Приключения девчонки из приюта - Полина Груздева

— А кто она такая?

— Верка? Подсобница из столовой. Ничего в ней особенного нет, баба как баба, но, наверное, давать хорошо умеет — мужики к ней как мухи на мед.

— А Николай?

— А что Николай? Зачастил он к ней через месяц после приезда. А теперь днюет и ночует в ее землянке. Весь поселок об этом треплет языками.

«И ты тоже», — неприязненно подумала Екатерина и больше ни о чем расспрашивать не стала: все и так было ясно. Так вот почему не получала она от мужа ни вестей, ни денег: на полюбовницу тратил время и заработанное, на свои удовольствия. А ты, жена, на что хочешь живи с четырьмя детьми. Что-то муторное и горькое заворошилось у женщины внутри. Что ей делать теперь, она не знала.

Уже около трех часов мерил вертолет пространство над безбрежным океаном пустыни. Казалось, он летит в никуда. Но вот впереди по курсу показался островок промышленной цивилизации: буровая вышка и тростниковые крыши поселка разведчиков земных богатств. Знакомый шум с небес привлек внимание буровиков, и Людка увидела, как к вертолету — крошечные, не больше муравьев — стали сбегаться люди, и, обгоняя их, катил к подлетавшей винтокрылой машине грузовик.

Пузатый рокотун благополучно сел на землю, окружив себя облаком пыли. Одна за другой женщины покинули его утробу.

— С прибытием, — улыбнулась Никитиным попутчица. — Идите в столовую, вон туда. Там обо всем узнаете.

— Рая, привет! Чего ты нам вкусненького привезла? А почта есть? Водочки не забыла? — оживленно встретили коменданта мужчины.

— Будет вам и белка, будет и свисток, — отшутилась Раиса.

Екатерина, расправив помятое платье, пошла в указанном Раисой направлении. Людка слегка приотстала и в этот момент услышала негромкий разговор. Тихий голос поинтересовался:

— Рая, а это кто?

— Никитина жена с дочерью.

— Николая?

— А то кого ж? У нас что, еще Никитин есть?

— Ой! Что теперь будет?

— Поживем, увидим.

Людка догнала мать и пошла с ней рядом. Услышанный разговор ей ни о чем не говорил, и она стала смотреть по сторонам. Низкие, полузасыпанные землей жилища, крытые тростниковыми матами. Над ними кирпичные, с закопченными верхушками печные трубы. Электрические столбы и провода. Чуть в стороне от землянок металлическая вышка — сама буровая. И до самого горизонта пустошь. Такая картина вызывала уныние, и девочке показалось странным поведение людей: они оживленно перекидывались словами, посмеивались, шутили и в это же время разгружали вертолет.

Идти пришлось недалеко: все рядом. Мать и дочь Никитины вошли в столовую.

— Здравствуйте! — поздоровались они с двумя женщинами, кухонными работницами.

— Здравствуйте, коль не шутите! — несколько игриво ответила та, что поварешкой помешивала что-то в большой алюминиевой кастрюле.

— Не подскажете, как найти нам Никитина? — взглянула Екатерина на женщину с поварешкой.

— Да на работе он. Подождите здесь. Скоро с мужиками на обед придет. А может, вас покормить чем-нибудь?

— Я не хочу, — отказалась Екатерина и обратилась к дочери: — Люда, есть хочешь?

Людка стеснительно кивнула головой. Ей предложили стакан сметаны и кусок хлеба. Екатерина присела рядом с ней, немного помолчала, а потом с вызовом спросила: «И кто из вас будет Степанова Вера?»

Повариха у кастрюли, дородная краснощекая женщина, перевела взгляд на подсобницу, которая, сидя на маленькой скамеечке, чистила картошку. Это была Вера. Она не сдвинулась с места, не произнесла ни звука. Она уже догадалась, кто такая приезжая, но не подала вида, что слышала вопрос, и только ниже склонилась над ведром с очистками.

Взглянув на соперницу, Екатерина захлебнулась от ревности и злости. Она готова была в ту же секунду вскочить с места и вцепиться в патлы бесстыжей шлюхи, похожей на сушеную воблу. Но с Веркой они были не одни. За ними пристально наблюдала повариха, и молча, не поднимая глаз от стола, жевала хлеб дочь.

— Посмотри, доченька, вот сидит полюбовница нашего отца, — наконец презрительно выдавила из себя Екатерина. — Мы ждали от него писем и денег, а он тут развлекался с этой проституткой.

Людка взглянула на Веру. Она ожидала, что после таких оскорбительных слов та что-то скажет в свое оправдание, но женщина даже не подняла головы и не произнесла ни звука.

— Ну и как мой муж в постели? — продолжала колоть Екатерина, забыв о присутствии дочери. — Правда, хорош?

Вся фигура Степановой говорила о том, что она не станет защищаться и готова терпеть любые ругательства со стороны законной супруги Николая.

— Может, мне его тебе оставить? Заодно четверых спиногрызов подкинуть? Авось, справишься, баба, как я понимаю, выносливая. Не только на постель хватит, — давала выход поднявшейся в душе буре негодования Екатерина.

По всему выходило, что Людка должна была встать на сторону матери, пожалеть ее и себя и возмутиться: ведь у них бессовестно отняли то, что принадлежит только им. Но перед ней сидела не наглая, самодовольная воровка, присвоившая чужое, а пристыженная и униженная нищенка, попавшаяся с поличным. И девочке стало нестерпимо жалко Веру. Может, у этой женщины, покорно переносившей оскорбления матери, такая же любовь к ее отцу, как у нее к Женьке Воронину? Мать была далеко, и Вера воспользовалась случаем, заняла ее место. Любовь — тот же голод: не утолишь — можешь и умереть.

Атмосфера продолжала накаляться, и, вероятно, Екатерина дала бы волю рукам, но у двери послышались мужские голоса.

— Бабоньки, кормить будете? — ввалился в столовую рослый здоровяк в спецовке.

— Юра! Зачем тебе кушать? Ты и так богатырского телосложения. Лучше маленького в штанах покорми, может, вырастет, — зареготал вошедший следом за товарищем худощавый парень.

− Каримов, ты придурок? На свой посмотри. Хочешь кулака попробовать? — рассердился Юрий.

— Придержи язык, Мустафа! — одернула балагура повариха у плиты. — Здесь ребенок.

— О, у нас гости? — переключил внимание парень на мать с дочерью. — И кто же такие?

— Я − жена Николая Никитина, а это его дочь, — еще вся на взводе, не очень дружелюбно ответила Екатерина.

— Здравствуйте! — с показным уважением, но доброжелательно поздоровался с ней буровик. — А хозяин ваш сейчас будет.

Екатерина не стала ждать, когда появится Николай. Она шепнула дочери, чтобы та посидела в столовой, и вышла на улицу. К пищеблоку подходили рабочие, и среди них она увидела мужа. Николай не изменился. Он шел как обычно, слегка поводя из стороны в сторону плечами. Спецовка не скрывала его знакомую поджарую фигуру, из-под кепки выглядывали те же, что и прежде, кудрявые русые волосы.

При виде мужа Екатерина почувствовала, как вместо горечи и обиды сердце наполняется желанием