Аллегро пастель - Лейф Рандт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Можешь держать меня в курсе, если хочешь, – сказала Улла, – а я буду держать за тебя кулаки». Она встала и пошла на кухню. Таня больше не обижалась на нее. Некоторые вопросы Уллы наверняка имели смысл, хотя отвечать на них не доставляло особого удовольствия. Таня всегда игнорировала людей, много размышлявших о своих эмоциях. Она-то почти всегда чувствовала себя хорошо, она придумывала персонажей, она редко страдала. Возможно, влюбленность в Жерома возникла именно потому, что он тоже редко страдал, а еще потому, что он понимал ее работу именно так, как ей хотелось, чтобы ее понимали. Мало в чем приходилось идти на компромисс. У Тани промелькнула мысль, что неплохо было бы сейчас сыграть в бадминтон, один на один с кем-нибудь, кто играет немного лучше ее.
Изначально старшие Арнхаймы планировали пригласить дочь вечером в ресторан «Альманс», чтобы с опозданием отметить ее тридцатилетие, но Таня была не в настроении для ресторана, ей хотелось поесть дома. Константин, ее отец, пришел из клиники, и они ели сначала минестроне, потом два сорта хлеба с мягким и твердым сыром, а также хамон серрано. Вскоре после ужина Улла ушла в спальню, потому что завтра рано утром ей нужно было принимать клиентов. Она пожелала Тане спокойной ночи и поцеловала ее в щеку. Таня и Константин, которому как будто требовалось меньше сна, чем его жене, еще полтора часа играли в Mario Kart 64. Таня с десяти до двенадцати лет так часто играла в эту игру, что ей почти не потребовалось разогрева, чтобы выйти на приличный уровень. Они гонялись на равных, с захватывающими дуэлями в боевом режиме. Тане показалось, что отец чаще играет в Play Station и Xbox, он как будто заново привыкал к контроллеру N64. По крайней мере, он сам так сказал. Может быть, подумала Таня потом, уже лежа в кровати для гостей, он просто дал мне выиграть.
Ты сможешь дать мне знак, когда для тебя что-то изменится?
Хотя нет, лучше не надо знаков. Мне не нужна от тебя надежда на неопределенное «потом». Я постараюсь сам вырастить такую надежду.
Жером Даймлер
As long as you’re going up and down you’re all good[26].
Yung Lean
вторая фаза
8
В этом июне, самом солнечном июне десятых годов, Жером медитировал больше, чем когда бы то ни было. Дважды в день он садился на диван и закрывал глаза, сначала утром, после двойного эспрессо, и потом еще раз между семнадцатью и девятнадцатью часами. С пятнадцати он дошел до двадцати, даже до двадцати пяти минут, он контролировал дыхание и в какие-то моменты действительно ни о чем не думал. Он ни в коем случае не хотел думать ни о прошлом, ни о будущем, потому что и прошлое – там он видел себя прежде всего бойфрендом Тани, – и будущее – там он желал прежде всего воссоединения с Таней – пока могли предложить ему только боль. А вот настоящее, состоящее из огромной ясности, профессионального успеха и удивительных волн эйфории во время пробежек, было очень даже неплохим.
* * *
Когда Таня пользовалась интернетом, то невольно вспоминала о Жероме. Любой симпатичный интерфейс вызывал мысли о нем. И ей постоянно приходили в голову все те вещи, которые она раньше сказала бы ему. Иногда она уже брала в руки телефон, чтобы написать сообщение, и только в последний момент вспоминала, что этому адресату сейчас писать не положено. В лучшие моменты незаменимость Жерома Даймлера ощущалась как событие, подходящее для художественного осмысления. В остальные моменты Тане было просто грустно. Она попросила Яниса проявить терпение. Однажды он в каком-то смятении посреди ночи ушел домой, а четырнадцать часов спустя написал, что ради нее готов проявить всё терпение этого мира.
* * *
Утром 4 июля внутренняя личность Жерома заговорила голосом, который теперь напоминал не голосовую программу ноутбука, а звучание его собственного голоса в голосовых сообщениях: «Это лето твоей жизни». Потом – «Пусть она делает то, что должна делать. И ты тоже делай то, что должен». Потом – «Делай что должен». Потом – «Делай что должен». Потом – «Ты ничего не должен. Совсем ничего». Потом – «По улице сейчас наверняка проходят люди с собаками. Эти люди хватают теплое дерьмо своих собак темными пластиковыми пакетиками. Они делают это каждый день. Они делают это сейчас». Жером никогда не был фанатом того, что происходит здесь и сейчас. Бабушка по отцовской линии объяснила ему, что предвкушение – лучшая радость. И примерно двадцать пять лет он верил в это. Собственно, не было никаких причин сравнивать качество разных форм радости. Похвала от заказчика, приятное сообщение, Red Bull с водкой – это были источники удовольствия, но нужны ли в принципе какие-то источники? Теперь Жером предпочитал считать радость постоянно доступной опцией.
* * *
Таня и Янис скрывали свой роман от Амели целый месяц, и это, наверное, навсегда испортило отношения подруг. Таня еще никогда не чувствовала себя настолько гадкой. Вместе с тем ее восхищала утрата самоконтроля. Внезапный литературный успех, разнообразный психоделический опыт, поездки в Индонезию, Россию, Марокко и ЮАР – всё это она прошла без серьезных душевных волнений. Таня всегда сохраняла устойчивость, она культивировала эстетику спокойствия и уравновешенности. А потом ей исполнилось тридцать.
* * *
Таня и Жером относительно рано рассказали друг другу о своих прежних отношениях. И о знаменитостях, которые им нравились, и о коротких романах, о которых они жалели. Старые влюбленности и сохраняющиеся увлечения вызвали у них ревность. Эта ревность относилась ко времени, когда они еще не были знакомы, но она всё равно присутствовала, – так Таня и Жером поняли, что серьезно интересуются друг другом. А теперь Жерому было чертовски больно вспоминать те разговоры о бывших, рассказы о выдуманных или потенциальных партнерах.
По выходным он изо всех сил старался веселиться. Он сознавал, что Юлиан и Бруно специально выискивают для него время. Юлиану, верящему в силу семейных уз, отцу четырехлетней дочки, особенно нелегко было найти время для вечеринок с Жеромом. Однажды он написал в сообщении: «Party as if it was 2011». А в другой раз так: «Today: Party as if it was 2008!» Жерому не нравился этот ностальгический оттенок у Юлиана, Жером-то никогда не переставал тусоваться. Обычно они
