Чернильные стрелы - Андрей Березняк

Во всей нашей компании Коленька считался неформальным лидером. Так получилось как-то само собой, он чуть ли не сам назначил себе эту роль, но никто и не сопротивлялся. Мы не были близкими друзьями – так, несколько человек, связанных некоторыми общими интересами. Помогали по мелочам по мере сил и возможностей, иногда отмечали вместе какие-то праздники, но почти никогда не собирались с женами и детьми, у кого они были. То есть в круг друзей семьи никто из нас друг для друга не входил. Компания приятелей.

Фактически нас держал вместе футбол: вместе играли раз в неделю вечером, вместе иногда катались на «выезда». Романов обычно и подбивал нас всех, планируя маршруты, гостиницы и машины. Если очередной выезд, который Коленьке хотелось «пробить», был кому-то в тягость по временным финансовым причинам, тот, очень неплохо зарабатывавший торговлей стройматериалами,  нередко одалживал на неопределенный срок стоимость авиаперелета. Возвращали ему всякий раз, хотя он каждый же раз предупреждал, что ему не горит, отдать можно и потом – к пенсии.

Во все переделки мы попадали в основном тоже благодаря Романову. Именно из-за него нам пришлось побегать в Марселе от разъяренных арабов, которым Коленька – ночью, на задворках порта! – кричал бессмертную фразу Кисы Воробьянинова. Пять белых идиотов, да еще и после футбола, во время которого на трибунах было очень даже жарко, показались этим детям Магриба конвенциональной целью, и пришлось вспоминать школьные годы, а конкретно – кроссы на длинные дистанции на уроках физкультуры. А также прыжки в высоту, когда попался какой-то забор.

Из-за Романова же нам пришлось ночевать на пляже города Ниццы, потому как ему взъерепенилось вспомнить «романтику студенческих лет». У нас не получилось планировавшегося им автостопа, так что пришлось скидываться на такси от Риги, куда мы доехали в душном автобусе, до Берлина, откуда был ближайший рейс до Лазурного побережья, на который мы хоть как-то успевали, чтобы попасть на матч. Отель наш предводитель тоже не заказал, уверив, что на месте мы «как в юности» найдем себе чудесный гестхаус с маленьким номерами в мансарде, чудесным видом на Средиземное море и завтраком, приготовленным заботливой хозяйкой – француженкой бальзаковского возраста. Не знаю, в моей юности французские гестхаусы не водились, там все чаще попадались убитые номера в пансионате «Восток-6», становившиеся еще менее пригодными к  проживанию после наших там гуляний. Естественно, что и Ницца, и Монако, и Канны оказались просто оккупированными русскими и англичанами, приехавшими на футбол. И это помимо обычных отпускников, заполоняющих курорт в высокий сезон.

Дело, как я уже сказал, закончилось ночевкой на галечном пляже. Дежурных-дозорных мы по неопытности не выставляли, поэтому утром недосчитались четыре кошелька и два паспорта.

Многолетняя привычка Романова быть лидером въелась в его мозг намертво. Порой это раздражало, но все как-то сглаживалось его веселым нравом и способностью находить выход практически из любых ситуаций и главное – умением принимать решение. Сейчас же я видел, что Коля не видит всей серьезности проблемы. Он часто терял связь с реальностью, но одно дело – попасть по глупости на дополнительные расходы, и совсем другая ситуация сложилась у нас сейчас. Мы черт его знает где, без еды, воды и теплой одежды. Как вернуться домой – никто не знает. Как выбраться из леса – неизвестно. И это помимо того, что я ему уже наговорил в своем скепсисе. Романов принимал происходящее как обычно: приключение. Я же видел, что он совсем не понимает: ставки тут совершенно иные.

Окажись мы вдруг в центре Могадишо в самый разгар какой-нибудь перестрелки, Коленька в момент бы сообразил, что дело дрянь, и надо выкарабкиваться. И ведь вполне мог бы найти выход. А вот ощущение ночи у костра в турпоходе чувство опасности и адекватное восприятие реальности в нем не пробудило.

– Ты меч-то хоть раз в жизни видел? А? Кроме как на компьютере фехтовал?  А злому колдунству у бабы Глаши учился? Привороты-проклятия на семи черных кошках?

Но Романова так просто было не пронять.

– Олежка, все будет оки, не переживай. Сигарет еще пачка, деньги есть. Не пропадем.

Я устало откинулся на траву. Наши деньги тут, думаю, сгодятся только на растопку, пятнадцать сигарет еще пару суток могли радовать моего приятеля, но не меня, никогда не курившего. Еще до заката я настоял на полноценном аудите имеющихся у нас вещей. Зачем-то внес список в заметки в айфоне: у каждого из нас по футболке цвета «электрик» из микрофибры. Одинаковых, только у меня над номером «12» было напечатано «мурз», а у Коленьки – «романоff». На каждом джинсы, носки, трусы. У Романова плавки, у меня боксеры. У меня кроссовки, у него легкие мокасины – по лесу не разбегаться. Одна зажигалка и початая пачка сигарет. Два айфона, два айпада. У каждого небольшая сумка через плечо. По смене белья. Паспорта, кошельки. У меня в нем права, документы на машину, две кредитки и семь тысяч рублей ровно. Романов предсказуемо оказался богаче: кредиток было шесть, а денег почти тридцать тысяч. Ключи от дома у меня. Зубные щетки и два тюбика пасты. Две пачки «дирола» и упаковка презервативов у Коли.

Все.

Между тем желудок все более ощутимо подсасывало, и я уныло жевал тот самый «дирол», пытаясь обмануть чувство голода. Романов же, казалось, и не замечал его, он вскочил и начал ходить вокруг костра, строя планы покорения незнакомого мира.

– Слушай, Мурз, а ты сразу понял, что мы в другом мире?

Я угрюмо кивнул, но поняв, что в темноте приятель моих жестов не видит, сказал «угу».

– По луне? Это ты молодец, наблюдательный. Это нам пригодится. Ты вообще у нас рассудительный. Так что будешь меня притормаживать, если что, – милостиво соизволил Романов.

– Я уже пытаюсь, – буркнул я. – У тебя вот планы обширные, а меня завтра жена дома ждет. И работа.

При упоминании о супруге Коленька остановился и притих. Об этой стороне нашего приключения он как-то не подумал. Все же на то, чтобы вернуться, мой товарищ по попадалову явно рассчитывал, а вот что будет делать его Катерина – роскошная брюнетка двадцати пяти лет – в отсутствие мужа… Экстраполируя собственное поведение и верность на свою вторую половинку, ничего хорошего Романов не ожидал. Да и с бизнесом тоже вопрос: не каждая купи-продай контора выдержит, когда ее хозяин, он же генеральный директор, вдруг возьмет и исчезнет.

– Нормально все будет, – уже не так уверено сказал Николай, но было видно, что он занервничал.

Я подумал о своей Насте, которая сейчас, наверное, уже с ума сходит. Детей у нас пока не было, но жили мы, как говорится, в любви и согласии. Никакие перспективы по завоеванию почета и славы в чужом мире не стоили ее слез и нервов.

– Давай спать, – устало предложил я.

Романов ничего не ответил, но сел напротив и уставился на догорающие ветви. Я потянулся за новой порцией дров, но не достал, поэтому пришлось приподняться. Неуклюже, чуть ли не на четвереньках, перекатился к месту, куда еще при свете солнца свалил наломанный валежник. И тут ситуация в нашем импровизированном лагере круто переменилась.

Хотя я никогда не служил в армии, ограничившись сборами на военной кафедре университета, не сидел в засадах, прислушиваясь к шорохам в темноте, но услышать в ночном девственном лесу топот копыт целого десятка лошадей, несущих всадников, вроде как должен был. Удивительно, но появление всей этой своры оказалось для меня неприятной неожиданностью. Для Романова тоже.

Они возникли из темноты из-за Колиной спины, и враз стало шумно. Чья-то лошадь – самая натуральная, не гигантская ящерица, не ездовой тигр – всхрапнула, люди загомонили на незнакомом языке. Коленька обернулся и начал вставать.

Не было никакого свиста рассекаемого воздуха.

Просто глухой удар.

И голова Романова медленно, как на рапидной съемке, свалилась с шеи и упала в костер.

В ночь взметнулись искры.

Кто-то повелительно крикнул, и один из всадников что-то бросил в огонь. Пламя вмиг раздулось, осветив все вокруг. Я увидел тело своего приятеля и ровный срез чуть выше плеч, из которого текла кровь. Много крови. Мне казалось, что его руки еще дергаются. «Часы, – подумалось вдруг, – я не учел свои и  Коленькины часы, когда писал, что у нас есть».

У него были какие-то дорогущие швейцарские ходики в золотом корпусе, у меня «банальный» «тиссо».

Яркий свет выхватил и лица убийц. Обычные люди, чешуи или вертикальных зрачков не видно. С мечами. Вот тебе и мир, мать его, меча. И, может быть, и магии. Сбылась мечта Романова, только ему уже параллельно до всех параллельных миров.

Раздувшийся костер полыхал, освещая пространство вокруг метров на тридцать. И одного незадачливого попаданца, замершего у кучи хвороста. То, что я отполз за дровами, спасло меня от моментальной смерти – эти уроды просто не видели, что нас двое. Теперь же я был как на ладони.