Одесский юмор. XXI век - Валерий Хаит

Ученые вообще демонстрируют порой чудеса находчивости и предприимчивости. Великий Менделеев, к примеру, был очень практичным человеком и толковым руководителем. Вступив в должность ученого охранника депо образцовых мер и весов, он перед визитом великого князя Михаила завалил все проходы депо всевозможным хламом до полного неприличия. И выбил ассигнования на расширение.

Даже собственным студентам ученые в остроумии не уступают. В анекдотах обычно находчивый студент посрамляет глупого профессора. На самом же деле профессор и умней, и шутить ему проще – ему-то студент двойки не поставит. Лучше на экзамене не состязаться в остроумии с профессорами. А то один английский студент ответил на экзамене на сложный вопрос: «Бог знает, а я – нет». Преподаватель без труда возразил: «Бог выдержал экзамен, а вы – нет». А когда проваливший самому Боткину экзамен по анатомии студент воскликнул: «Сейчас вонжу себе нож в сердце и покончу счеты с жизнью!», Боткин ответил, что с такими знаниями анатомии студент все равно не определит, где у него сердце. И оказался прав.

Порою ученые весьма и весьма предусмотрительны. В 1927 году великий математик Гильберт должен был читать лекцию в Лоренцевском институте. Вылетая туда, он предварительно телеграфировал тему своей лекции: «Доказательство теоремы Ферма», но прочел совершенно другую лекцию. Его спросили: «Зачем вы так поступили?» – «Очень просто, – ответил Гильберт, – если бы самолет разбился, все были бы уверены, что я доказал теорему Ферма, но не успел сообщить об этом».

Что делать, ученые чувствительны к славе, хотя удостаиваются ее легко и незаметно. Когда у Альберта Швейцера спросили, как же он получил три докторские степени, он ответил, что третью он получил, потому что имел вторую, вторую – потому что уже имел первую, а первую – потому что не имел ни одной. Все совершенно логично, но почему же тогда этой степени нет у меня и у вас? Ведь вроде все совпадает… Наверное, надо что-то еще.

В США ученых ценят. Причем забота о них доходит в Штатах до совершенно животноводческого уровня: существует специальный фонд Грэма, собирающий и хранящий сперму нобелевских лауреатов для искусственного оплодотворения американок, мечтающих родить гения. Есть и более простые способы, но как внушить это тамошним феминисткам?

А вот что мне симпатично в ученом народе – способность не только к иронии (этого у всех навалом), но и к самоиронии. В вычислительном центре, обслуживающем одну из корпораций США, в центре машинного зала на специальной подставке стоит стеклянный ящик с надписью: «При аварии разбить стекло», а в нем находятся… обыкновенные конторские счеты.

А насколько ученые убедительнее и изощреннее в доказательствах очевидного, чем мы! В благой памяти 1970 году четвертинка водки стоила 1 рубль 49 копеек, а пол-литра – 2 рубля 87 копеек. Это обстоятельство в свое время использовали наши математики, чтобы доказать, что пьянство – дело нерациональное. И в самом деле, 1,49 в степени 2,87 с достаточно большой точностью равно числу «пи», иррациональному по определению. Вы представляете, кем нужно быть, чтоб такое заметить? Я – нет. Лучше я буду думать, что так заранее в Госплане и задумали, а потом кто-то проболтался.

И все же, все же, все же… Жительница Сан-Франциско Бетти Грэхем из всех передач ТВ больше всего любит сводку погоды, зарабатывая на ее просмотре до 27 долларов в месяц. Как именно? Очень просто: держит с мужем на доллар пари, что погода будет не такая, как в прогнозе. То ли простая домохозяйка Бетти Грэхем умнее всех ученых, то ли метеорология – не наука… Ученые когда-нибудь разберутся.

Скрипичный ключ под ковриком

В музыке каждый понимает по мере веса слона, в детстве наступившего ему на ухо. Президент США Улисс Симпсон Грант (тот, который с полтинника) вообще говорил, что знает только две мелодии, одна из которых – «Янки дудл». А на вопрос, какая же вторая, гордо отвечал: «Не «Янки дудл». Впрочем, лучше, когда руководитель так разбирается в музыке, чем, скажем, как Жданов, который учил композиторов, какая должна быть музыка – чтоб ему, Жданову, было приятно ее напевать. Так что лучше, чтоб руководитель своих музыкальных вкусов не демонстрировал. Разве что как Елизавета Английская, даровавшая некому доктору Джону Булю (интересное, кстати, совпадение) герб с надписью «Sol, mi, re, fa» – за сочинение английского гимна «Боже, храни королеву». А то вот Николай I не любил Глинку и разрешал заменять провинившимся офицерам гауптвахту… посещением оперы «Руслан и Людмила». Кстати, некоторое время мелодия Глинки прослужила российским гимном – не месть ли это гонителю декабристов?

А вообще-то говоря, музыка в государственной мощи дело не последнее. Еще Наполеон говорил, что в российской кампании у его войска было два главных врага – морозы и русская военная музыка. Да и генералы Великой французской революции, прося подкрепления, писали: «Пришлите два полка солдат или тысячу экземпляров «Марсельезы». Музыка – дело смертоносное, причем не только для людей. Недавно в одном старинном английском замке состоялся рок-концерт, после которого из замка начисто исчезли крысы. Ни кошки, ни отрава не смогли добиться того же, что чарующие звуки современной музыки. Это еще раз доказывает, что люди сильнее крыс и слухи о живучести последних несколько преувеличены.

Правда, и люди не всякую музыку любят. Арабы, например, никогда не насвистывали мелодий, называя свист «музыкой дьявола». А иногда не музыка, а сами музыканты виноваты в том, что добиваются не совсем того успеха, о котором мечтают. Россини как-то в опере ругал горе-певца на чем свет стоит, но уйти отказывался – не хотел пропустить третьего акта, где того по сюжету убивали. Когда один бездарный композитор предложил Равелю послушать его последнюю работу, тот радостно сказал: «Действительно последнюю? Тогда поздравляю вас от всей души!» А когда более дипломатичного Масснэ спросили, почему он хвалит композитора Рейса, который всегда его ругает, тот ответил: «Не обращайте внимания, мы оба не говорим того, что думаем!» Карузо тоже был вежлив – выслушав заявление некоего козлетона «Мой голос звучал во всех ярусах театра!», он спокойно признал: «Да, я сам видел, как публика освобождала ему место».

Несколько трудней критиковать женщин-музыкантов – надо еще и политес соблюдать. Не всякий осмелится, как Генрих Нейгауз, в ответ на слова «Посмотрите, какая красивая пианистка – вылитая Венера Милосская!» честно признаться в своей мечте о том, чтоб ей для полного сходства еще и отбили руки… Вот Леопольд Стоковский, выслушав экзерсисы дочери одного богача, всего-навсего тактично заметил, что она играет по библейским заветам, и лишь потом пояснил, что имеет в виду – «ее левая рука не знает, что делает правая». А Густав Малер, когда его спросили, как выступила на конкурсе некая безголосая певица с большими связями, сказал, что для победы ей не хватило только одного голоса – ее собственного. Вообще, женщинам не музыка важна. Стоя в кулисе Большого на «Евгении Онегине», одна хористочка сказала: «Как Татьяна могла полюбить этого пижона Онегина – Ленский гораздо лучше!» На это исполнитель роли Онегина Оленин скромно возразил: «Пушкин же не знал, что Ленского будет петь Собинов!»

Зато когда любят музыку, так уж любят. Например, пауки: заиграешь перед ним на скрипке, он и выползет, и это не легенда, а научный факт. Паутина, знаете ли, от звуков колеблется, паук и думает, что муха попалась. Так что нет смысла играть перед пауками на скрипке – им все равно аплодировать нечем. Не то что, скажем, итальянцам – в 1792 году на премьере оперы Чимароза «Тайный брак» хлопали так громко, что артисты были вынуждены исполнить на «бис»… всю оперу целиком.

Бетховена, к примеру, даже приняли в Академию, несмотря на то что не было вакансий. Председательствующий убедил пойти на формальное нарушение красивой пантомимой: налил полный стакан воды так, что капли нельзя было добавить, а потом аккуратно положил сверху лепесток розы. Ни капли не пролилось – и Бетховен был принят. Сами музыканты как раз нередко не очень-то и обращают внимания на почести. Когда Россини сообщили о том, что на прижизненный памятник ему собрали по подписке много денег, он стал уговаривать памятник не строить, а просто отдать деньги ему, обещая постоять на пьедестале сколько положено. Да и стоит ли обольщаться славой? Когда перед самым представлением оперы «Паяцы» внезапно захворал исполнитель партии Арлекина, его согласился заменить сам великий Карузо. Пел он, как всегда, блистательно, но публика хлопала сугубо из вежливости – разве что заглянув на всякий случай в программки.

Кто из музыкальных знаменитостей жил не скучно – так это великий Карузо! В его честь даже стрижка «под Карузо» появилась. Как-то раз он зашел в парикмахерскую и попросил постричь его «под Карузо», на что парикмахер ответил: «Ни в коем случае! Вас это просто изуродует!» Когда у Карузо ремонтировали дом, подрядчик специально просил его во время ремонта поменьше петь – а то рабочие заслушиваются и нарушают вовсю капиталистическую трудовую дисциплину. А вот в банке, куда Карузо явился получить по чеку без всяких документов, напротив, пришлось петь. Выслушав арию из «Тоски», кассир согласился, что это удостоверяет личность получателя лучше любой бумажки, и выплатил деньги, а Карузо потом признался, что никогда так не старался, как в этом случае.