Такова шпионская жизнь - Александр Эльберт

«Наши» — боевое звено «Моссада», созданное для прикрытия мулатки, но первоначально не знающее этого. «Ваши» — аналогичное подразделение дружественной «Моссаду» команды, созданное для прикрытия «наших». Дорогостоящий актер — самовлюбленный дилетант, которого «наши» и «ваши» водят вокруг пальца, обеспечивая мулатке свободу маневрирования; но актер действительно очень хороший. Волк-одиночка знает всё, кроме того, что ему не положено знать. Иначе нельзя: его роль очень важна, но конечная цель превыше всего. Фотограф настолько талантлив, что ему и не надо ничего знать. А черная блондинка, спросите вы? Она знает совсем немного, но зато будет знать самое главное: конечную цель, сроки и место проведения операции — всё это ей сообщат, когда придет время действовать. Причем сама она активно работает только в самом начале — подготовка будущей операции, о которой пока ничего не известно, и в самом конце — молниеносная и желательно успешная операция. Всё остальное время она любовница дорогостоящего актера и её главная и единственная цель в это «нерабочее» время — жить в свое удовольствие, но быть готовой к действию в любой момент.

Напоминаю, что мой «Моссад» — никакого отношения к реальному Моссаду не имеет! Может быть, «Масъад»? Надо подумать.

2

Недели две мне ничего не снилось, или я не запоминал. Были «передачи» на другую, не интересующую меня тему, и я начал уже забывать эту детективную, простите — шпионскую историю. Но в одну прекрасную, тихую и очень паркую майскую ночь я вдруг оказался в небольшой европейской стране, где снимали высокобюджетный клубничный фильм о трудностях светской жизни на постсоветском пространстве. Шел затяжной дождь и съемки на целую неделю отменили. Дорогостоящий актер, которого в разное время, в разных странах и в разном обществе звали то Пьер, то дон Педро, то Пинхас — хотя мама, которая была еще жива, звала его Педрунчик, как в далеком детстве — маялся в нерешительности. Поправить здоровье в недалеких Карловых Варах? Проведать в Мадриде старенькую маму, которую он не видел два года? Хотя самое приятное и привычное — слетать вдвоем с красавицей мулаткой куда-нибудь… Педрунчик задумался и тряхнул головой: надо ей позвонить… Где она сейчас?

На этом сон прервался. Хорошо зная отвратительную способность любого, даже самого яркого сна моментально улетучиваться, я встал, бормоча себе под нос: «Ну, Педрунчик. Что ж тут такого. Не хуже, чем Пинхас в рязанской деревне… И где эта красавица может быть?… И что мой старичок делать будет, если не найдет её?…» — записал на клочке бумаги увиденное и услышанное, вернулся в постель и получил за прилежание подарок: мне показали продолжение. Вернее не продолжение, а то, что уже было неделю назад.

Появились «наши». Их трое. Лидирует моложавая тридцатилетняя Лола Шук, приветливая, но неулыбчивая. Все среднее — и рост, и фигура, а цвет волос и глаз — какой надо, такой и будет. Одежда — по внешним обстоятельствам, но всегда в соответствии с профессиональными шпионскими требованиями. При ней два помощника, каждый из которых уже бывал и ещё будет лидером. Один — постоянно улыбающийся, но не приветливый, сероволосый некрашенный тумбоподобный интеллигент лет сорока. Другой — высокий, очень худой, жгучий брюнет с голубыми глазами; совсем мальчик, на вид лет… Да нет, не мальчик… Ну да, мальчик… Очень интересно: молчит — мальчик, говорит — 30 лет, не меньше, улыбнулся, наклонился к Лоле — опять мальчик… Старшего зовут Дани, младшего — Дуду. Все имена не настоящие, но надо же их как-то различать. Вылетая, «наши» понятия не имели, куда и зачем они летят, и только сейчас, прибыв на место работы, узнали, что их задача — интеллигентными методами без насилия и так, чтобы она об этом даже не догадывалась, обеспечить Мерилин — так зовут мулатку — свободу передвижения, независимость от внешних обстоятельств, в том числе от обязанностей любовницы дона Педро. Начальству, сидящему в далеком Центре, давно известно, что актер искренне считает себя великим шпионом, получает «трудные» задания, мучается над их выполнением, встречается с «связными» и «руководством». Он работает один, только один, всегда успешно и всегда абсолютно безопасно прежде всего для него самого. Потому что он очень хороший актер, «национальное достояние», а его странное хобби пока никому не мешает. В конце концов, шпионаж — прекрасный поставщик адреналина, в котором так нуждается уже не молодая знаменитость. А внушить актеру уверенность в том, что он руководит большой международной организацией, для разведки масштабов Моссада — плевое дело. Потому что «связные» и «руководители» — опытные профессионалы, которым ничего не стоит обвести вокруг пальца необученного любителя. Другое дело — черная блондинка, которая должна оставаться вне подозрений. Ей ещё работать и работать, и она нужна именно как любовница знаменитого актера. Это обеспечивает ей алиби и дает возможность вращаться в элитных кругах, среди политиков и бизнесменов, а не только среди простых людей искусства. Причем Мерилин прекрасно знает, что, зачем и для кого она делает, но ничего не знает о «шпионской» жизни актера, искренне его любит и не хочет потерять. Чудесная пара: шпион и шпионка, любящие друг друга, но ничего друг о друге не знающие. В интимной обстановке Мерилин зовет его Пико, а он её — Мирка.

Ну вот! Я проснулся и не увидел продолжения. А мне страсть как захотелось узнать, почему это Мерилин не знает, не должна ничего знать о «наших»? Зачем дополнительные сложности в и без того непростой работе разведчиков? Ничего не поделаешь, придется ждать следующего сеанса или придумывать самому.

Не может быть; не может быть никогда! Но все равно иногда случается. Именно в этом объяснение! Провала не может быть, не должно быть! И никаких «всё равно». Именно для этого Мерилин изолируется от «наших» и «ваших» — о них речь впереди, от дорогостоящего актера — разумеется, не в любовно-бытовом, а шпионском понимании: меньше знаешь — лучше спишь. И все её контакты обеспечивает фотограф, который хотя в самой операции пока не участвует и пока ничего о ней не знает и не должен знать, при малейшей необходимости связывает узлы и восстанавливает разорванные связи. Он — единственный, кто не просто знает, но хорошо знает и лично знаком почти со всеми участниками операции. Это вовсе не означает, что сами участники тоже лично знают его. В порядке исключения — как знаменитого профессионала-фотографа, а не как тщательно законспирированного агента —? — я так и не придумал имени этой контрразведке и не прописал ее в какой-нибудь стране.