мы приказ и исполнили…
10
— Ну, покажите, покажите! — Сашка чуть не дрожал от возбуждения.
Арехин расстегнул кобуру и вытащил маузер. К рукоятке была прикреплена пластинка, на которой было выгравировано: «Товарищу Арехину за героизм» — и подпись.
Посмотреть на оружие, а больше на подпись пришли все сотрудники МУСа.
Товарищ Оболикшто долго тряс Арехину руку, говорил громкие слова, а Арехин ждал, когда будет прилично уйти со службы домой.
На столе товарища Оболикшто зазвонил телефон.
Товарищ Оболикшто поднял трубку, выслушал сказанное, ответил «Есть» и повесил трубку на место.
— Вас опять вызывают в Кремль, товарищ Арехин. Срочно. С одним сопровождающим.
— Сопровождающим?
— Возьмите Сашку, он заслужил.
Спорить, к восторгу Сашки, тезка Аз не стал.
Вложил именной маузер в кобуру, а кобуру передал товарищу Оболикшто:
— Будьте любезны, положите в сейф покамест.
Товарищ Оболикшто только крякнул.
Арехин с Сашкой быстро покинули здание. Чуть далее ждал «паккард».
— Ну, Арсений Иванович, похоже, пришло время. С Богом, — сказал Арехин шоферу.
Тот слегка покраснел, перекрестился размашисто:
— С Богом, Александр Александрович.
Сашка таких цирлих-мирлихов не понимал, а в Бога и вовсе не верил, но, быть может, так положено перед поездкой в Кремль?
— Вы, Александр, маузер приготовьте. На всякий случай. Только сгоряча не стреляйте в полкового врача.
— В кого?
— Это я так… Просто — не стреляйте сгоряча, и все.
— Я и не стреляю. А зачем вас опять позвали в Кремль, вы ж так утром были, когда наградной маузер получали.
— Значит, понадобился. Либо я, либо маузер, — Арехин говорил серьезно, не поймешь, шутит, нет.
— А с этим… с упырем что сделали?
— Пока не решили. Возможно, он действительно получит в свое распоряжение лабораторию или даже институт.
— А как же убитые?
Арехин не ответил.
— Я вот что думаю, — продолжил Сашка, — вот он голову Елизаветы как ее… Викторовны, вот, в ведре унес вместе с кровью. Но ведь ведро — случайность, а убивать он шел намеренно. Куда бы он тогда дел и голову, и кровь, если бы ведра не оказалось?
— Он их не прямо в ведре нес. У него два резиновых мешочка были, на особых застежках. В один мешочек он голову поместил, а в другой кровь. А потом мешочки в ведро поместил, чтобы надежнее. А так у него еще и обычный мешок был, с мешками сейчас всяк ходит, неприметно…
— Ага… — Сашка еще хотел спросить, правда, что отрезанные головы по несколько дней жили, но здесь «паккард» остановился: дорогу перегородила подвода, а возчик никак не мог управиться с норовистой лошадью.
— Ну, Александр, приготовьтесь!
К чему готовиться, Сашка спросить не успел: отовсюду вдруг стали стрелять, и он понял, что стреляют по «паккарду», и, следовательно, по нему.
Тезка Аз вывалился из автомобиля, покатился по мостовой, и, пока катился, все стрелял из своего маленького пистолета. Наверное, метко стрелял, потому что шофер, выскочив вслед, только водил из стороны в сторону дулом большого американского револьвера, но стрелять не стрелял.
— Похоже, вы их всех положили, Александр Александрович, — наконец, сказал он.
— Надеюсь, — ответил Арехин, поднимаясь с мостовой и отряхивая свое дивное пальто.
Народ жался по сторонам. Послышался шум грузовика. Две дюжины красногвардейцев — латышских стрелков, повыпрыгивали с кузова.
— Все, Александр, наша работа кончилась. Дальше делом займется Чека.
— Каким делом? О замоскворецком упыре?
— О покушении на вождя революции товарища… — Арехина заглушил взрыв бомбы: кто-то бросил ее в латышей. Завязалась перестрелка. Арехин опять упал на мостовую, потянул за собой и Сашку.
— Видишь, остались еще, — сказал он.
— Кто? — выставив руку с маузером перед собой, Сашка искал цель — и не находил.
— Спрячьте, а то свои же и убьют, — посоветовал Арехин. Сам он лежал, уткнувшись головой в мостовую и никаких пистолетов никуда не направлял.
Сашка послушался и тоже притворился мертвым. Так два мертвеца и лежали рядом, лежали и переговаривались:
— Они думали, что в «паккарде» ездит кто-то из вождей. Ну, и в Кремле слух пустили, да, ездит, и не просто, а к любовнице. Поверили. Организовали покушение. Здесь-то их, голубчиков, на горячем и взяли.
— Так вы…
— Был приманкой, разумеется.
— Потому и машину вам дали?
— Именно. Кто будет покушаться на Арехина, кому я нужен? А раз в «паккарде» — то непременно вождь. Вот они и поверили.
— А кто — они?
— Чека их знает, — уклончиво ответил Арехин.
Наконец, стрельба стихла.
Арехин поднялся вдругорядь, с грустью осмотрел еще недавно чистенькое пальто. Поднялся и Сашка. Ему проще — шинель ко всему привычна.
К ним подошел чекист, что-то сказал не по-русски, Арехин так же не по-русски ответил.
Потом взял Сашку за рукав и повел прочь:
— Двоих взяли живьем, не следует, чтобы они нас видели.
— Пусть думают, что ехал вождь?
— Верно.
— А как мы теперь в Кремль попадем? Пешком?
— А в Кремль нам теперь вовсе и не нужно попадать. Нам теперь нужно домой. Почиститься, умыться, отдохнуть.
И они расстались. Каждый пошел к себе: Арехин в свой образцово-буржуйский дом, Сашка — в общежитие имени товарища Чернышевского.
Ничего, завтра
