Я спасу тебя от бури - Чарльз Мартин

Чарльз Мартин

Я спасу тебя от бури

Для Чарли, Джона Т. и Ривза

© Савельев К., перевод на русский язык, 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Благодарность автора

Я нахожусь в глубоком долгу перед несколькими талантливыми людьми.

Это мой редактор Кристина Бойс. Она неутомима, исключительно одарена, она сделала мою книгу лучше. Выражаю ей искреннюю благодарность.

Члены команды на Центр-стрит, с большинством из которых я незнаком и которые бескорыстно работают в тени. Спасибо за все, что вы сделали и продолжаете делать.

Крис, мой друг на жизненном пути. Думаю, из этой книги выйдет неплохой кинофильм, но это лишь предположение.

Дейв. Спасибо, дружище.

Билл и Джейсон. Спасибо за то, что постарались. Заведение Смитти всего лишь в одном дне пути от нас. Возможно, мы доберемся быстрее, если позволим Пату сесть за руль.

Клинт и Хейди Смит. Фрагменты этой книги стали всплывать на поверхность, когда мы стояли на террасе вашего ранчо в сильную метель, – хороший был день! Мне повезло подружиться с вами и получить у вас надлежащую подготовку. И если в этой книге есть правда насчет правильного использования оружия, то лишь благодаря вам. Если же это ошибка, то виноват я.

Арт Шарлах. Спасибо за наставление о коровах для невежды, за терпение в ответах на бесчисленные вопросы и еще за первый в моей жизни перегон скота, пусть даже короткий. Мечта стала явью.

Брентли Фостер, техасский рейнджер. Современный Джон Уэйн[1], крутой мужик и мой друг. Техасу повезло с тобой. Спасибо за то, что открыл свой дом для незнакомца и поделился со мной любовью к рейнджерам и всему техасскому.

Кристи. Я люблю тебя. С тобою можно пересечь реку.

Чарли, Джон Т. и Ривз. Я люблю вас.

…Господь твердыня моя, и нет неправды в Нем.

Часть I

В мертвящем невежестве мы удаляем орган и требуем, чтобы он функционировал. Мы делаем людей бездушными и ожидаем от них добродетельности и предприимчивости. Мы насмехаемся над честью и изумляемся предателям среди нас. Мы кастрируем и приказываем евнухам приносить потомство.

Пролог

Пять лет назад

Энди ухватилась за переднюю луку, вдела ногу в стремя и вскочила на Мэй – подседельную черную лошадь с белыми чулками, пятнадцати ладоней в холке. Я протянул ей поводья, и она взглянула на меня из-под полей шляпы. Легкая насмешливая улыбка. Она шагом подъехала к двери амбара, где последние остатки солнечного света заиграли на ее плечах. Когда она пригнулась под балкой, заскрипело седло – «М.Л. Лидди»[2], которое мы нашли на блошином рынке. Я проверил узел, крепивший седельные сумки, где лежал наш пикник. Она цокнула языком, подтолкнула Мэй пяткой в бок, покрепче натянула шляпу, и лошадь вынесла ее из амбара. Тихо засмеявшись, она бросила через правое плечо: «Кто придет последним, будет чистить лошадей!» Я перекинул левое стремя через седло, поправил шлею и посмотрел ей вслед. Она послала лошадь галопом, и клубы пыли кружились следом за ней. Я видел такую же картину при работающих двигателях реактивного самолета. Если какая-то женщина чувствовала себя на лошади как дома, это была Энди. Ноги полусогнуты, спина прямая, хвостик подскакивает, руки выпрямлены. Когда мы поженились, она участвовала в скачках между бочками[3]. Мышцы внутренней части ее бедер стали такими сильными, что она могла висеть вверх ногами на пятидесятигаллоновой бочке, как ребенок на рукоходе. Я однажды попробовал то же самое, и дело закончилось тремя швами на моей макушке.

Она проскакала через пастбище и исчезла среди мескитовых деревьев и падубов. Я подвел Кинча к выходу, забрался в седло и погладил его гриву.

– Давай не будем заставлять ее дожидаться нас, – сказал я. Он повернулся к реке и шумно выпустил воздух через ноздри, прядая ушами. Я рассмеялся. – Ладно, она может немного подождать.

Мы иноходью дошли до реки, переправились через брод и поднялись на островок, который стал нашим оазисом. Лиственный полог падуба, поднимавшегося из наносной песчаной косы, был известен немногим. Когда-то мы проводили здесь много времени, теперь бывали лишь изредка; отголоски смеха давно стихли ниже по течению реки. Я спешился и сдвинул шляпу назад. Она разложила наш обед на одеяле. Я собирался бодрствовать всю ночь, и она старалась убедиться в том, что я не останусь голодным.

Я помыл руки в реке и уселся напротив нее. Она протянула мне тарелку. Ее щеки стали более худыми и впалыми. Черные круги под глазами, болтающиеся джинсы. Такое с людьми творит одиночество.

– Ты будешь осторожен? – спросила она.

Я кивнул. Хитрость состояла в том, чтобы дать ей достаточно сведений, удовлетворяя ее любопытство, но при этом не вызывать лишней тревоги. И не показывать собственное беспокойство.

– Все будут спать. Большинство из них будут пьяными или обкуренными. И нас больше, чем их.

– А если они не будут спать?

– Тогда… – я рассмеялся, – тогда дело станет интересным.

Она отвернулась; мне следовало научиться выражаться более осмотрительно.

– Это происходит уже четыре года, – напомнил я.

– Но ты всегда говорил, что не можешь держать под контролем все мелочи…

– И все-таки большей частью у нас получалось.

– Но как насчет…

– Милая…

– И все-таки… – Она передвигала еду на тарелке.

– Энди. – Я отложил вилку. – Это то, что я должен сделать.

Она кивнула. Это означало, что она все слышала, но услышанное ей не понравилось.

Наверное, это было неизбежно. Пожалуй, с этим ничего нельзя было поделать. Профессиональный риск, неизбежные потери. Такое случается со многими. Я старался быть хорошим мужем и отцом – по крайней мере, я себе это внушал. Энди отвернулась и проглотила таблетку, которая, по ее словам, была мультивитаминами, прописанными ее врачом.

Я прекрасно знал, что это не так.

Мы поели и немного прогулялись. Я смешал коблер[4] и передал ей в звенящей тишине.

Звук моего пейджера был похож на удар грома. Я приглушил его.

Она покачала головой:

– Ты не можешь это сделать.

Через пять минут пейджер снова прогрохотал. Я прочитал ответный вызов: «60». У меня был один час. Я собрал тарелки и начал паковать вещи.

Она остановила меня и отодвинула тарелки в сторону. Потянулась ко мне. Синяя жилка на ее шее ритмично пульсировала. На одеяле, под далеким техасским небом, она сняла с меня шляпу и притянула к себе. Когда-то теплая и нежная, теперь ее любовь была жертвой, открытием и поиском.

Но на самом деле все было не так.

Я уже потерял ее.

Глава 1

– Папа?

– Да, здоровяк.

Солнце склонилось и висело ярко-оранжевым кругом в ореоле темного мангового цвета, заполняя небо от Амарилло до Одессы[5] и отбрасывая длинные тени от ржавых буровых вышек.

– Я кое-что не понимаю.

– Что именно?

Парнишка выстругивал деревяшку перочинным ножом с желтой ручкой и двумя лезвиями. Ему исполнилось одиннадцать лет, и сапоги уже были маловаты для него. Река безмолвно протекала мимо. Стружки летели ему на колени. На реке было немного людей. Река Бразос входит в Техас на северо-западе, у края Великих равнин, а потом длинными меандрами петляет около восьмисот миль до Мексиканского залива. От нас это приблизительно шестьсот миль.

Мальчик сделал круговое движение лезвием ножа, как будто нож стал продолжением его руки.

– Почему ты хочешь посолить что-то сладкое?

Я покачал головой и взъерошил ему волосы.

– Я уеду утром, когда ты проснешься. Дампс приготовит завтрак и отвезет тебя в школу.

Он кивнул, не поднимая головы. Удочка рядом с ним была прислонена к кузову грузового автомобиля; леска тянулась к красно-белому поплавку, прыгавшему посреди реки, а кусочек сосиски лежал на дне. Рыбе еще предстояло найти его.

– Я буду дома завтра вечером.

Он пожал плечами, ковыряя ножом деревяшку.

– Можно с тобой?

Я покачал головой, и он поднял глаза.

– Но я уже достаточно взрослый.

В этом утверждении заключалось все мировое бремя.

– Да, но мне нужно провести с ней какое-то время.

– Ты всегда так говоришь.

– Это так, но это правда.

– Когда я смогу увидеть ее?

– Не знаю, сын.

– Она почти не звонит.

– Я знаю.

Мальчишка прищурился.

– Хочешь взять цветы для нее?

Пастбище за рекой было усеяно первыми люпинами. Lupinus texensis. Цветок штата Техас. Через месяц Бог сделает поля голубыми, а небо красным.

– Думаешь, нужно?

Он кивнул.

– Ладно, соберу.

– Возьмешь немного для меня?

– Ага.

Я вытянул леску и подождал, пока он не насадил на крючок червя. Сын забросил крючок выше по течению и прислонил удочку к кузову, а потом вернулся к своей деревяшке.