Ларек - Майя Новик

….Наступил момент, когда я перестала спрашивать Илью о том, где он проводил ночи. Думала ли я о других женщинах? Пожалуй, нет. Это можно приписать как моей фантастической наивности, так и тому, что мне это было, во-первых, безразлично, а во-вторых, я была настолько уверена не то чтобы в никчемности Ильи, а в том, что он, такой меркантильный, эгоистичный и непредсказуемый, неинтересен ни одной нормальной женщине, что, конечно, не соответствовало истине.

Женщины любят деньги, а Илья все деньги, которые зарабатывал, тратил именно на женщин. По-видимому, большинство из них не были требовательными: бутылка шампанского, конфеты, колготки, – и они были готовы на все. Впрочем, я забегаю вперед.

Итак, Илья остался без напарника, но он врал, уверяя, что напарник в этом сам виноват, нечего было пить на смене. Дело было совсем по-другому, но я узнала об этом лишь несколько месяцев спустя. Собственно говоря, мне выбирать не приходилось. В свои двадцать три года я дошла до того порога нищеты, когда еще немного – и мне не в чем будет выйти на улицу. Весь мой гардероб составляли бархатные брючки, черный вязаный джемпер с рисунком на груди да осенние ботинки с опушкой из крашеного кролика. Деваться мне было некуда.

– Конечно, Илья, я пойду.

– Вот и славно. Только оденься потеплее и возьми чего-нибудь поесть.

Ларек фирмы «Актей» стоял на трамвайной остановке возле строящегося микрорайона. Это был эдакий металлический сейф, ящик, сваренный из толстого железа и обшитый изнутри листами ДВП. Внутри кое-как разместились крохотная полочка под витрину, такой же крохотный прилавок, лежанка, на которой невозможно было вытянуться в полный рост, и ящики с товаром. Двоим в ларьке было тесно. Смена начиналась в восемь вечера и заканчивалась через двенадцать часов утром. Илья объяснял мне существующие порядки.

– В общем, так: коммерческого директора зовут Игорь Бенедиктов. Между собой мы зовем его Беней, но не вздумай называть его так в глаза. Для тебя он Игорь Анатольевич или просто Игорь. Водка приходит к нам по две двести, мы ее ставим по две шестьсот, ликер, вино накручиваем рублей по двести, сигареты по сотне. Утром половину «левака» отдаем Игорю. Не отдашь «левак» – уволит.

– А откуда он знает, сколько «левака» должно быть? – вполне резонно спросила я.

– Он живет в доме напротив, так что спуститься вниз и посмотреть, какие ты ставишь цены, ему не сложно. Обмануть его тоже не удастся: сколько ты за ночь продашь водки и сигарет, он посмотрит по журналу.

– И сколько за ночь выходит?

– Хорошо выходит, не беспокойся. И ему перепадает, и нам, и «Актею».

….Днем в ларьке работали девушки. Нашу сменщицу звали Ирина. Вместе со своим мужем Славой она работала в ларьке уже третий месяц. Слава работал с напарником в ночь, она – в день. За это время пара умудрилась весьма прилично обставить квартиру, одеться, теперь копили на машину.

Принять смену оказалось делом несложным: пересчитать товар, занести данные в журнал, расписаться в нем, и все, готово. Пока я пересчитывала пачки сигарет и жвачку, Илья где-то бегал. Ирина подвела итог выручки, засунула ее в блок из-под сигарет, написала сумму и, заклеив блок скотчем, стала ждать Игоря. Илья скоро появился с набитой чем-то сумкой, положил ее на лежанку, прикрыл курткой.

– Не перестарайся, – заметив его ухищрения, сказала Ирина. – Беня чикаться не будет, вылетите.

– Не боись, – Илья самоуверенно ухмыльнулся. – Все под контролем.

Беня приехал на машине подтоварки. Он оказался непримечательным невысоким усатым мужичком лет тридцати пяти в синей «аляске». Хмуро кивнул Илье, улыбнулся Ирине, принял у нее выручку и мотнул головой в сторону «УАЗа».

– Принимайте товар.

– О, водку привезли! – Илья повеселел. – Будем с деньгами!

Ирина ушла. С неулыбчивым, похожим на уголовника водителем, который изо всех сил старался выразить презрение к Илье, мы быстро перетаскали ящики в ларек, расписались в накладной и, дождавшись, когда Беня отойдет от ларька, принялись расставлять на витрине бутылки и лепить на них ценники.

Я до сих пор не могу понять, почему водки в те времена катастрофически не хватало: то ли производили ее мало, то ли всю скупали спекулянты. Это был бизнес. Можно было спокойно заработать на квартиру, продавая водку с машины: мужики с загнутыми буквой «зю» пальцами стояли на трассе буквально через каждые сто метров.

Одно время пытался приобщиться к этому бизнесу и Илья. Закупив несколько ящиков водки во время очередного «завоза», он вместе со мной по вечерам выходил «на охоту». Мы прогуливались по вечерним улицам Ангарска и, завидев очередного помирающего от жажды, подходили к нему, и продавали бутылку, а то и две. Почему мы ходили вместе, я до сих пор не пойму, но, думаю, Илья просто боялся идти один.

Летом схема была еще более проста: он садился на велосипед и объезжал ближайшие кварталы. Водка уходила моментально. Точно так же улетали и деньги. Теперь, в ларьке, когда Илья стал практически властелином умов на несколько кварталов вокруг, он чувствовал себя в своей тарелке, он был царь и бог. Впрочем, все на свете имеет свою цену, и ему в этом предстояло еще убедиться.

Как оказалось, электричество в ларек было проведено от уличного освещения, поэтому обогреватель начинал работать и свет появлялся только ночью, когда фонари загорались. Стоял сентябрь, днем в ларьке было холодно и темно. Как работали дневные продавцы, можно было лишь гадать, потому что света, проникающего через маленькое оконце, было явно недостаточно.

– Водка есть? – хрипло спросил кто-то в окошко, как только Илья поставил бутылки на витрину.

– Есть, привезли, – ответил Илья.

– Мужики! – заревели снаружи, и я вздрогнула от этого крика. – Мужики, греби сюда! Тут водку дают!

Возле ларька образовалась очередь. Хватали сигареты и водку. Улучив момент, Илья достал из сумки несколько блоков сигарет, распечатал.

– Про эти Беня не узнает, эти наши будут, – сказал он, счастливо улыбаясь.

Водка таяла, как снег под ярким весенним солнышком. К воплям и крикам пьяных я быстро привыкла. Пересчитывать деньги и высчитывать сдачу мне было не впервой. Ночью, когда поток покупателей иссяк, мы по очереди отдыхали на лежанке. Илья умудрился даже поспать, а я просто пару часов полежала, прислушиваясь к звукам ночной улицы. К утру свет отключили, и основательно замерзнув, часов в семь мы подсчитали выручку, товар и стали ждать Бенедиктова. Наш барыш превзошел все мои ожидания – восемьдесят тысяч рублей. Даже при условии, что мы должны были отдать сорок тысяч Бенедиктову, оставалось по двадцать штук на нос. И это за ночь!

За месяц до этого я работала почтальоном. Мне обещали платить пятнадцать тысяч рублей, и это были деньги! Проработала я чуть больше трех недель, потом начались дожди, и я заболела. После этого на работу уже не вышла. Мне заплатили три тысячи. Три. А тут – двадцать! В этот момент мне показалось, что жить можно даже в Ангарске. По дороге домой мы зашли в магазин и в первый раз за долгое время я купила колбасы, сыру и банку свиного паштета!

Минусы ночной работы я поняла сразу. Во-первых, на нас могли «наехать». Сами «авторитеты», естественно, этим не занимались, посылали шестерок. Шестерок было много, и выяснить, кто на этот раз пытался получить халявную водку, оказывалось сложно. Пару раз после таких наездов «крыша» «Актея», состоявшая из двух братьев-боксеров Юсуповых и их друзей, выясняла, кто «принаглел» на этот раз, товар или деньги за него удавалось возвращать. Вскоре Бенедиктову это надоело.

– Все, Илья, даешь кому-то водку, высчитываем из зарплаты. Если б в самом деле на вас наезжали бандюки, еще можно было бы понять, а то шваль всякая… Усек?

Шваль была хуже бандитов – сплошные отморозки. Но сытый голодного не разумеет: разве объяснишь спокойно проспавшему всю ночь человеку, что наезд «шестерок» – дело малоприятное?

Во-вторых, я быстро выяснила, что ларек делали натуральные саботажники – для того, чтобы его закрыть, снаружи предусматривалось… две петли для замка! Любой наркоман мог вставить в петли кусок толстой проволоки, и мы оказывались в ловушке: хочешь – поджигай, хочешь – вымогай. Как это ни странно, за те два месяца, что я проработала именно в этой «будке», никто из взрослых не воспользовался этим методом давления. Наверное, в темноте петли не были заметны. Зато нас доставала вездесущая шпана. Они вставляли в петли то палочки, то щепочки, и Илья с перекошенным от злости лицом каждый раз выбивал изнутри дверь ногами.

В-третьих, оказалось, что все мужское население фирмы «Актей» ненавидело Илью лютой ненавистью. Его ненавидели все: охранники и водители, грузчики и продавцы. Так как я была его женой, ненависть автоматически распространялась и на меня. Мужиков просто трясло от злости при виде Ильи. От злости и от беспомощности, потому что проучить его безнаказанно они не могли, ведь в «Актей» его устроил Тихонов.