Пловец - Йоаким Зандер

Приложив усилия, он вытащил свой ржавый «Крещент» из кучи припаркованных перед «Каролиной Редививой» велосипедов. Когда-то давно он был синего цвета. Красивые новые велосипеды водились только у первокурсников. Ветераны знали, что не пройдет и недели, как их украдут. Велосипед Махмуда был на грани того, чтобы отправить его на свалку, но пока еще на ходу, так что кражи можно было не опасаться.

Он несколько раз нажал на педали, а дальше велосипед сам поехал вниз с холма.

Прожив в Упсале семь лет, он не уставал наслаждаться ощущением ветра, бьющего в лицо, когда несешься вниз по улице Дроттнинггатан. Руки, сжимающие руль, заледенели. Он невольно обернулся. Огни библиотеки одиноко горели в декабрьских сумерках. Никто его не преследовал.

Рецепция юридического факультета на площади Гамлаторьет была украшена к Рождеству. Елка и свечи Адвента были зажжены даже в воскресенье, но в коридоре на четвертом этаже было темно. Махмуд отпер дверь в свой крохотный кабинет и отключил сигнализацию. Включив лампу, он присел за компьютер.

Сидя спиной к окну, он отодвинул в сторону книги о приватизации государственных предприятий и правах человека.

Если все пойдет по плану, то скоро выйдет его собственная книга «Приватизация войны». Так же называлась его докторская. Книга была написана наполовину, и это наполняло его гордостью.

Книга и докторская потребовали от него много исследовательской работы и научных поездок, что не характерно для юридического факультета. Но такова была его задумка. Махмуд проповедовал современный междисциплинарный подход. Он провел более пятидесяти интервью с сотрудниками частных американских и британских компаний в Ираке и Афганистане. Эти компании выполняли функцию, которая раньше возлагалась на военных. Они занимались транспортировкой грузов, обеспечением, охраной и даже боевой деятельностью.

Сперва он надеялся раскопать сенсацию – новые Абу-Грэйб или Май Лай – и стать знаменитым ученым, разоблачившим преступления. Его происхождение было бы ему только на руку. Но Махмуду не удалось ничего раскопать. Но тем не менее его статьями заинтересовался «Европейский журнал по международному праву» и шведская газета «Дагенс Нюхетер». За публикациями последовало интервью с «Си-эн-эн» в Кабуле. После этого его внезапно начали приглашать на международные конференции и симпозиумы. Во рту у Махмуда появился сладкий вкус скорого успеха. А потом пришло это странное послание.

Со вздохом Махмуд достал толстую стопку бумаги из стола. Последняя глава его докторской. Первая страница была вся испещрена комментариями, сделанными красными чернилами. Его руководителем был офицер в запасе, который всячески пытался вставить в работу свои собственные мысли. С тяжелым сердцем Махмуд отложил стопку в сторону. Сначала почта.

Старый компьютер заворчал, когда Махмуд попытался открыть электронный ящик. Наверно, ему не нравилось работать по воскресеньям. Компьютерное обеспечение в университете знавало лучшие времена. Но это тоже говорило о статусе факультета. Студенты поступали сюда не ради современных удобств, а ради пятисотлетних традиций.

Махмуд посмотрел в окно. Кабинет у него был крошечный, но из окна открывался великолепный вид – один из лучших в Упсале. Вид на реку Фурисон и дом, который Ингмар Бергман снимал в фильме «Фанни и Александр». Как он называется? Академикварнен? Там, между собором и замком, в призрачном свете фонарей, во всем великолепии своей торжественности и буржуазности. Махмуд редко думал об этом, но вид здесь резко отличался от видов в местах, где он вырос. Перед глазами встала разбитая детская площадка в бетонных джунглях пригорода. Махмуд прогнал видение и вернулся к почте. Одно новое письмо, без темы. Ничего удивительного. Он проверял почту всего четверть часа назад в библиотеке. Махмуд уже собирался удалить его, приняв за спам, но его внимание привлек адрес – [email protected][1]. Пульс у Махмуда участился. Это было уже второе послание с этого адреса. Первое пришло сразу, как он вернулся из своей последней поездки в Афганистан, и именно оно и стало причиной паранойи, обычно Махмуду не свойственной.

Письмо было на шведском. И возникало ощущение, что отправили его из Афганистана.

Шаммош,

я видел твое интервью на «Си-эн-эн» пару дней назад. Похоже, ты настроен серьезно. Мы можем встретиться в Кабуле в ближайшие дни? У меня есть информация, которая может представлять для тебя интерес. Но будь осторожен. За тобой следят.

Мужество, сила, выносливость.

Тон письма был фамильярным. И последние слова Махмуду были знакомы. Видимо, отправитель хорошо его знал. За тобой следят. Махмуд отмахнулся от письма. Посмеялся. Решил, что друзья решили так над ним подшутить. Скоро придет новое письмо в стиле «Повёлся!».

Его новые друзья часто подтрунивали над его прошлым. Но никто так и не признался в розыгрыше. И Махмуд встревожился. Он начал чаще оглядываться. Просто на всякий случай. Осторожность никогда не помешает.

И в первый же вечер он увидел нечто подозрительное. Обычный «Вольво V70» серого цвета под неработающим фонарем перед его домом в Лутхагене. И парой дней позже та же машина стояла перед спортзалом, где Махмуд играл в баскетбол. Он запомнил номер. И вскоре машина стала попадаться ему повсюду. Совпадение? Вряд ли. Махмуд поежился. Он повернулся к компьютеру и открыл новое сообщение. Может, теперь шутник раскроет себя?

Снова письмо на шведском.

Шаммош,

я свяжусь с тобой в Брюсселе. Нам надо поговорить.

Мужество, сила, выносливость.

Махмуд занервничал. Hо откуда этому человеку известно, что он собирается в Брюссель? Только научный руководитель Шаммоша знал, что он принял приглашение выступить на конференции, которую устраивает Международная кризисная группа в четверг.

По коже у него побежали мурашки. Под ложечкой сосало. Может, это все-таки шутка? А серый «Вольво» – плод воображения? Но все равно у него было ощущение, что за ним следят. Почему?

Может, стоит подождать и посмотреть, свяжется с ним кто-то в Брюсселе или нет. Но, прежде чем пойти домой, нужно написать письмо, которое давно пора было написать, и наладить испорченные отношения.

Клара Вальден появилась в его жизни внезапно. Однажды она просто оказалась там, обнимающая его шею руками и с головой на его плече. У Махмуда был тяжелый период в жизни. Он ощущал пустоту и отчаяние, не мог спать и был бесконечно одинок. И однажды она постучалась в дверь его холодной пустой комнатки с минимумом мебели.

– Я видела тебя на лекциях, – сказала она. – Ты единственный, кто выглядит более одиноким, чем я себя чувствую. И я пошла за тобой. Безумие, да?

Она вошла в его квартиру и его жизнь и положила свое одиночество рядом с его. И Махмуд позволил ей. Позволил своему одиночеству лежать рядом с ее, пока они не стали одним целым. Это было освобождение. Им не нужно было разговаривать. Им достаточно было лежать на его спартанском матрасе на полу или на узкой жесткой кровати Клары в Ракарбергет под скрипучие звуки соула с граммофонных пластинок, купленных на барахолке.

Махмуд вспоминал те времена почти каждый день. Вспоминал, как они старались не дышать, чтобы не порвать ту тонкую оболочку, которая их окружала, вспоминал, как их сердца бились в унисон с ритмом песни Принца Филиппа Майклса «Я так счастлив».

Но с самого начала он знал, что ничего у них не получится. Потому что внутри него было что-то, что противилось их союзу. Он держал это в тайне от Клары, в самом дальнем уголке своего сердца. И когда Клару приняли в Лондонскую школу экономики, они поклялись, что они будут встречаться на расстоянии, потому что расстояние не имеет никакого значения для столь сильных чувств, как у них. Но глубоко внутри Махмуд знал, что это конец.

Внутри него горел огонь, который он столько времени пытался погасить. Он никогда не забудет глаз Клары, когда они прощались в Арланде, и он шептал заученные наизусть слова. Что им нужно взять паузу. Что они не должны мешать карьере друг друга. Что это не конец, а новая возможность. И прочие глупости. Клара ничего не сказала. Ни слова. Но она смотрела на него не отрываясь. И когда он закончил, точнее, когда язык перестал его слушаться, в ее глазах не было ни следа от нежности и любви. Она смотрела на него с отвращением. У Махмуда на глазах выступили слезы. Клара подняла сумки и пошла к стойке регистрации. Она не обернулась. Это было три года назад. С тех пор они ни разу не разговаривали.

Махмуд наклонился над клавиатурой. Открыл новое письмо. Он только и думал, что о встрече с Кларой с тех пор, как получил приглашение в Брюссель. Но не мог набраться смелости и написать ей.