Варианты поэм - Михаил Лермонтов

В снегу, с изрубленным челом,

С руками, сжатыми крестом,

Боярин Орша… Кровь ручьем

Бежала по его лицу…

Он, приближаяся к концу,

Читал молитву про себя,

Устами тихо шевеля.

И взор пронзительный тогда

Глубокий взор, где месть, вражда,

И всё, чем ядовит упрек[6]

Всё то, что в людях проклял бог,

Сливалось хладною струей[7]

В какой-то луч полуземной,[8]

Взор, не встречающий преград,

Для жизни гибельный как яд,

Безвестный всадник устремил

На жертву тленья и могил!..

И этот взор в него проник.

Очнулся, вздрогнувши, старик[9]

Главу с усильем приподнял[10]

И слабым голосом сказал:

«Да, я узнал тебя, узнал…».

……………………………………

САШКА

Текст чернового автографа, лл. 60–64 об

Перед началом текста — зачеркнут стих:

Мой дом везде, где есть небесный свод[11]

Следующий текст соответствует стихам с Но каламбуров полный лексикон,… по А просто дочь буфетчика, Маврушка… и с И мудрено ль? С четырнадцати лет… по Как белый мрамор холоден и нем,… Цифры в скобках указывают на соответствующие строфы основного текста.

(75)

И каламбуров полный лексикон,

Как талисман, носил с собою он; —

И быв[12] уверен в дамской благодати,

Не размышлял: — что кстати? что не кстати?

1 (76)

Его отец богатый был маркиз,

Но жертвой стал народного волненья;

На фонаре однажды он повис

— Как было в моде — вместо украшенья;[13]

Приятель наш — парижский Адонис,[14]

Оставив прах родителя судьбине,

Не поклонился гордой гильотине;[15]

Он молча проклял вольность и народ,[16]

И Мирабо, и весь его причет,[17]

Потом взяв трость и сумочку — от скуки[18]

Ушел в Россию поощрять науки.[19]

2[20] (77)

И Саша мой любил его рассказ

Про сборища мятежные, про шумный[21]

Напор страстей и про последний час

Венчанного страдальца; над безумной[22]

Парижскою толпою много раз[23]

Носилося его воображенье;[24]

Там слышал он святых голов паденье,[25]

Меж тем как нищих буйный миллион[26]

Кричал смеясь: «Да здравствует закон»;

И в недостатке хлеба или злата[27]

Просил одной лишь крови у Марата.

3 (78)

Там видел он высокий эшафот.

Прелестная на звучные ступени[28]

Всходила женщина… следы забот,

Следы живых, но тайных угрызений

Виднелись на лице ее. Народ

Рукоплескал. Вот кудри золотые

Посыпались на плечи молодые,

И голова, носившая венец,

Склонилася на плаху… О, творец![29]

Одумайтесь… хоть раз еще, злодеи,[30]

Взгляните вы на нежность этой шеи![31]

Далее над строфой 4 первоначально стояла цифра «5», и ей предшествовал следующий карандашный набросок предполагавшейся строфы 4 (затем зачеркнутый):

Взгляните на величественный стан,

На эту грудь, в которой сердце билось,[32]

Достойное блаженства — как туман[33]

Оно прошло, но… <нрзб.>илось

Ничто — как <1 нрзб.> южных стран

Вкруг топора [пусть] <несколько слов нрзб.>

4 (79)

И кровь с тех пор рекою потекла,[34]

И загремела жадная секира;[35]

И ты, поэт, высокого чела[36]

Не уберег — твоя живая лира

Напрасно по вселенной разнесла

Всё, всё, что ты считал своей душою —

Слова, мечты с надеждой и тоскою…[37]

Напрасно — ты прошел кровавый путь,[38]

Не отомстив, и творческую грудь[39]

Ни стих язвительный, ни смех холодный[40]

Не посетил — и ты погиб бесплодно![41]

5 (80)

И Франция упала за тобой[42]

К ногам убийц, бездушных и ничтожных;[43]

Никто не смел возвысить голос свой;

Из мрака мыслей, гибельных и ложных,

Никто не вышел с твердою душой —

Меж тем как в тайне взор Наполеона

В них зрел ступени будущего трона;

Я в этом тоне мог бы продолжать

Не истощив предмета — но писать

Об том, что было двести раз в газетах,[44]

Смешно, тем больше об таких предметах!

Первоначально строфа кончалась следующими шестью стихами, впоследствии зачеркнутыми:

И что ж? трехцветные знамена величаво[45]

Из стана в стан неслись на пир кровавый,

Но по конец, Вандея, ты одна

Изгнанникам осталася верна.[46]

Твой первый крик с твоим последним стоном[47]

Всегда был: верность и любовь к Бурбонам![48]

6 (81)

К тому же я совсем не моралист.

Ни блага в зле, ни зла в добре не вижу; —

Я палачу не дам похвальный лист,

Но клеветой героя не унижу![49]

Ни плеск восторга, ни насмешки свист

Не созданы для мертвых, царь иль воин,[50]

Хоть он отличья иногда достоин,[51]

Но верно нам за тяжкий мавзолей

Не благодарен в комнатке своей;

И длинным одам внемля поневоле,[52]

Зевая вспоминает о престоле.[53]

7 (82)

Я прикажу, кончая дни мои,[54]

Отнесть свой труп в пустыни, и высоко

Курган над ним насыпать, и любви

Символ ненарушимый, одинокой

Поставить крест; быть может, издали,[55]

Когда туман протянется в долине

Иль свод небес взбунтуется, к вершине

Гостеприимной нищий пешеход,

Его заметив, медленно придет

И, отряхнувши посох, безнадежней[56]

Вздохнет о жизни будущей и прежней!

8 (83)

И проклянет, склонясь на крест святой,

Людей и небо, время и природу;[57]

И проклянет грозы бессильный вой

И пылких мыслей тщетную свободу.

Но нет! К чему мне слушать плач людской?[58]

На что мне черный крест, курган, гробница! — [59]

Пусть отдадут меня стихиям! Птица

И зверь, огонь и ветер, и земля

Разделят прах мой; и душа моя[60]

С душой вселенной, как эфир с эфиром,[61]

Сольется — и развеется над миром!

9 (84)

Пускай от сердца, полного тоской[62]

И желчью тайных, тщетных сожалений,[63]

Подобно чаше, ядом налитой,

Следов не остается; без волнений[64]

Я выпил яд — по капле — ни одной[65]

Не уронил; но люди не видали

В лице моем ни страха, ни печали,

И говорили хладно: он привык![66]

И с той поры я облил свой язык[67]

Тем самым ядом, и по праву мести[68]

Стал унижать толпу под видом лести!..

10 (85)

Но кончим этот скучный эпизод![69]

И обратимся к нашему герою;

Он не имел ни горя, ни забот[70]

Житейских — и невинною душою[71]

Искал страстей, как пищи. — Длинный год[72]

Провел он средь тетрадей, книг, историй,[73]

Грамматик, географий и теорий

Всех филозофий мира — пять систем[74]

Имел маркиз — а на вопрос зачем[75]

Он отвечал вам гордо и свободно:[76]

«Monsieur! c'est mon affaire» — (так мне угодно).

11 (86)

Но Саша не внимал его словам,

Рассеянно в тетрадке над строками[77]

Его рука чертила здесь и там

Какой-то женский профиль — и очами,

Горящими, подобно двум звездам,

Он долго на него взирал — и нежно[78]

Вздыхал — и хоронил его прилежно[79]

Между листов — как тайный, милый клад,[80]

Залог надежд и будущих наград,

Как прячут иногда сухую травку,

Перо, записку, ленту иль булавку.

12 (87)

Но кто ж она? — что пользы ей вскружить[81]

Неопытную голову, впервые

Сердечный мир дыханьем возмутить?[82]

И взволновать надежды огневые? —

К чему? — он слишком молод, чтоб любить[83]

Со всем искусством древнего Фоблаза;[84]

Его любовь, как снег вершин Кавказа[85]

Чиста, тепла, как небо южных стран…

Ему ль платить обманом за обман? —

Но кто ж она? — не модная вертушка,

А просто дочь буфетчика, Маврушка.

13 (90)

И мудрено ль? — четырнадцати лет

Я сам страдал от каждой женской рожи…

И простодушно уверял весь свет,

Что друг на дружку все они похожи;

Волнующихся персей нежный цвет[86]

И алых уст горячее дыханье[87]

Родили в Саше новое желанье;

Он трепетал, когда его рука

Ее одежд касалася слегка,

Но лишь в мечтах видал он без покрова[88]

Всё, что для нас конечно уж не ново.[89]

14 (91)

Он потерял и сон и аппетит,[90]

Молчал весь день; и бредил в ночь; бывало[91]

По коридору бродит и грустит

И ждет, чтоб платье мимо прожужжало,[92]