Королевы не плачут - Олег Авраменко

Чтобы досадить объекту своей безответной страсти, Филипп, с позволения Анны, принялся ухаживать за Дианой Орсини - той самой, что накануне прислала ему в подарок оторванный от своего платья рукав. Как оказалось впоследствии, эта черноволосая и черноглазая девчушка пятнадцати лет, представительница младшей ветви одного из самых могущественных в Италии родов и любимица римской принцессы, не разделяла всецело вкусов своей подружки и госпожи. Диану больше привлекали ребята, нежели девчонки, а Филипп, тот и вовсе очаровал ее, и уже к вечеру она была готова отдать ему не только рукав, но и всю свою одежду с невинностью в придачу. Филиппа не пришлось уговаривать принять этот дар - по его твердому убеждению, все сочли бы его глупцом и невежой, откажись он ответить взаимностью на любовь такой милой и очаровательной девушки.

Что же касается Бланки, то она, видимо, на зло Филиппу, взяла себе в кавалеры наследного принца Арагона Педро - весьма инфантильного молодого человека с безвольными чертами лица и таким же безвольным характером. Кстати сказать, некогда они были помолвлены, но потом их отцы разошлись во взглядах на дальнейший ход Реконкисты, поссорились и даже малость повоевали между собой за Южную Валенсию, которая в конечном итоге досталась Кастилии. А с тех пор как Бланку, так и Педро, преследовали неудачи в личной жизни, особенно последнего - к тому времени двадцатичетырехлетний наследник арагонского престола успел дважды жениться и дважды овдоветь и от обоих браков не заимел ни одного ребенка.

По мнению Филиппа, Педро был бы идеальной партией для честолюбивой и тщеславной наваррской принцессы; брак с ним позволял ей стать в будущем единоличной правительницей сразу двух королевств - Наварры и Арагона. Однако Маргарита резко отрицательно относилась к своему арагонскому кузену; по ее собственному признанию, его вялость, слабохарактерность и инфантильность вызывали у нее отвращение, за глаза она называла его бесхребетным слизняком, и, как подозревал Филипп, ей становилось тошно при одной лишь мысли о том, чтобы лечь с ним в постель, хотя внешне принц Педро казался довольно привлекательным молодым человеком. Вне спальни Маргарита привыкла властвовать над мужчинами, и тем не менее она терпеть не могла глупых и безвольных парней. Ее привлекали молодые люди иного склада - такие, например, как Тибальд де Труа, граф Шампанский, ставший после самоустранения Филиппа главным претендентом на руку наваррской принцессы.

В определенном смысле Тибальд был совершенством: умный, волевой, инициативный и целеустремленный, он, вместе с тем, отличался крайней непрактичностью, безудержной мечтательностью, даже был чуточку не от мира сего. Самым главным увлечением в его жизни была поэзия, затем он любил женщин, веселые пирушки, охоту, турниры и прочие мирские развлечения - а в государственных и хозяйственных делах он был полный профан и ни от кого не скрывал этого. Тибальд откровенно сокрушался по поводу того, что богатство и высокое положение непременно сопряжены с властью. Его неспособность вести дела была просто потрясающа. Он развращал своих управляющих одного за другим: даже кристально честный человек, поступив к нему на службу, не мог долго устоять перед искушением быстро обогатиться и в конце концов начинал воровать. В то время Шампань была самой дурно управляемой провинцией во всем Французском королевстве, которое тоже управлялось не ахти как хорошо, и Тибальд, помимо того, что был без памяти влюблен в Маргариту, надеялся, что она, выйдя за него замуж, возьмется навести порядок в графстве, да и вообще взвалит на себя все заботы по его управлению.

Маргарита, однако, не спешила обнадеживать Тибальда. Разойдясь с Филиппом и не помирившись с Рикардом, она полдня просидела в почетной ложе в гордом одиночестве, почти ни с кем не общаясь, была мрачнее тучи и притворялась, будто внимательно следит за ходом турнира. Только к вечеру Маргарита немного ожила, но, к большому огорчению Тибальда и к немалому смущению своего отца и императора, принялась отчаянно заигрывать с Анной, благо римская принцесса также не оставалась равнодушной к своей наваррской кузине. Этот мимолетный и довольно нетрадиционный роман, несомненно, омрачил бы празднества, не будь внимание подавляющего большинства гостей целиком приковано к происходящим на арене событиям.

А турнир, надо признать, удался на славу. Безусловно, он был одним из лучших ратных игрищ за всю историю подобных состязаний - и по уровню организации, и по составу участников, и по накалу страстей - как на самой арене, так и вокруг нее. Бесспорным героем турнира стал Эрнан де Шатофьер, доказавший себе и другим, что он не только талантливый военачальник, но и непревзойденный боец. В групповом сражении возглавляемый им отряд одержал уверенную победу, а сам Шатофьер в очном поединке одолел Гуго фон Клепенштейна и был единодушно признан лучшим рыцарем второго дня. Вдохновленный своим успехом, Эрнан выиграл все призы и в последующих соревнованиях, не оставив ни единого шанса даже великолепному Грозе Сарацинов. Все женщины на турнире просто сходили по нему с ума, но он по-прежнему продолжал свято блюсти обет целомудрия, и один только Бог, возможно, догадывался (да и то не наверняка) чего ему стоило в последнее время строить из себя святошу...

Шатофьера пытались соблазнить не только прекрасные дамы, но и некоторые могущественные князья, которые были не прочь привлечь к себе на службу такого великолепного воина и полководца. К примеру, Юрий Киевский предложил ему должность главного азовского воеводы и княжество на половецких землях - правда, еще полудикое, но по размерам не уступающее Наварре. Однако Эрнан отклонил такое в высшей степени заманчивое предложение, аргументируя свой отказ тем, что он ревностный католик и ни за какие блага на свете не отречется от своей веры. Князь Юрий сразу понял, что действительная причина упрямства Эрнана не в его католической вере, а в непоколебимой верности своему другу и государю, поэтому больше не настаивал, чтобы не портить отношений с Филиппом, с которым за время турнира успел подружиться.

Молодой русский принц был во многом похож на Филиппа. Они были одного возраста, оба невысокие ростом, близкие по нраву, интересам и складу ума. Они смотрели на жизнь, если можно так выразиться, с одной колокольни, почти ко всему подходили с одинаковыми мерками, в девяти из десяти случаев у них совпадала шкала ценностей, а имевшие место расхождения были не принципиальными. Помимо всего прочего, их роднили также превратности происхождения: младший сын герцога Аквитанского впоследствии возложил на свое чело корону объединенной Галлии, а младшему сыну русского короля суждено было на склоне лет стать правителем огромной империи от Карпат до Урала и от Балтики до Каспия. Одним словом, оба принца быстро нашли общий язык и по окончании турнира расстались добрыми друзьями, искренне сожалея о том, что их страны находятся в противоположных концах континента, и надеясь свидеться вновь на рождественских торжествах в Риме по случаю освобождения Европы от мавров.