Светские манеры - Доминик де Ру

— Мари-Анж…

— Не перебивай меня. Тебе известно, что я всегда считала его слишком старым? В свои восемнадцать лет я мечтала познакомиться с каким-нибудь молодым человеком. Я сожалела о прошедшем детстве и чувствовала отвращение к мужчинам после тридцати, пока у меня ни появилась мысль о замужестве, однако… Я вспоминаю просторный зал на бульваре Малешерб, залитый ярким светом огней. Поль пригласил меня в театр, а ты отказалась одолжить мне свои жемчужные украшения. С досады в тот вечер я просто кипела от ярости, но именно тогда Поль впервые поцеловал меня. Моя злость перешла в рыдание, а он, бедняжка, решил, что это просто от волнения. Чтобы отомстить за дурацкий отказ, которому не находила причины, я решила уехать от тебя и стать свободной. Я сказала Полю, что люблю его. Ты сделала вид, что умираешь от радости, узнав о предстоящей помолвке. О, ты завидовала мне и пыталась заглушить это чувство беспрестанной суетой во время подготовки к свадьбе. А я лишь развлекалась тем обстоятельством, что внезапно оказалась виновницей всей этой кутерьмы. Правда, на вечере по случаю официального оглашения о нашей будущей свадьбе мне стало страшно. Поль выглядел таким счастливым и влюбленным, что меня охватила паника от того, что мне предстоит обманывать этого человека всю жизнь, ведь он не представлял для меня почти никакого интереса. Да, немаловажным поводом для бракосочетания оказалась возможность заполучить твои роскошные жемчужные украшения, а подаренное Полем обручальное кольцо с большим бриллиантом окончательно превратило меня в его собственность. Меня душили слезы, и я была готова во всем признаться ему… Но пришлось отказаться от признания, чтобы избежать твоих упреков! Ты плачешь…

— Да, от стыда. Нет, не из-за зависти; я ни о чем не жалею. Я плачу из-за твоего эгоизма… Так ты хочешь знать правду? Я скажу тебе… Я надеялась, что ты никогда не узнаешь, какие отношения связывали меня с твоим мужем, но твоя бессердечность избавляет меня от всяких угрызений совести.

— Я прекрасно понимаю, что он пришел в наш дом ради тебя.

— У тебя даже голос дрожит… Так знай же! В то время, когда вы познакомились, он уже несколько лет был моим любовником! Если бы в твоих упреках была хоть капля правды! Надо же было такое придумать, будто я мечтала выдать тебя за него замуж! Да я возненавидела тебя, Мари-Анж, с того самого момента, как поняла, что он тебя любит. Я сделала вид, что одобрила ваше решение вступить в брак, только потому, что боялась потерять Поля. А что касается жемчужных украшений… Так он сам же мне их подарил! В тот вечер, когда вы собрались в театр, я не могла смириться с мыслью, что ты наденешь их, чтобы обольстить Поля. А сейчас ты говоришь мне, что решила стать его женой, только лишь потому что захотела отомстить мне за мою жадность. Эти безделушки слишком много значили для меня. Врунья! Ты все равно бы вышла за него замуж!

— И ты позволила мне в восемнадцать лет выйти замуж за человека, который был твоим любовником? Ты, наверное, считаешь, что поступила как любящая мать, которая, пожертвовала своим счастьем ради счастья дочери?!

— Прекрати разговаривать со мной в таком тоне. Мне казалось, что ты его любишь. Поэтому, видя, что он уходит от меня, я хотела, чтобы хоть ты была счастлива. Я стала беспокоиться лишь о том, что ваша свадьба может не состояться.

— Как ты можешь говорить такое? Поль обожал меня, и пока мы были вместе, я старалась сделать для него все, чтобы он был счастлив. Боже Всемогущий! Да мне в голову не могло прийти, что у меня пятидесятилетняя соперница, которая к тому же является моей матерью!

— Прекрасно. Теперь я не буду больше тебе надоедать. Если ты захочешь меня увидеть, приезжай. До скорой встречи.

2

Моя мать и Поль! Как же это могло случиться? Нет, не может быть, чтобы она его любила! Если бы я могла заплакать… Бедная мама! Мне тяжело думать о ней, как о незнакомой женщине! Обозлившись и растерявшись, я не могла представить, что ты страдаешь из-за любви; я должна была бы обнять тебя и сказать, что все это теперь в прошлом. Поль умер, а причиной ревности стало твое болезненное самолюбие! Помнишь, мама, как однажды за мое хорошее поведение, когда я была маленькая, ты, собираясь на свидание, разрешила мне остаться в своей комнате. Как же ты была красива! Я боялась признаться в своем восхищении и страстно желала быть похожей на тебя. Надев вечернее платье, ты наклонилась и коснулась губами моей щеки, и показалось, что меня целует сказочная принцесса. Ты весело засмеялась, когда я прижалась лицом к мягкому меху твоего манто, и пообещала, что у меня будет такое же, когда я стану взрослой. И я тебе верила. Ложась спать, я думала о том, как ты сейчас танцуешь, и жалела, что детям нельзя попасть на ваш вечер. Но я никогда не представляла тебя в объятиях мужчины. Ты принадлежала только мне, и я тебя очень уважала, абсолютно не думая о том, что ты можешь любить кого-нибудь, кроме меня.

Меня в четырнадцать лет твои знакомые считали восхитительной! Обо мне говорили, что я скромная девушка, умеющая хорошо держать себя в обществе. Твоя система воспитания творила чудеса. Однажды ты обвинила меня в скрытности — какое заблуждение! Я не испытывала подобных чувств. Под предлогом избавить меня от опрометчивых поступков ты постоянно контролировала и подавляла малейшие порывы детской души. Я продолжала восхищаться тобой, но не могла любить по-прежнему. Ты была так далека от меня, мама! Как же я могла понять твои страдания в период предсвадебных приготовлений?

Но Поль! Как же он смог утаить от меня свои отношения с тобой? Может, из-за любви? Или он догадывался о моем равнодушии к нему? Тогда зачем же он женился на мне?

А все-таки, Поль, наша свадьба дает мне все основания думать, что ты любил меня! От всей этой торжественной церемонии у меня осталось лишь воспоминание о сильной усталости. Потом я помню еще собранные чемоданы и твою машину. Я спала почти всю дорогу. Ты был, наверное, немного удивлен моим спокойствием перед предстоявшей нам первой брачной ночью. Или, может, был настолько уверен в моей любви, что считал такое поведение вполне естественным? Приехав в Геннеквиль, ты поцелуем разбудил меня, чтобы я могла полюбоваться нашим домом. «Яблоневый сад» оказался большим каменным строением, затерявшимся в глубине фруктового сада, и стены выглядели белыми в ярком свете автомобильных фар. Шел мелкий дождь. Ты еще пошутил тогда, что по обычаю после свадьбы жену полагается вносить в дом на руках. Нам не нужны свидетели нашего счастья, заявил ты, здесь никто не помешает.

О Господи, для чего мне теперь все эти незначительные детали, которые я так стараюсь восстановить в своей памяти? Но все же, наверное, та первая ночь стала и первым камнем в стене, которую я сама воздвигла между нами?