Эксперимент - Александр Титов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она так стеснялась, что никак не могла приступить к упражнениям. При поднятии коленей к груди и наклонах до пола самые интимные части тела откроются на всеобщее обозрение. Одна только эта мысль вгоняла в краску. Впрочем, за разминкой остальной команды Ольга наблюдала без всякого стеснения и не отводила взгляд, когда это замечали.
— Мы все ждём того же. А он просто зануда, — небрежно отмахнулся Антон, словно говорил непреложную истину.
— Великий зануда, — нахмурилась Ольга.
— Проживи любой двести шестьдесят лет, тоже стал бы великим.
— А кто мешает? Теперь это не так уж и сложно. Вот только не каждый способен потратить сто лет на один проект и перевернуть устоявшуюся культуру.
— Да, тут я согласен. Это больше похоже на безумие, — Антон встал в полный рост, посмотрел по сторонам. А потом окинул взглядом и саму Ольгу. Хрупкую, совсем молодую. С едва заметным пушком на груди и руках. Сколько ей? Двадцать? Может, двадцать пять. Не больше. — Оля, если не возражаешь, давай на ты. Что ты забыла в этой экспедиции?
— Понимаете, Антон… Понимаешь, я росла на трудах Кощея Вячеславовича. Его монографию о реалистичности сказочных миров прочитала ещё в первом классе. И диплом писала на основе его трудов по метафантастике эпохи неопостреализма двадцать шестого века. Разве я могла не подать заявку?
— О, Великая Наука! Что может быть глупее двадцатишестилетней экспедиции в таком юном возрасте? Ладно, я понимаю, лет в семьдесят. Когда и дети повзрослели, и взгляды устоялись. Дома уже всё надоело, муж больше посматривает на сторону, чем на тебя. Но в двадцать лет сама природа требует продолжать род. Нянчиться с малышами, болтать с другими мамочками о всякой всячине. Неужели ты от всего этого отказалась ради какого-то там эксперимента?
— Какое тебе до этого дело? — возмутилась Ольга. — Моей маме было за девяносто, когда появилась я. И ничего. Теперь нянчится с моим братом. Возраст — это рудимент средневековья. Вам самому-то сколько лет?
— Девяносто три. Это важно?
Ольга хмыкнула и решительно вышла из отсека. Только у портала слегка замедлилась, качнулась, но тут же продолжила путь.
— Ну вот. И она обиделась, — задумчиво произнёс Антон, провожая её взглядом.
— Просто ты лезешь с глупыми вопросами, — ответила Алевтина.
— Да почему с глупыми? Вот ты мне скажи, Аль. Разве я не прав?
— Не прав.
— Да ну вас всех. В чём?
— Наука важнее всего. Каждый новый шаг, каждая проломанная стена приближает нас к истинной цели. Если бы все смотрели только себе под нос, мы бы никогда не выбрались из пещер. Ну хорошо. Из капитализма. А детей и без нас кто-нибудь родит. Сейчас это не первоочередная задача.
— Причём здесь дети? Я вообще не про них. Она ж зелёная совсем. У нас такая погибла на Козероге, когда в бурю попали. Она, видите ли, пристегнуться забыла. Ну и… Я до сих пор помню, как мы пытались понять, где правая нога, а где левая.
— Такое случается и с более опытными. На себя посмотри. Весь в шрамах, как доска для шинкования.
— Именно поэтому я и знаю, кого брать надо, а кого лучше дома оставить. Пусть себе новые сорта растений выводят. Вон на Плутоне до сих пор редиски нет. Разве это дело? До сих пор проекцию жуют.
— Нашёл с чем сравнить.
— Да, нашёл. Если с ней что-то случится, я даже не попытаюсь притащить её останки к докстанции.
— Попытаешься, никуда не денешься, — с хитрой усмешкой сказала Алевтина.
— С чего бы это?
— Я тебя слишком хорошо знаю.
— Глупость. Ничего ты не знаешь. Я люблю свою шкуру, мне в ней хорошо и уютно. А если у кого-то задница в скипидаре, это не мои проблемы.
— Ладно, хватит о грустном. Оля — программист. В разведку не пойдёт. Будет себе дроны контролировать в полной безопасности.
— Может, ты и права. Слушай, а ведь мы последние тут остались, — отметил Антон, озираясь по сторонам.
Кроме голограммы, которая уже изображала прыжки через скакалку, в зале никого не было. Антон почесал затылок, сделал пару махов руками, косо поглядывая на Алевтину. Та следила за ним, скрестив руки на груди, а затем закатила глаза и произнесла:
— Ну, говори уже.
— Я тут вспомнил хорошее упражнение для восстановления кровоснабжения.
— Давай, только по-быстрому, а то Кощей ядом изойдёт.
— По-быстрому не обещаю, но громко будет точно.
Алевтина улыбнулась и сделала мягкий, изящный шаг вперёд.
Глава 2
Отсутствие уюта в кают-компании лучше слов отражало ледяную душу Кощея. Исследователь чудесных миров оставил всё тепло и человечность на шершавых страницах книг, а для людей сохранил лишь пустоту. Пропитал ею обстановку просторного зала. Ещё на Ганимеде купил мебель из адаптированного пластика, будто вырубленную во льду. Повесил на стенах репродукции картин в стиле трешавангардизма позапрошлого века, которые пародировали худшие произведения эпохи модерна. И всё это создало колкую, холодную обстановку. Даже просто находиться здесь было неприятно.
— Вы опоздали. Это не допустимо, — отчитал Кощей вошедших Антона и Алевтину.
Вокруг него уже собралась вся команда, но кроме начальника никто ещё не успел даже задуматься о чьём-то опоздании. Анабиоз никогда не отпускает так быстро. Пройдёт неделя-другая прежде чем уму вернётся привычная острота и цепкость.
— Всего минута.
— Неважно. Я требую точности. Итак. Альфа-Эпсилон Б-2. Мы прибудем через восемь дней. Петров. Доложите обстановку. Вы проверили сводки наблюдательных станций?
— Так точно, — ответил ему темнокожий оператор. — На планете всё ещё не обнаружено признаков многоклеточной жизни. Однако развитие одноклеточных достигнет пика в течение ближайших тридцати тысяч лет. После обрушения на планету тридцати ледяных астероидов мы увеличили объём воды на двадцать один процент. Теперь соотношение суши и океана приблизилось к земным показателям. Рельеф с преобладанием равнин. Климат нестабильный. Смена времён года хорошо выраженная. Средние температуры приближены к земным.
— Хорошо. Митина. Что по состоянию здоровья команды?
Вперёд вышла женщина с короткострижеными чёрными волосами и бледным лицом северянки. Её тонкие губы всегда выражали какое-то презрение, но к чему именно, никогда не было понятно.
Она держала в руках планшет и быстро водила по нему пальцами, отыскивая нужную информацию.
— Показатели большинства членов экипажа в норме. У двоих наблюдается нарушения нервной системы, заторможенность. Я велела добавить им в рацион крепкий кофе и шоколад. Ничего критического. Также у двоих выявлено аномально учащенное сердцебиение после пробуждения, а также всплеск гормонов. Выписала успокоительные.
— Что ж, товарищи. Самое сложное только
