Я спасу тебя от бури - Чарльз Мартин

– Папа?

– Да.

– Сколько ей еще осталось?

Я положил руку ему на плечо, и он отвел взгляд.

– Ты сам должен знать, – тихо ответил я.

Он подошел к календарю, висевшему на холодильнике. Каждое утро он ставил очередной крестик, а потом говорил, сколько дней еще осталось.

– Тридцать пять. – Он посмотрел на меня. – Она вернется домой, когда все закончится?

Я привлек его к себе, обхватив за плечо.

– Не знаю, сын.

Солнце закатилось, оранжевое перетекло в алое.

Я обнял его. Я никогда не лгал своему сыну.

– Не знаю, – он еще глубже вонзил лезвие в деревянную палочку, – я не знаю.

Глава 2

Трасса I-10 идет на запад. Луизиана в моем заднем зеркале, Техас за капотом. Снова пошел дождь, капли размером с виноградины исхлестали ветровое стекло, и за стеклоочистителями скопилась вода. На приборной панели лежал пожелтевший конверт из плотной бумаги с пятном от пролитого кофе. Я думал об окончательном варианте документов, лежавших внутри. Две подписи… Я отодвинул конверт в сторону и засунул его между пластиком и ветровым стеклом, но это не могло заглушить голоса в моей голове. Ничто не могло их заглушить.

Я притормозил, посмотрел в зеркало заднего вида и вытер конденсат на внутренней стороне стекла грязной футболкой. Автомобиль пополз медленнее, почти остановился. Я не мог ничего разглядеть впереди. На соседнем сиденье лежали увядшие цветы.

Я так и не выбросил их.

Мои мысли блуждали где-то далеко. На меня смотрела моментальная фотография, прикрепленная изолентой рядом с датчиком топлива. При полном баке стрелка указывала на заляпанное мороженым лицо Броди. Он сидел у меня на плечах и в моей шляпе с поднятыми руками. Он был так горд собой. Я мысленно уносился куда-то вдаль; часть моего сознания управляла автомобилем, а другая часть поднималась на крыльцо в попытке ответить на вопрос сына. Эта дистанция лишь отчасти объясняла, почему я довольно мягко столкнулся с другим автомобилем впереди. Другая часть объяснения была как-то связана с тем, что он остановился прямо посреди автострады.

Я включил мигалку, отъехал на обочину, надел шляпу и плащ и пошел к окошку водителя. Когда-то эта была машина с кузовом «универсал» 1970-х годов с деревянной обшивкой салона. Большая часть этой обшивки исчезла. Молодая женщина – на вид лет тридцати с небольшим – при моем приближении вышла из машины. Она промокла до костей. С заднего сиденья доносился приглушенный и хриплый кашель.

Она выглядела изможденной и усталой. Среднего роста, немногим более пяти футов. Худощавая, со светло-каштановыми волосами, почти блондинка. Выцветшая футболка и очки. По ее лицу стекали капли дождя. Она обернула плечи грязным полотенцем. Одна линза ее очков была затуманена, а мост оправы сломан, так что они неуклюже скособочились на ее лице. Когда очки начали сползать по переносице, она раздраженно подтолкнула их пальцем.

– Какого черта вы не смотрите, куда едете?

Я оглянулся. Свет фар в отдалении приближался быстрее, чем мне бы хотелось. Иногда лучший способ обезоружить человека – это зайти с неожиданной стороны.

– Не заводится? – спросил я.

На заднем сиденье снова кто-то закашлял.

– Вы серьезно думаете, что я бы сидела тут, если бы двигатель не заглох?

Судя по выговору, она была не из Техаса, – скорее из Алабамы или южной Джорджии.

– Вы рулите, а я буду толкать.

Женщина закусила губу: конфронтация развивалась не по ее плану. Я снова оглянулся на фары приближавшегося автомобиля. Она уселась за руль, а я налег на задний бампер и вытолкнул ее на обочину, когда мимо промчался грузовик. Я подошел к окошку.

– Попробуйте завести двигатель и дайте мне послушать его звук.

Женщина повернула ключ; двигатель кашлянул, но не завелся. Она провела рукой по лицу и начала поднимать окошко.

– Спасибо. – Она попыталась улыбнуться. – Нам скоро должны помочь.

Я неплохо разбирался в людях, это помогало мне остаться в живых. Разумеется, мне приходилось и ошибаться. Я постучал в окошко.

– Вы уверены, что у вас не кончился бензин?

Она постучала по топливному датчику.

– Он сломан, показывает неправильно.

– Когда вы последний раз заправлялись?

Женщина помедлила, глядя вперед через ветровое стекло, потом откинулась назад и скрестила руки на груди.

– Уже довольно давно.

Я взял пятигаллоновую канистру из багажника моего автомобиля и начал заливать бензин в ее бак. При этом я мог рассмотреть пассажирку на заднем сиденье. Она была маленькой, закутанной в одеяло, и сидела, прижав колени к груди. Ее лицо было бледным, а дыхание частым и неровным. Заправляя опустевший бак, я прислушался. Кашель приходил резкими, судорожными приступами. Он как будто начинался в легких и с трудом проходил через распухшую гортань. Я не специалист по кашлю, но здесь явно был нужен врач. Я завинтил крышку и постучал по крыше автомобиля.

– Ладно, попробуйте еще раз. – Она несколько раз повернула ключ в замке зажигания. – Покачайте педаль!

Она так и сделала. Двигатель зачихал, испустил мощный хлопок и заревел, посылая клубы белого выхлопа с левого края. На холостом ходу он работал неровно и явно нуждался в регулировке. Я постучал по капоту и крикнул, стараясь перекрыть грохот дождя:

– Разблокируйте капот!

Я поднял крышку капота и посветил внутрь фонариком. Из двигателя масло текло, как из сита, а одна из его опор была сломана и громко лязгала каждый раз, когда мотор увеличивал или уменьшал обороты.

– У вас слетела синхронизация зажигания с работой двигателя, – поставил диагноз я.

– Как будто я не знаю, – проворчала женщина.

Открыв дверь, она вышла наружу с полотенцем на плечах. Дождь лил как из ведра; было холодно, и с каждой минутой становилось все холоднее.

– Отремонтировать будет дорого?

Струйки дождя сползали по моей спине. Сзади снова послышался кашель.

Я наклонился, просунул руку в салон и повернул распределитель подачи топлива против часовой стрелки. Двигатель заработал ровнее, но это мало помогло. Из правой выхлопной трубы вырывались белые облачка отработанных газов. Я закрыл капот и придержал дверь, пока женщина садилась обратно. На переднем пассажирском сиденье валялась пустая квартовая канистра из-под машинного масла. Указатель топлива болтался почти на нуле.

Она снова приоткрыла окошко.

– Вы сжигаете очень много масла, – сказал я. – Прокладка головки правого цилиндра дырявая, как швейцарский сыр. Если будете сильно газовать, то сожжете двигатель.

– Это можно починить?

– Да, но… – Я посмотрел на ее машину. – Я не уверен, что это нужно делать с этим автомобилем.

Женщина выглядела встревоженной, будто ей хотелось постоянно оглядываться через плечо. Она нервозно потирала руки. Пассажирка на заднем сиденье натянула одеяло на голову, скрестила ноги на индийский манер и что-то писала в дневнике. Страницы были густо покрыты словами. Один раз она испытующе взглянула на меня, не отрываясь от своего занятия.

Женщина смахнула волосы, упавшие на лицо, расстегнула маленький черный рюкзак, который как будто заменял ей сумочку, и достала бумажник. В уголках ее глаз обозначились морщинки.

– Сколько я вам должна?

С учетом той картины, которую я видел, – рваная обивка, неисправный двигатель, пустая канистра, кашляющий ребенок, лысые шины, запах сгоревшего масла, – у меня имелись определенные сомнения насчет ее платежеспособности.

– Нисколько.

Она вздохнула.

– Сожалею по поводу вашего автомобиля. Он сильно пострадал?

У меня полноприводный «додж рам» 3500-й серии вместимостью в одну тонну, с турбированным дизельным двигателем Камминса.

Когда-то он был золотистого цвета, но после двухсот с лишним тысяч миль пробега стал матово-серым. Кабина вмещала два ряда сидений и четыре двери – прекрасно оборудованная сухая постель, в том числе и для меня, – и снятые с производства всепогодные покрышки «БФ Гудрич»[6]. Он годится для перевозки скотных фургонов, что и делал уже много раз, а при необходимости, наверное, может снести с фундамента целый дом.

– Там, откуда я родом, таких красавцев называют скотозаградителями; чтобы повредить ему, нужно что-то вроде ядерного взрыва. Через несколько боковых съездов вы увидите стоянку для грузовых машин. Немного грязновато, но сухо, там подают хорошие сэндвичи с яйцом, и есть механик, который выйдет на работу завтра утром. Он не сквалыжник. Если вы не можете ждать, то все равно нужно заехать туда и залить масло. Может быть, купить еще несколько кварт в дорогу. Ваша зверюга жрет масла не меньше, чем бензина.

Она еще раз поправила покосившиеся очки и попыталась засмеяться.

– Мне ли не знать?

Нервно сглотнув, она снова протянула бумажник.

– Могу ли я хоть что-то заплатить вам?

Сзади снова послышался сдавленный кашель. Фигура медленно двигалась, скрытая затуманенными окошками. Женщина оглянулась, потом повернулась ко мне и раскрыла бумажник.