Последний штурм - Михаил Домогацких

— Передайте, господин посол, мою благодарность президенту Никсону за внимание к нашим проблемам. В самое ближайшее время мы выступим с такими инициативами, — сказал Тхиеу, еще не зная, во что оформится это обещание.

Но прошло действительно немного дней, и Нгуен Ван Тхиеу, после консультаций с политическими и религиозными организациями и обществами, получив одобрение американского посла, провозгласил создание «социал-демократического националистического фронта», в который вошли тщательно отобранные люди.

Премьер-министр Чан Ван Хыонг чувствовал, что Тхиеу настроен против него, и тоже начал собирать вокруг себя влиятельных лиц, на которых мог опереться. Но он опасался не столько Тхиеу, сколько американцев, которые могли пожертвовать им, как пожертвовали раньше Нго Динь Зьемом, чтобы путем военной диктатуры укрепить режим в Сайгоне. Отношения между президентом и премьером достигли крайней остроты. Они перестали разговаривать друг с другом, премьер стал пропускать встречи, назначаемые президентом. Тогда Тхиеу вызвал своего брата с Тайваня, где он был послом при гоминьдановском правительстве, и, зная его хорошие отношения с Хыонгом, попросил выступить посредником между ними, уговорить Хыонга подать в отставку добровольно.

— Мы с тобой старые друзья, — сказал посреднику премьер, — но твой брат ведет страну к опасной черте. Я не собираюсь своей отставкой ускорять этот процесс. Не диктатура генералов, а гражданское правительство, наделенное реальными полномочиями, может сыграть роль стабилизирующего фактора в нашей неуравновешенной жизни. Так и передай своему брату.

Президент понял, что с Хыонгом надо кончать. Он произвел реорганизацию правительства, сместил Хыонга и назначил вместо него своего ближайшего соратника генерала Чан Тхиен Киена, с сохранением за ним поста министра внутренних дел. Было объявлено о подготовке законов об аграрной и административной реформе, о выборах, создании местной власти на новой основе, выбираемой народом, а не назначаемой сверху. Все это входило в американскую программу «вьетнамизации». По рекомендации США Тхиеу установил дипломатические отношения с рядом стран Азии, стал посылать делегации из умеренных и даже оппозиционных деятелей за границу, чтобы показать демократичность и миролюбие Сайгона. В декабре Тхиеу предпринимает еще один шаг, рассчитанный на повышение авторитета своего режима. Сайгонское правительство подало заявление о принятии его в Ассоциацию стран Юго-Восточной Азии. Но на заседание Постоянного комитета АСЕАН в Маниле его участники, несмотря на давление США, отказались от положительного решения. Участники блока не хотели связывать себя с непопулярным правительством.

«Соединенные Штаты, — подводил итог активности в поддержку режима президента Тхиеу влиятельный американский журнал, — сделали все, чтобы придать фасаду в Сайгоне респектабельный вид с демократической окраской. Но у южновьетнамских генералов наблюдается стойкая аллергия к демократическим институтам. Они не смогут долго жить в искусственном для них климате».

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Секретарь подпольного провинциального комитета партии Во Нгуен Као неторопливой, чуть пружинящей походкой шел вдоль широкого канала, охватывая взглядом окружающую местность.

«Ага, — проговорил он про себя, — иду правильно. Вон та самая рисорушка…» Он остановился на минуту, вытирая маленьким полотенцем запотевшее лицо, быстро огляделся. Нет, за ним никто не увязался. Да и кому нужно следить за пожилым человеком, ничем не отличающимся от местных жителей: скуластое лицо изрезано морщинами, седые короткие волосы, подстриженные ежиком, редкие седые усики и такая же бородка. Глубокие бороздки проложило время в уголках рта. Сразу видно, что работа поденщика на каучуковых плантациях не красит человека и не делает его моложе. Соответственно своему положению и был одет Во Нгуен Као: коричневая крестьянская рубашка на голом теле, темные, видавшие виды штаны, засученные до колен, прозрачные пластиковые тапочки и островерхая тростниковая шляпа с обтрепанными краями. Недаром говорят: если обтрепались края шляпы, значит, из бедности уже не выбраться.

«В полкилометре от рисорушки, в просторном, брошенном помещиком доме и его пристройках размещаются две роты сайгонских солдат», — продолжал вспоминать секретарь все, что сообщила ему связная партизанского отряда восемнадцатилетняя Динь Тхи Бинь. Она так подробно и красочно рассказывала про дорогу в общину Кханькань, превращенную в «стратегическую деревню», что секретарь Као на протяжении сорока километров, проделанных от штаба партизанского отряда провинции, только удивлялся наблюдательности девчушки. «Надо обязательно поблагодарить ее при всех», — подумал секретарь.

Поднимая на плечо бамбуковое коромысло с двумя корзинами, секретарь бросил взгляд левее рисорушки и почувствовал, как у него заныло в груди: он увидел кладбище, где хоронили расстрелянных. Кусок земли, огороженный колючей проволокой, был покрыт холмиками могил, под каждым из них лежало по пять, а то и десять человек. Об этом тоже говорила Динь Тхи Бинь, она даже назвала приблизительную цифру погибших — около четырехсот человек. За прошедший месяц цифра, наверное, увеличилась: даже отсюда были видны свежие холмики.

Секретарь присел на пень срубленного дерева и, будто собираясь перекусить, стал рыться в своих корзинах. Поворошил небольшие мешочки с рисом, пакеты с земляными орехами, перетряхнул поношенную одежонку и, отломив от снизки два банана, стал медленно очищать их, не забывая внимательно смотреть вокруг, запоминая каждую мелочь. «Значит, две роты на том берегу канала. А на этом — администрация «стратегического района» с пятнадцатью американскими советниками — по одному на каждую шестерку вьетнамских чиновников. Канал — северная граница «стратегической деревни». У горбатого моста через него стоят две бетонные будки с амбразурами. Ночью в будки садятся часовые и следят, чтобы никто не вышел из деревни. Со всех сторон деревню опутывает колючая проволока. Полицейские и солдаты сайгонских частей патрулируют по ночам вдоль колючего забора.

«Хорошо, что днем часовых нет, а то бы пришлось доказывать, зачем и к кому идешь, стали бы проверять содержимое корзин…»

Он вспомнил, как Динь Тхи Бинь весело, без тени опасности в голосе рассказывала, что жители деревни, а в деревне скрывался хорошо вооруженный отряд, накапливавший силы для сопротивления, — поделили со своими надзирателями «обязанности»: днем солдаты могли зайти в деревню, учинить обыск или допрос, если заметили что-то подозрительное, а ночью они уже не решались сунуться туда. Их могли прикончить и запрятать трупы так, что никакая полиция не обнаружит. Такое дважды уже бывало, каратели хотели уничтожить целиком деревню, но ведь это была «образцовая революционная деревня». Ее построили по совету и плану самого генерала Лэнсдейла. Поэтому исчезновение нескольких солдат посчитали дезертирством и искать виновных среди крестьян не стали.

Во Нгуен Као хорошо рассмотрел здание административного комитета — двухэтажный дом у самого шоссе, даже днем выглядевший пустынным. Сколько сидел, не увидел ни одной машины, только две повозки, запряженные буйволами, проскрипели по асфальту. «Значит, — подумал он, — в случае чего, помощь к противнику подоспеет не сразу».

Но как ни хотел Као до поры до времени не входить в контакт с администрацией района, ему это не удалось. Оставалась какая-нибудь сотня метров до моста, когда его остановили.

— Кто такой? — грубо крикнул солдат с непонятными нашивками на груди и рукаве куртки.

— Иду к брату, господин начальник, — спокойно и чуть заискивающе ответил он.

— Откуда идешь? Знаешь, что в наш район посторонним приходить не разрешается?

— Какой же я посторонний, если у меня брат тут живет? Я не смог вовремя вернуться сюда, потому что работал на каучуковой плантации. Вы уж разрешите мне, господин начальник, пройти к брату. Устал с дальней дороги.

— А что же сбежал с плантации? — спросил тот.

— О, не говорите, господин начальник, там такое, там такое творится! Вьетконг там что-то задумал, а американцы испугались и стали заставлять вьетнамских солдат идти на Вьетконг. А наши солдаты тоже не дураки, говорят, вам надо — вы и идите, а мы посмотрим, что у вас получится. Американцы обозлились, грозят оружием, но наши ребята тоже за оружие. Такое началось, господин начальник! Но наши взяли верх, господин начальник.

— Молодцы, — сказал солдат, — а то эти американцы слишком много себе позволяют. Они и тут себя ведут так, будто управляют в своем Нью-Йорке. А кто твой брат-то?

— Нгуен Ван Тхань, господин начальник.

— Ну, тогда иди, господин Тхань староста деревни, ему мы доверяем полностью, надежный человек. А ты смотри, чтобы никакой пропаганды, а то живо за рисорушку отправим. Знаешь тут такое место?